Форсайты - читать онлайн книгу. Автор: Зулейка Доусон cтр.№ 66

«Ибо прежнее небо миновало…» – сказал себе Майкл, оглянулся на буйство стихий и быстро закрыл за собой дверь.

Не успел он еще снять плащ, как в его объятиях оказалось теплое тело в мягкой накидке. Флер! Она же ненавидит грозы!

– Ах, Майкл! Обними меня покрепче!

Он с неизъяснимой радостью обвил ее руками, а она прижалась к его плечу.

– Э-эй! Давай-ка назад в постельку. Гроза скоро кончится, старушка. Дежурные по противовоздушной обороне срочно напомнят Господу, что соблюдать затемнение обязательно.

В спальне они устроились рядом: Флер закуталась в одеяло, а Майкл сел возле на край кровати. При каждом ударе грома (такой способен поднять мертвецов из могил) она все больше сжималась в комочек, все глубже утыкалась ему в плечо. Майклу хотелось, чтобы гроза продолжалась до утра, однако после нескольких напряженных минут (из-за понуканий дежурных или без них) она унеслась дальше, чтобы грохотать над другими районами, сотрясать другие окна и пугать других людей.

В странном жутковатом затишье, которое сменило раскаты грома, Майкл почел себя обязанным разжать руки. Флер, вновь обретя обычное спокойствие, молча отодвинулась от него, потом спросила:

– Значит, уже?

Он знал, что она говорит не о грозе.

– По-видимому.

– Когда?

– Премьер-министр как будто выступит завтра утром с речью. По радио.

– Отлично, – сказала она просто.

Майкл соскользнул с кровати и разделся в более привычной тьме своей гардеробной.

* * *

– И что дальше? – осведомилась под конец Флер, когда Майкл подробно рассказал обо всем, чему был свидетелем в палате общин. Они лежали, повернувшись к окну, которое Флер открыла, когда небо прояснилось. Ее голова покоилась на его плече. В небе вновь плыла луна, полинявшая после душа. По ее диску скользили последние обрывки туч.

– Я бы рад был ответить, если бы знал ответ! Но никто ни в чем до конца не уверен. Остается шанс, что Гитлер блефовал, и стоит нам лишь сделать этот шаг, как все кончится ничем.

– Или всем. – Ей приходилось слышать выражение «тотальная война», повторявшееся шепотом.

– Боюсь, это не исключено, хотя вероятность не так велика в данный момент. Можно без опаски поставить на то, что все закончится к Рождеству.

От последнего Флер отмахнулась, покачав головой. Казалось, она поставила все, что ей принадлежало, куда с большим риском. Когда в жизни она поступала иначе?..

– И будут воздушные налеты?

– Не исключено…

Майкл ощутил быстрое движение. Это было как пощечина. Она, несомненно, ждала от него чего-то определенного, пусть самого скверного, но ему действительно нечего было ответить, кроме заезженного «поживем – увидим». Да и в любом случае, он знал, что не в ее натуре ждать.

– Собственно… их ждут с минуты на минуту, – решил он признаться. Позже можно будет рассказать ей о радиолокации, о береговых укреплениях. Пока же он добавил только: – Тут старик Андерсон не подкачал: во всяком случае, у нас есть бомбоубежища на такой случай.

Ни с какой другой женщиной Майкл не был бы так откровенен. Он отодвинул руку, когда она перевернулась на спину и уставилась в потолок. На ее лицо упал лунный луч, и он увидел огоньки в ее глазах. Они разгорелись и придали ее лицу новую решимость. Видимо, это она и хотела услышать.

– Дети останутся в Липпингхолле, – сказала она ровным голосом, словно диктовала список покупок. – Финти может отправиться туда с Кэт завтра же.

Она умолкла. Майкл почувствовал в ней новое напряжение и понял, что она обдумывает новые обстоятельства, отбирая все имеющее прямое или косвенное отношение к ней.

– Я, наверное, понадоблюсь для чего-нибудь тут, – заговорила она снова, и он услышал в ее голосе жадную настойчивость. – Ты не мог бы подыскать для меня что-нибудь, Майкл? Что-нибудь настоящее?

О Господи! – она решила твердо!

– Милая, если это то…

– Да, это то, чего я хочу. На этот раз мне необходимо делать что-то нужное, или я помешаюсь. Киту и Кэт всегда очень хорошо у твоей матери, а я должна остаться тут, где будет происходить самое главное.

Майкл мог бы ответить многое, в частности – что он, как муж, запрещает ей подвергать опасности ту, кто ему дороже всего на свете, – то есть себя. Но что бы он ни говорил, ничего не изменится: влиять на уже принятое решение было поздно. А потому он не сказал, о чем думал на самом деле, и ответил голосом, которому хотел придать бодрость, и улыбкой, хотя и невидимой в темноте, но старательно не исполненной сожаления:

– В таком случае мы подберем тебе что-нибудь, что-нибудь настоящее.

Внезапно ее волосы прижались к его подбородку, и она крепко обняла его за шею. Продолжалось это несколько секунд, но и за этот краткий срок Майкл мог бы снова в нее влюбиться. И мир куда-то исчез…

* * *

Когда Майкл заснул, Флер выскользнула из-под одеяла и направилась к полосатой козетке у окна их спальни, она долгое время сидела там, всматриваясь в умытое ночное небо и стараясь заглянуть в будущее, притаившееся за его темной завесой.

Значит, так. Война. Первое ее ощущение, тщательно спрятанное от Майкла, как и многое из того, что она чувствовала в последние месяцы, было исполнено горечи. Решить заняться усовершенствованием жизни, о чем она не думала почти двадцать лет, и получить в награду еще одну войну! Тяжелейший удар по ее внутренней безмятежности, той части ее личности, которая давала ей ощущение собственного «я». С тем же успехом она могла бы тогда добиться Джона, пренебречь угрозой потерять потом все, упиться временной победой. Вместо того чтобы теперь ощутить почти ту же потерю. После стольких лет компромиссов и постоянных подмен, вопреки ее уже давнему открытию, что жизнь не играет честно, она все равно была ошеломлена новой чудовищной несправедливостью. Куда теперь? Конец ли это всего? Или начало чего-то еще худшего? Усугубила или разрешила кульминацию ее личной драмы эта гораздо более масштабная трагедия? Не станет ли полегче теперь, когда самое страшное должно неизбежно случиться? Ей подумалось, что все ее существование оказалось на краю пропасти.

Опираясь о подоконник открытого окна, Флер следила за уходящей ночью и ждала рассвета – первого военного рассвета. Она взяла сигарету, но долго машинально вертела ее в пальцах, забыв зажечь. Снаружи царила темнота, звезды – по доброй воле или нет – исчезли, увлеченные за горизонт луной. Неистощимый мрак простирался перед ней и, казалось, забирал ее душу с собой к пределам существования. Чем должна быть жизнь, чтобы иметь значение в таком ничто? В ее собственной пустоте была только одна гавань, одна надежная нерушимая опора, одна путеводная звезда. И подобно небу над своей головой теперь Флер осталась даже без нее.

Майкл заворочался во сне, и она обернулась на шорох. Комната не была освещена, и ее тесная темнота казалась такой же чуждой, как и гигантская пропасть перед ней. Несколько минут она не думала ни о чем, не замечала ничего, кроме своего смертного «я», балансирующего у окна. Рассеянно Флер взяла зажигалку, повертела в руках, бесцельно щелкнула ею, так и не выпустив зажатую между пальцами сигарету. Вспыхнувший желтый огонек осветил газету на подушке возле нее. Она взяла ее – по-прежнему развернута на странице, которую Флер штудировала днем, – и, как язык непроизвольно касается и касается ноющего зуба, она вновь в полукружье света, отбрасываемого огоньком, принялась читать список пассажиров «Нью Тускароры». Вот его фамилия. Он отплыл сегодня днем. Ну что же, некоторое время он служил неплохим отвлечением – а-ля, как сказала бы ее мать…