Мелкий снег - читать онлайн книгу. Автор: Дзюнъитиро Танидзаки cтр.№ 43

Однако если это обстоятельство Юкико не смутит, Тацуо не намерен чинить препон этому браку. Что же касается смотрин, то вы вольны устроить их тогда, когда сочтёте нужным. Конечно, полагалось бы сначала навести всё, необходимые справки об этом г-не Номуре, но, если он проявляет такое нетерпение, можно поторопиться со смотринами, оставив выяснение мелких подробностей на потом.

По-видимому, Тэйноскэ рассказал тебе, как нелегко мне приходится с Юкико. Признаться, я уже и сама подумывала о том, чтобы под каким-нибудь предлогом отправить её ненадолго к вам. Вчера, когда я рассказала ей о твоём письме, она даже не попыталась скрыть свою радость и тут же согласилась на смотрины, понимая, что это даст ей возможность поехать в Асию. Сегодня с утра её не узнать — она сияет. Ну что тут поделаешь!

Как только определится день смотрин, дайте нам знать, Юкико сможет выехать в любое время. Было бы хорошо, чтобы дней через пять после смотрин она вернулась в Токио, по я не стану возражать, если ей захочется остаться у вас чуточку дольше. С Тацуо я как-нибудь договорюсь.

Со времени нашего приезда в Токио я ещё никому не писала и вот, сев за письмо, не могу остановиться. Но пора кончать, пальцы совсем онемели от холода, В доме ужасная стужа — такое чувство, будто кто-то льёт тебе за шиворот ледяную воду. В Асии, должно быть, гораздо теплее, и всё-таки, пожалуйста, берегите себя и не простужайтесь.

Сердечный привет Тэйноскэ.

Твоя Цуруко.

18 января.

Сатико плохо знала Токио, и названия вроде «Сибуя» ничего ей не говорили. Пытаясь представить себе место, где живёт Цуруко, она вызывала в памяти картины токийских окраин, которые некогда наблюдала из окна поезда, — долины, холмы, леса с рассыпанными вдалеке кучками домов, а над всем этим — небо, такое яркое в своей голубизне, что от одного его вида по коже пробегал холодок. Токио представлялся ей каким-то иным миром, совершенно отличным от Осаки. Но вот упоминание об онемевших от холода пальцах будило в её воображении вполне конкретные ассоциации. Сатико вспомнила старый осакский дом, который даже в зимнее время почти не отапливался. Хотя в гостиной стояла электрическая печка, её включали редко, когда приходили гости, да и то лишь в самые холодные дни. В обычное же время обходились одной жаровней, отапливаемой древесным углём, поэтому Сатико, приезжавшей к сестре на Новый год, было хорошо знакомою это чувство: «будто кто-то льёт тебе за шиворот ледяную воду». Не раз она возвращалась оттуда совершенно простуженная.

По словам Цуруко, проводить отопление в осакских домах начали лишь в двадцатые годы, поэтому даже их отец с его любовью к комфорту смог установить у себя газовые горелки только за год до смерти. Впрочем, ими почти не пользовались: у отца от газа кружилась голова, и в детстве сёстры не знали иного способа обогревания, кроме старозаветной жаровни. Впервые оценить преимущества по-настоящему тёплого дома Сатико смогла, когда они с мужем поселились в Асии. Теперь, привыкшей к электрическому отоплению, ей было трудно поверить, как когда-то в детстве она бежала к жаровне, чтобы хоть немного согреться. Цуруко же, как видно, и в Токио продолжает жить по старинке, и если Юкико с её выносливостью способна терпеть эту стужу, то она, Сатико, наверняка сразу же слегла бы там с воспалением лёгких.

* * *

Для того чтобы определить день смотрин, потребовалось время: приятельница Сатико поддерживала связь с Номурой через г-на Хамаду. Наконец Сатико известили, что Номура выразил пожелание, чтобы его встреча, с Юкико состоялась непременно до праздника Сэцубун, [51] и двадцать девятого января Сатико сообщила об этом в Токио. Памятуя о неловкости, возникшей в прошлом году из-за телефонных разговоров с Итани, Сатико попросила, мужа установить второй аппарат во флигеле.

Не успела Сатико отправить письмо, как на следующий же день, тридцатого, неожиданно пришла открытка от Цуруко. В «главном доме» переполох: двое младших сыновей одновременно слегли с инфлюэнцей, а у трёхлетней Умэко подозревают воспаление лёгких. Поначалу Цуруко с мужем думали пригласить сиделку, но потом отказались от этой затеи: в крохотной комнате ей негде было бы спать и, кроме, того, во время болезни Хидэо они убедились, что Юкико умеет ухаживать за больными лучше любой сиделки. Цуруко надеется, что сестра проявит понимание и договорится с г-жой Дзимба о перенесении смотрин на более позднее время. Вслед за этой открыткой от Цуруко пришло новое известие, — у маленькой Умэко действительно началось воспаление лёгких.

Сатико рассудила, что за неделю девочка никак не сможет поправиться, и, сообщив г-же Дзимба о непредвиденных обстоятельствах, попросила отложить смотрины. Та успокоила её, заверив, что г-н Номура готов ждать, сколько потребуется. По Сатико всё равно было обидно за младшую сестру, которой всегда приходится поступаться собственными интересами ради других, которая всегда оказывается в проигрыше…

Между тем Макиока скрупулёзно наводили справки о Номуре. Из сыскного агентства, им сообщили, что официальный ранг Номуры — чиновник третьей степени высшего разряда, что его жалованье составляет три тысячи шестьсот иен в год и что с учётом наградных его доход в месяц исчисляется приблизительно тремястами пятьюдесятью иенами. Выяснилось также, что в своё время его отцу принадлежала гостиница в городке Химэдзи, но в настоящее время Номура никакой недвижимостью не обладает. Из ближайших родственников у него осталась только сестра — она живёт в Токио и состоит в браке с аптекарем по фамилии Ота. Кроме того, у Номуры есть двое дядей, проживающих в Химэдзи; один держит антикварный магазинчик и даёт уроки чайной церемонии, а другой служит чиновником в каком-то регистрационном бюро. Единственным родственником, который может сделать ему честь, является его двоюродный брат Дзёкити Хамада, президент компании «Кансай дэнея». (Именно его г-жа Дзимба считала благодетелем своей семьи, видимо, потому, что Хамада, в долге которого её муж когда-то служил привратником, помог ему получить образование.)

Этим, собственно, информация, полученная через сыскное агентство, исчерпывалась. Вместе с тем, агентство документально подтвердило, что жена Номуры действительно умерла от инфлюэнцы, а причиной смерти обоих его детей был отнюдь не какой-либо наследственный недуг.

Тэйноскэ, в свою очередь, постарался по доступным ему каналам разузнать, что представляет собой Номура как человек. При этом выяснилось: особых пороков за Номурой не водится, если не считать одной довольно-таки странной привычки: он имеет обыкновение разговаривать сам с собой. Делает он это лишь тогда, когда, по его мнению, поблизости никого нет, но сослуживцы не раз оказывались невольными свидетелями его странных, можно сказать совершенно бессмысленных, бесед с самим собой. Покойные жена и дети тоже знали за ним эту чудинку и нередко посмеивались над «забавными вещами, которые говорит папочка».