Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола - читать онлайн книгу. Автор: Джон Эрнст Стейнбек cтр.№ 127

Вы, конечно же, читали книгу Т. X. Уайта «Король былого и грядущего». И вам она, конечно же, понравилась. Что и говорить, мастерски сработанная вещь. Все, что вы искали (и не нашли) в моем романе, там представлено в полном объеме. Но это не то, к чему я стремился в начале или стремлюсь сейчас.

Интересно разобраться, где начинается этот миф или легенда. Его кельтская версия уходит корнями в древнюю Индию, а может быть, и в еще более отдаленные времена. Далее в ходе естественной миграции миф пошел гулять по земле: одна часть его оказалась в Греции; другая ушла в семитские земли; третья через Грузию, Россию и Германию попала в Скандинавию (где смешалась с местными преданиями); и, наконец, четвертая через Иберию и кельтскую Галлию просочилась в Британию, Ирландию и Шотландию, откуда уже распространилась по всему миру. Где нам следует остановиться на этом многовековом пути, что взять за точку отсчета? Я предпочел в качестве таковой взять Мэлори, лучшего из известных мне писателей. Да, я считаю, что он не только лучше французов и отдельных частей «Мабиногиона», но и ближе к нашему пониманию мифа. Готов признать: Уайт блестяще изложил легенду на диалектах современной Англии. Но я-то не ставил перед собой такой цели. Я хотел сохранить английский язык самой легенды, который стоит вне времени и вне пространства. Действующие лица данной легенды не являются людьми в общепринятом понимании, они — персонажи. Я настаиваю на этой точке зрения: Христос не обычная личность, он персонаж. И Будда для нас тоже не живой человек, а символ, застывший в экзотической позе. Если короля Артура из хроники Мэлори рассматривать с человеческой точки зрения, то придется с прискорбием констатировать, что он попросту дурак. А как персонаж легенды он принадлежит вечности. То же самое можно сказать и об Иисусе: как человек он ведет себя глупо. Ведь он в любой миг мог остановить запущенный маховик или же повернуть в нужную сторону и тем самым изменить собственную участь. Однако единственное воистину человеческое проявление его личности мы видим уже на кресте — когда Иисус, мучаясь от нестерпимой боли, произносит свое знаменитое «лама савахфани». Увы, быть глупцом — такова участь всякого героя. Взять к примеру нашего любимого шерифа из вестернов (чей образ блестяще воплощен на экране Гэри Купером) — вот уж кто несомненный дурак! Ибо как держался бы умный человек, попав в его ситуацию? Был тише воды, ниже травы. Однако почему-то во всех мифах ум (и даже мудрость) является неотъемлемой чертой злодеев и негодяев. Говорю это не для того, чтобы подразнить наших современников. Может, кто-то упрекнет меня в излишней самонадеянности, но я пытаюсь дать объективную картину мира — вместо того, чтобы принимать желаемое за действительное. В своей работе мне хотелось бы сохранить мировосприятие, присущее вечному мифу, а не опираться на сиюминутные чувства современных людей. И я могу объяснить, почему. Хотя человек — существо переменчивое (мы действительно наблюдаем, как наши знакомые меняются со временем), но я абсолютно убежден, что все эти изменения касаются лишь внешней, наносной оболочки. А в своих глубинных основополагающих, чувствах и побудительных мотивах человек остается неизменным. Другими словами, я собирался написать не бестселлер-однодневку, а книгу, рассчитанную на века. И мне, несомненно, следовало поставить вас о том в известность. Помимо этого, в мои намерения входило (и до сих пор входит) сопровождать каждую историю специальным эссе, содержащим — как бы это лучше назвать? — может, дополнения или комментарии? В этих заметках я планировал излагать свои наблюдения, размышления, возможно, даже характеристики персонажей. Но все они должны были идти отдельным текстом, не нарушая основную канву повествования. К примеру, у меня нет доказательств того, что Мерлин был друидом. И уж конечно сам Мэлори ничего такого не имел в виду, когда создавал свой персонаж. Следовательно, я не имею никакого права упоминать о подобном предположении на страницах романа. Я мог бы высказать свою догадку где-то в авторских заметках — если бы действительно верил в эту гипотезу (хотя лично я считаю, что образ Мерлина гораздо древнее друидизма). Дело в том, что подобный персонаж встречается практически в любом великом литературном цикле — будь то Библия, собрание древнегреческих мифов или же сказаний другого народа. Помню, Чейз как-то тонко подметил, что между сарацинами и саксами нет большой разницы. И те, и другие являются воплощением одной и той же беды — когда пришлые чужестранцы вторгаются на родную землю. Подобное неоднократно случалось на протяжении веков. Для Мэлори самыми яркими и близкими по времени завоевателями были сарацины, потому он их и упоминает в своей книге. С другой стороны, англосаксы для Мэлори (кельта по происхождению) успели уже стать привычным элементом, неотъемлемой частью его самого. И это при том, что — по ряду социальных причин — себя самого он рассматривал как потомка выходцев из Нормандии.

Хорошо, скажете вы, если таково было изначальное намерение, то где же тогда они — эти комментарии, поясняющие и проясняющие основной текст? Отвечаю: он так и не были написаны. И случилось это по двум причинам: во-первых, за время работы я слишком многое узнал, а во-вторых, мне не хотелось нарушать ритм повествования. Да-да, в какой-то миг я обнаружил, что в книге Мэлори присутствует особый ритм, и это меня очень порадовало. К тому же всем этим историям органически присуща некая строгость изложения, и я — в своих вынужденных вставках — старался учитывать данную особенность.

Меня могут обвинить в том, что я опровергаю собственные утверждения, и я готов согласиться с этим обвинением. Но дело в том, что я сталкиваюсь с вещами, которых не понимаю. Вот вы упрекаете меня за эпизод с детоубийством; говорите, что он не только порочит короля Артура, но еще и грешит несамостоятельностью, являясь простым пересказом истории с вифлеемским избиением младенцев. Однако данный эпизод несет в себе основную идею легенды. Что касается царя Ирода, то я предлагаю рассматривать его историю в более широком смысле. По-моему, она служит еще одним подтверждением извечного тезиса о бессилии человека перед лицом судьбы. Таким образом, наша легенда является простым выражением общечеловеческого опыта. К тому же, она лишний раз иллюстрирует небезызвестный принцип «Власть развращает».

Что меня больше всего расстроило, так это разочарованный тон вашего письма. Если б я не был так уверен в своей работе, то легко бы признал, что меня поймали на вранье. Но все дело в том, что у меня есть четкое ощущение: я все делал правильно! Делал и продолжаю делать — в тех границах, которые сам для себя установил.

Я уже писал, что из всех историй первая оказалась самой трудной. Она наиболее расплывчатая по форме и перегруженная по содержанию.

Сказание Рыцаря-о-Двух-Мечах куда более ясное и конкретное, что, однако не делает его менее таинственным.

И, наконец, последнее. Не вдаваясь в детали, я хочу сказать: мне кажется, что сейчас я нахожусь на пути к чему-то по-настоящему важному. Не скажу, чтобы меня самого это сильно радовало… или чтоб я к этому сознательно стремился. Но в связи с этим мне пришел в голову вопрос: может, впредь мне не следует отправлять вам незавершенные куски? Наверное, лучше довести работу до конца, увязать все истории между собой. Я все равно собирался дописать четыреста — четыреста пятьдесят страниц и затем вернуться и завершить этот текст, который будет входить в один том. Не исключено, что появятся две версии: одна просто перевод, а другая — перевод с внутренними частями. А что касается самого перевода, то я совершенно уверен — это лучшее, что до сих пор было сделано. Жду вашего решения. А пока — Mais, je marche!