Волною морскою - читать онлайн книгу. Автор: Максим Осипов cтр.№ 40

Еще спрашивал про кирпич.

— Вокалистки, по-твоему, все — идиотки? — Все, чего он добился.

Но сколько весит кирпич? Его помощник ответил.

— Вот и целуйся с помощником! — А сколько весит кирпич, не сказала.

Вот ведь досада, досадища. Все приставал к ней с расспросами про творческую личность, хороший ли тот любовник, и Лора, рассердившись, однажды ответила:

— Подходящий.

С конца ноября он стал пытаться отвыкнуть от Лоры, как люди бросают курить. Кроме нескольких срывов — в духе пусть он позвонит мне, только наоборот, — все протекало гладко, они уже две недели не разговаривали. Рана подернулась нежной тканью, но сегодня, когда Рафаэль ушел вниз и ему почти удалось договориться с банком — Виктор за несговорчивость прозвал этот банк Мастурбанком, — так вот, когда он собрался было уже заняться с Евгением Львовичем, позвонила Лора, и снова все осложнилось.

Ей нужно с ним повидаться. Интонации цвета хаки. Артистка. И вместо того чтоб сказать, что не хочет он больше видаться, ни видаться не хочет, ни разговаривать, он произносит как можно более равнодушно:

— В субботу, в одиннадцать, на нашем месте, у Новодевичьего?

Все равно получается жалко, заискивающе. Заехать за ней? — Что? Нет. — Она из общежития поедет?.. Отбой.

Спустя полчаса он вспоминает про учителя, неловко вышло. Потерянное время будет Евгению Львовичу возмещено. Зовет Кирпича наверх.

— Не обиделся?

— Чего ему обижаться? Евгений Львович вас уважает.

Откуда Кирпич это взял? Сам он теперь ни в ком не уверен.

— Знаете, как они называют вас?

— Как? Как они меня называют? — мол, давай, говори и иди.

— Человек эпохи Возрождения. И еще — Патрон.

Ничего как будто бы страшного. А все-таки — не добавляет. Они, значит, говорят о нем там, внизу.

Вспоминает лицо Рафаэля, когда тот увидел его рояль. «Не по жопе клизма», — было на этом лице написано, или не знает Рафаэль таких выражений? Знает, все знает, ученый. Энциклопедист.

— Еще что?

— Про музыку я не понимаю, — признается Кирпич, — а Евгений Львович рассказывает интересно.

О чем, о чем он рассказывает? Не умеет Кирпич врать. Ну же, строитель! — Про Николая Второго, про то, что он тоже… — Все ясно. Он тоже. Он тоже — ворон стрелял? Государь-император не только ворон, он и кошек, и петухов. На Кирпича смотреть страшно. А об учителях он был лучшего мнения. Он им платит, в конце концов.

Субботнее утро. Выпавший за ночь снежок уже полностью превратился в грязную жижу. В Москве еще поздняя осень.

Зачем она его позвала? Что-нибудь надо. Арендовать зал. Она невнимательна к деньгам. К деньгам не бывает ровного, спокойного отношения. Расточительность, скупость или, как у нее, слишком подчеркиваемое презрение. Скоро узнаем, зачем звала.

Он приезжает к Новодевичьему монастырю. Одиннадцать. Случая не было, чтоб Лора явилась не то что раньше, а — вовремя. Спускается к пруду, оглядывается.

Монастырская стена испещрена надписями, он и раньше их видел, но не читал. Чего люди просят? Вряд ли чего-нибудь оригинального. Просят некую Софью, Софию, иногда даже запросто, ласково — Софьюшку.

Святая София, помоги мне выздороветь и дай сил пройти эти испытания. Надо бы вникнуть, что за Софья. Он, конечно, не верит в подобную ерунду. Вдруг думает: и это бы можно было попробовать. Нет, конечно же нет.

Лора опаздывает. Еще несколько надписей в том же роде: дай хорошее зрение, здоровье, счастье по жизни. Матушка-Софьюшка, помоги купить квартиру подешевле и уже с ремонтом. И чтобы квартира была по всем документам.

Если бы он был верующим, то выбрал бы протестантизм. В протестантских странах жизнь и устроенней, и гуманней. И безо всяких, насколько он знает, святых.

Кажется, он мешает какой-то женщине. Быстро делает несколько снимков на телефон. Сейчас устроится на скамейке — их с Лорой скамейке — и будет читать.

Помоги найти мне сына Сережу, — пишет женщина. Бедная, жалко. Но тут же — смешное: Пусть мои доходы позволят купить мне машину моей мечты. Ростик. Лора оценит. Когда придет.

Он разглядывает сделанные фотографии. Помоги Анне вылечить здоровье, а мне вернуть ее к себе навсегда. Конечно, больная она тебе ни к чему. А ему самому — нужна ли больная Лора? Уже кажется, что нужна. Смотря чем, конечно, больная.

На полчаса, однако, опаздывает. Он ей сейчас позвонит. Ну же, подойди к телефону, ответь!

Святая София, дайте ума и покоя. Вот это свежо. Не то что бесконечные просьбы о детях. Словно дети родятся от просьб.

Святая София, хочу стать востребованным высокооплачиваемым профессионалом в области дизайна и фотографии. Очень конкретно. А ниже: Хочу быть счастливой. Помоги мне забыть Влада. Вот бы так: раз — и Лора забыта, нет Лоры.

Он смотрит на монастырскую стену, к ней продолжают подходить женщины, перебирает страны, в которых был, думает: протестанты, католики, а на последнем месте по уровню жизни, всего — мы. Лора-то, кстати сказать, крещеная, хоть и Шер. Крестик на шее — чуть светлее волос.

Одиннадцать пятьдесят. К телефону — им в свое время подаренному — не подходит, сама не звонит. Ничего не случилось, нет сомнений, она в порядке. Не в порядке — он. Поднимается со скамейки — как же раньше он не заметил, когда садился? — увлекся этой галиматьей — к штанине прилип расплющенный грязно-розовый кусок жвачки. Какая мерзость! На нем — чужие слюни, чужая грязь — гадость! Не отскребешь!

А теперь он залезет в автомобиль — он ждал ее больше часа — и поедет прочь, быстро-быстро.

Когда к нему возвращается способность к обдумыванию — километрах уже в двадцати от Москвы, — он понимает следующее.

Лоре нужна была помощь — арендовать зал, оркестр, творческой личности посодействовать. Он бы дал. Но — передумала. Возможно, где-то еще нашла. И тут вдруг — вспомнил сегодняшних Маш, Оль, Кать — кровь прилила к лицу: что если Лора беременна? Вероятность ничтожная. Зачем же звала? Может быть, захотела, чтоб он ей заделал ребеночка? С творческой личности — что возьмешь? — а тут — и сама, и ребенок обеспечены будут навеки.

Смотрит на ситуацию несколько со стороны: вот до чего довели человека! А у Новодевичьего прямо готов был рыдать. Его уже отпускает.

Зачем он уехал из города, куда направляется? Не разумно ли было бы для загородных поездок обзавестись водителем? Может быть, и разумно — жизнь за пределами Москвы страшна и непредсказуема, — но автомобилем он предпочитает управлять сам. Он отличный водитель. Кроме того, любая обслуга — свидетель той жизни, которую она обслуживает, — свидетель, метящий в соучастники, — слишком недолго живем мы в мире современных экономических отношений и учимся медленно.