Смерть в кредит - читать онлайн книгу. Автор: Луи-Фердинанд Селин cтр.№ 83

Страница

«Самородок», Полемика, Изобретения, Воздушный Шар — составляли спектр его интересов, впрочем, это было написано на всех стенах его конторы… на главном фасаде, на витрине… Не заметить этого было невозможно! Еще совсем недавно столь запутанные кулуарные контроверзы, самые страстные, самые коварные теории, физические, химические, электротермические, сельскохозяйственные, словно гусеницы, расплющивались под напором Куртиаля, их больше не было… Он их высмеивал, в два счета выпуская из них воздух… Сразу же становился виден их скелет… Это был рентгеновский ум… Ему нужен был всего час усилий и яростного напряжения, чтобы раз и навсегда разобраться в самых запутанных и заумных теориях, подгоняя их к «Самородку», вопреки всем самым неблагоприятным обстоятельствам и самым скандальным подписчикам. Эта была магия, которой он владел в совершенстве, соединяющая в себе умение давать неопровержимые объяснения, строить самые нелепые гипотезы и представлять самые утонченные аргументы… Ради победы в споре он способен был продеть в маленькое игольное ушко настоящую молнию, заставить ее действовать, как огниво, а раскаты грома сделать мелодичными, как звуки флейты. Его судьба, призвание и несчастье засовывать вселенную в бутылки, закрывать пробкой, а потом распродавать толпе… Почему! и как!.. Позже, живя у него, я сам был испуган тем, что мне удавалось услышать за день, в течение 24‑х часов… А это были только обрывки и намеки… Для Куртиаля не существовало ничего неясного, в нем уживались дух варварства и разрушения и острый ум, схватывающий все с полуслова… «Самородок»: изобретательность, находчивость, плодотворность, просвещенность!.. Таков был подзаголовок газеты. У Куртиаля работали под знаком Великого Фламмариона, его портрет с автографом занимал середину витрины, на него ссылались, как на Господа Бога, в любом споре, по поводу и безо всякого повода! Это была высшая инстанция, добрый гений, сверялись только с Учителем и еще немного с Распаем. Куртиаль посвятил двенадцать книг чистому синтезу Астрономических Открытий и четыре книги — гению Распая, «естественным исцелениям».

Это было так замечательно, что однажды дядя Эдуард решил сам пойти в «Самородок», чтобы попытаться узнать насчет работы. Была еще одна причина, он хотел проконсультироваться по поводу своего велосипедного насоса… Он знал де Перейра уже очень давно, со времен его семьдесят второго учебника, самого читаемого и самого распространенного в мире, того, который больше всего ценился им за его славу и широкую известность: «Оборудование велосипеда, его принадлежности и никелировка, для любого климата по цене 17 франков 95». Небольшой по объему труд в то время, о котором я говорю, продавался у Бредую и Маллармэ, технических издателей, в их магазине на набережной Огюстэн… Славу и общее воодушевление, вызванные выходом в свет этого жалкого тривиального произведения, в наши дни трудно понять… Во всяком случае, «Оборудование велосипеда» Куртиаля де Перейра являлось к 1900 году для новоиспеченного велосипедиста чем-то вроде катехизиса, «настольной книги», «кладезя познаний»… Впрочем, Куртиаль был достаточно самокритичен, он не упивался подобными пустяками! Его возрастающая известность, по всей вероятности, принесла ему увеличение потока писем, новые визиты, новых навязчивых посетителей, новые неприятные обязанности, обострение полемики… И очень мало радостей!.. Приезжали проконсультироваться из Гринвича и Вальпараисо, из Коломбо и Бланкенберга по поводу различных проблем седла, «подъемного» или «мягкого», об износе подшипников, о смазке в несущих частях… об оптимальной водной дозировке, чтобы руль не ржавел… Что касается самой славы, то его не особенно устраивала та, что принес ему велосипед… Он уже тридцать лет распространял по миру семена своих трудов, составил много других учебников, гораздо более значимых и полезных, более широкого охвата. В течение своей жизни он объездил практически все… Самые отвлеченные, самые сложные теории, дичайшие фантазии физиков и химиков, рождающуюся «радиополярность»… Звездную фотографию… Все было так или иначе затронуто им, обо всем написано. Он чувствовал сильное разочарование, подавленность и неприятное удивление, когда видел, что его превозносят, боготворят и окружают славой по поводу воздушной камеры и тонкостей «двойной шестерни»!.. Начнем с того, что сам он испытывал ужас перед велосипедом… Никогда его не изучал, никогда на него не садился… А с механикой было еще хуже… Он не смог бы разобрать даже колесо или цепь!.. Руки у него росли явно не из того места, хотя он ловко справлялся с перекладиной и трапецией… Он был неловок, как тридцать шесть свиней… Вбивая гвоздь, он расплющивал себе по крайней мере два ногтя и превращал в кашу свой большой палец, стоило ему взяться за молоток, сразу же начиналась кровавая бойня. Я уже не говорю о плоскогубцах, он бы обязательно вырвал кусок стены… потолка… целую комнату… Не осталось бы ничего вокруг… У него не было ни капли терпения… его ум работал слишком быстро, но слишком отвлеченно, он был слишком интенсивен и глубок… Стоило ему столкнуться с сопротивлением материи, у него начинались судороги… Все шло прахом… Это только в теории он хорошо улаживал проблемы… На практике он хорошо владел гантелями в задней комнате… и еще по воскресеньям мог взобраться в гондолу и приказать «отдать концы», а потом приземлиться «клубочком»… если же он начинал что-нибудь чинить собственными руками, это кончалось трагедией. Стоило ему взять какую-то вещь, он тотчас же ронял ее или же тыкал ею себе в глаз… Невозможно быть совершенным во всем! Нужно это понимать… Но среди всех его произведений было одно, вызывавшее у него особую гордость… Его слабое место… Достаточно было легкого намека, как он весь начинал вибрировать… Нужно было почаще в разговоре к этому возвращаться, чтобы заслужить его расположение. Изыскания в области «Синтеза» были, без сомнения, главным его достижением, головокружительным успехом… «Полное собрание произведений Огюста Конта, приведенное к строгому формату „позитивной“ молитвы в 22‑х стихах акростиха»!

Этим необычным произведением он почти мгновенно прославился на всю Америку… Латинскую… как смелый новатор. Уругвайская Академия несколькими месяцами позже, собравшись на пленарное заседание, единодушно избрала его «Bolversatore Savantissimo» со статусом «пожизненного члена»… Вдобавок город Монтевидео через месяц провозгласил его «Citadinis Eternatis Amicissimus». Куртиаль надеялся, что подобные титулы и триумф принесут ему другую славу, более возвышенную… и он сможет развернуть широкомасштабную деятельность… Возглавить движение глубокого философского направления… «Друзья Чистого Разума»… Но отнюдь! Черта с два! Первый раз в своей жизни он попал пальцем в небо! Он полностью просчитался… Великое имя Огюста Конта отправилось к Антиподам, но не пересекло моря вспять! Оно навечно осталось на ла Плата. Оно уже не вернулось в отчий дом. Оно так и осталось у американцев, и все-таки в течение нескольких месяцев он пытался совершить невозможное… В «Самородке» он не жалел места, стараясь придать своей «молитве» привлекательный французский привкус, он превратил ее в ребус, вывернул, как камзол, усеял крошечными семенами лести… сделал воинствующей… напоминающей Корнеля… агрессивной и, наконец, заискивающей… Напрасный труд!

Даже бюст Огюста Конта, поначалу установленный на самом видном месте, слева от великого Фламмариона, не нравился клиентам, его пришлось убрать. Он просчитался. Подписчики недовольно фыркали. Насколько бесспорной казалась им популярность самого Фламмариона, настолько же вызывал у них отвращение Огюст. Он отталкивал их от витрины… В буквальном смысле! Иначе не скажешь!

Страница