Сват из Перигора - читать онлайн книгу. Автор: Джулия Стюарт cтр.№ 7

Скромная внешность Амур-сюр-Белль, надо сказать, сослужила деревушке весьма неплохую службу. Английские колонисты посчитали ее уж больно неприглядной для жизни. В итоге деревня выгодно отличалась от многих других, став единственным местом на сотни километров вокруг, населенным исключительно аборигенами. Редкостью были и визитеры. Большинство туристов, кому случалось наткнуться на заброшенный местный замок, восемь раз переходивший из рук в руки в годы Столетней войны между французами и англичанами и бастионы которого были настолько убогими, что не заслуживали упоминания в путеводителях, попросту проезжали мимо.

Было время, когда жители Амур-сюр-Белль попытались выдать свою деревню за город в надежде вытребовать побольше коммунальных удобств у районных властей. Ив Левек, всегда мечтавший о муниципальном бассейне (несмотря на то, что был единственным в деревне, кто запросто мог позволить себе собственный водоем), написал письмо в совет, утверждая, что вследствие необычайно холодной зимы Амур-сюр-Белль испытала поистине демографический взрыв. Мало того, множество представителей внешнего мира очаровались вдруг, по его словам, красотами деревушки и твердо решили отныне считать ее своим домом. Через пару недель дантисту пришел официальный ответ, в котором говорилось, что первым шагом для изменения статуса той или иной деревни является перепись населения, и назначалась дата — через два месяца. В спешном порядке по всей стране полетели письма к родным и близким, годами не получавшим и скромной открытки на Рождество, с приглашением в гости и точной датой. В числе прочих улетели послания в Ньюфаундленд двоюродной бабушке и телеграмма троюродному брату в Уэльс.

Однако настал день переписи, а население Амур-сюр-Белль увеличилось всего на две единицы. Все планы шли псу под хвост. Тогда неуемный дантист бросился в парикмахерскую и попросил Гийома собрать все парики, накладные бороды, усы и баки, что имелись в наличии. Из парикмахерской Ив Левек вывалился с большой картонной коробкой и быстро распределил ее содержимое между односельчанами. Когда человек из совета прибыл в Амур-сюр-Белль, то обнаружил на удивление волосатое население. Шагая по деревне, инспектор наткнулся на местного жителя, который стоял на ступеньках церкви и тяжело дышал. При этом черты лица его и одежда были точь-в-точь такими же, как у человека, буквально минуту назад сидевшего на улице у бара «Сен-Жюс». Отличало этих двоих лишь то, что первый был совершенно лыс. Но более всего чиновника потрясло другое: у некоторых местных мсье с самыми окладистыми бородами явственно проступала женская грудь. К тому моменту, когда человек из совета закончил свои подсчеты, население Амур-сюр-Белль, большая часть которого, как отметил инспектор, страдала отчаяннейшей одышкой и хроническим потоотделением, насчитывало восемьсот девяносто семь человек. В тот вечер Ив Левек с победоносным видом расспрашивал в баре, не желает ли кто войти в его свиту.

Но уже в следующий вторник, без всякого предупреждения, прибыл другой проверяющий. Первым его заметил все тот же Ив Левек, чинивший в тот момент крышу, — чиновник крался по деревенским улицам с блокнотом в руках. От ужаса дантист едва не скатился с лестницы. Но главное, с перепугу Ив Левек так и не вспомнил, кому он отдал коробку с париками, которые требовалось как следует вычесать, прежде чем возвращать привереде Гийому. И в конце недели дантист вынул из почтового ящика новое письмо, извещавшее, что после двух официальных проверок статус Амур-сюр-Белль остается без изменений.

Гийом Ладусет только что вышел из леса с огромным царским грибом — самым большим из всех, что ему когда-либо попадались, — и шагал домой, наслаждаясь завистливыми взглядами односельчан, которыми они провожали мясистую оранжево-желтую мякоть. Тут-то его и разбудил звук хлопнувшей двери где-то вниз по улице. Парикмахер продолжал лежать в той же позе — руки по швам, точно мертвец в гробу, глаза плотно сомкнуты, — отчаянно пытаясь попасть обратно на Рю-дю-Шато, чтобы дойти домой, достать сковородку, добавить чеснок со сливочным маслом и дать волшебному аромату унести его к грибным небесам. Но тщетно. Когда Гийому все же удалось провалиться обратно в сон, он оказался перед своей парикмахерской, которую выкупил Жан-Батист Ригоди. Из двери тянулась длинная очередь — сплошь облысевшие клиенты, чьи волосы каким-то непостижимым образом отросли вновь. Сидевшие же внутри — теперь на обитых красной кожей сиденьях вдоль стенки — не раздавали друг дружке печенинки «Пти Борр Лю», а угощались маленькими пирожными, испеченными Стефаном Жолли, который не обращал никакого внимания на жалкие постукивания друга в стекло витрины.

Выдернутый из сна этим ужасающим зрелищем, парикмахер встряхнулся, свесил ноги с кровати, нащупал пол и осторожно заглянул вниз, меж лодыжек. Удовлетворенный, что никого не обнаружил, Гийом поднялся и нагишом направился к ванной. Медленно и осторожно он подтолкнул деревянную дверь пальцем ноги. Прижав глаз к щели меж дверью и косяком, обвел помещение взглядом. Над смесителем размещались полки с коллекцией самого отборного джентльменского мыла. Нижний ряд был отведен под марки, которые Гийом считал чересчур роскошными, чтобы использовать в повседневной жизни, — вынутые из коробочек, они призваны были услаждать обоняние. Рядом со смесителем — большая мочалка и губка с двумя застрявшими в ней волосками с груди. Прямо у раковины, на столике с мраморной крышкой, ровной шеренгой выстроились: коробка с опасной бритвой, доставшаяся от отца голубая чашечка для бритья и помазок из барсучьего волоса с рукояткой слоновой кости.

Не узрев ничего предосудительного, Гийом просунул голову в щель и для вящей предосторожности проверил за дверью. Удовлетворенный, что там ее тоже нет, он зашел в ванную и, опершись руками о раковину, поднял глаза к зеркалу. Отражение не имело ничего общего с Живым Примером. Правый ус торчал на тридцать градусов выше левого и срочно нуждался в воске. Прославленная «волна» скорее напоминала о шторме — результат бесконечных ночных ворочаний, — часть бурунов свисала над левым глазом, остальные прилипли ко лбу.

На сей раз парикмахер не взял крошечный ватерпас, с помощью которого каждое утро ровнял усы в стрелку. Не открыл он и баночку с воском — как, собственно, и помаду цвета инжира. Вместо этого Гийом смочил пальцы под краном и проскреб ими по волосам, нисколько не беспокоясь о плачевном эффекте. Он не стал поднимать руки над головой, а затем величественно опускать вперед, пока ладони не лягут на пол, — подвиг телесной гибкости, совершаемый ежедневно, дабы предупредить натиск среднего возраста и, при случае, произвести впечатление на сверстников в баре «Сен-Жюс». Парикмахер прошаркал обратно в спальню и уселся на край кровати: спина согнута, точно провисшие стенки старых кроличьих клеток в садике за домом. Через некоторое время Гийом огляделся в поисках одежды, но брюки, висевшие в гардеробе, показались ему слишком далекими. Как, впрочем, и стопка белых хлопчатобумажных трусов, соседствовавшая с аккуратными рядами носочных пар в верхнем ящике комода. Прошло не менее часа, прежде чем парикмахер собрал достаточно сил, чтобы влезть в свежие трусы. Но после этого воля опять покинула Гийома, и остальную одежду он стянул со стула, где та валялась бесформенной кучей еще со вчерашнего вечера. Одевшись, он снова уселся на кровать — в рабочих брюках, в ткани которых навеки застряли крошечные обрезки волос. Тем не менее он не собирался идти на работу в тот день — да и по правде говоря, ни в какой другой тоже. Когда Гийом почувствовал, что больше не в состоянии справляться с ураганом, бушующим в голове, он решил отвлечь себя завтраком.