Битва за космос - читать онлайн книгу. Автор: Том Вулф cтр.№ 60

И вот однажды утром Кеннеди пригласил Драйдена, Уэбба и Гилрута в Белый дом. Когда все расселись в Овальном зале, президент сказал:

– Теперь во всем мире о США судят по нашим успехам в космосе. Следовательно, мы должны быть первыми. Вот и все.

После такого заявления Гилрут решил, что сейчас Кеннеди прикажет им свернуть суборбитальные полеты на «Редстоуне» и перейти непосредственно к орбитальным полетам с использованием ракеты «Атлас». Они же надеялись провести еще шесть-десять суборбитальных полетов, используя «Редстоун». Гилрут подумывал об орбитальных полетах, хотя это было рискованное предприятие, учитывая проблемы, возникавшие с системой «Меркурий – Атлас» на испытаниях Поэтому всех присутствующих просто изумило, когда Кеннеди продолжил:

– Я хочу, чтобы вы приступили к программе запуска человека на Луну. Я собираюсь попросить денег у Конгресса. Я хочу сказать им, что вы рассчитываете сделать это уже к тысяча девятьсот семидесятому году.

25 мая, спустя двадцать дней после полета Шепарда, Кеннеди выступил перед Конгрессом с сообщением о «неотложных национальных нуждах». По сути, это было начало его политического реванша после поражения на Кубе. Казалось, что президент читает новую инаугурационную речь:

– Наступило время для великих свершений, время нового великого американского проекта, эпоха, когда наша нация должна занять безусловно ведущую роль в освоении космоса, от которого во многом зависит наше будущее на земле.

Далее Кеннеди сказал, что русские, благодаря имеющимся у них большим ракетным двигателям, еще некоторое время будут побеждать в соревновании, но это должно только подстегивать Соединенные Штаты.

– Пока что я не могу гарантировать, что в один прекрасный день мы станем первыми. Но зато я могу гарантировать, что любая неудача в попытке сделать это станет для нас последней. Мы подвергаемся дополнительному риску, потому что на нас смотрит весь мир. Но, как показал подвиг астронавта Шепарда, этот же самый риск повышает авторитет США в случае удачи. Я верю, что американская нация сможет до конца этого десятилетия высадить человека на Луне и благополучно вернуть его на Землю. Сейчас нет более впечатляющего для человечества и более важного для долгосрочного исследования космоса проекта. И ни один проект не будет таким трудным и дорогим.

Конгресс и не думал уклоняться от расходов. НАСА выделили на следующий год 1,7 миллиарда долларов, и это было только начало. Стало ясно, что теперь НАСА сможет получить практически все, что пожелает. Полет Шепарда стал волшебной палочкой. Начался удивительный период «безбюджетного финансирования». Это было поразительно: деньги полились просто дождем. Всевозможные бизнесмены старались подарить их непосредственно Шепарду. За несколько месяцев Лео де Ор-си, который по-прежнему работал с астронавтами совершенно безвозмездно, получил на полмиллиона долларов предложений от компаний, которые хотели, чтобы Шепард рекламировал их товары. И хотя тот отверг все эти предложения, но поток их не иссякал. Один из конгрессменов, Фрэнк Бойкий из Алабамы, требовал, чтобы правительство подарило Шепарду дом.

Теперь астронавтика стала в гораздо большей степени раем «для их летучих жокеев», чем в первый год проекта «Меркурий». Эйзенхауэр никогда лично не уделял астронавтам особого внимания. Он рассматривал их как военных-добровольцев, вызвавшихся принять участие в эксперименте, и не более того. Но Кеннеди сделал их составной частью своей администрации и включил в официальную жизнь США.

Остальные шестеро парней тоже поехали с Элом в Белый дом, но их жены остались на Мысе. А когда астронавты прилетели обратно в Патрик, жены вышли на летное поле встречать самолет. И у всех был лишь один вопрос: «Как в жизни выглядит Джекки?»

Загадочная и элегантная Жаклин Кеннеди красовалась в каждом журнале… И естественно, все женщины испытывали любопытство. А ведь супруги астронавтов все еще оставались женами младших офицеров, которые видели людей вроде Джекки Кеннеди лишь на страницах журналов и газет. И в то же время они уже начинали понимать, что являются частью этого странного мира, в котором действительно существуют Те Самые Люди.

«Как в жизни выглядит Джекки?»

Вскоре все они смогли познакомиться с ней лично. Астронавтов приглашали на закрытые ланчи в Белом доме, на которых было так много слуг, что, казалось, за каждым стулом стоит по одному официанту. И действовали все они так слаженно, будто играли в баскетбол. Кеннеди очень тепло относился к астронавтам. Он искал их расположения. Тот самый сияющий взгляд время от времени появлялся и на его лице. Теперь все было пронизано духом мужской чести, и даже президент США становился совсем другим человеком, благоговеющим перед нужной вещью. Что же до Джекки, то у нее были классическая улыбка южанки, которой она, вероятно, научилась в Виргинии, спокойный голос и улыбка, обнажающая зубы. Эта женщина почти не двигала нижней челюстью, когда говорила. Казалось, что слова проскальзывали у нее между зубами, словно крохотные жемчужины. Конечно, перспектива ланча с семерыми пилотами и их супругами не слишком-то воодушевляла Жаклин Кеннеди, если воодушевляла вообще. Но никто не мог держаться с гостями добрее или внимательнее. Она пригласила Рене Карпентер прийти в гости лично к ней, и вот они уже беседовали, как две старые подруги, обо всем на свете, в том числе о воспитании детей в нынешние времена. Вот так… Внезапно на сцену вышла Почтенная Миссис Астронавт и оказалась на высочайшем уровне американской светской жизни, рядом с самой Джекки Кеннеди.

А для ребят началась райская жизнь. Конечно, ничто не изменило их – в духе Эдвардса – идеалов. Просто к невыразимым контрастам жизни астронавта добавилось еще нечто новое и удивительное. Через несколько часов после ланча в Белом доме или катания на водных лыжах в Хайанис-Порт они могли снова оказаться на Мысе, где опять возвращались к выпивке-и-автомобилю в этом удивительном царстве низкой арендной платы, в очередной раз садились в свой «корвет» и мчались по обочинам этих каменистых баптистских дорог, закатывались на всю ночь в вагон-ресторан, чтобы попить кофе и подготовиться к предстоящим тренировочным полетам. И когда они снова облачались в свои синтетические рубахи и широченные штаны, их никто не узнавал, и это было даже к лучшему. Зато можно было просто сидеть, пить кофе, курить и наблюдать за двумя полисменами с рациями в карманах под соседним навесом. Из рации доносился негромкий голос: «Тридцать первый, тридцать первый… Вирджил Уайли отказывается вернуться в свою комнату на Рио-Банана». И полицейские переглядывались, словно говоря: «Ну и что? Стоит ли ради этого отрываться от тарелки французского жаркого с овсяными хлопьями?» – а потом вздыхали, начинали вставать, застегивать кобуры и все-таки направлялись к двери, как раз в тот момент, когда в заведение вваливался старый нищий, местный бунтарь, пьяный как свинья. Он спотыкался, отталкивался от двери и, на согнутых ногах, падал на стул возле стойки.

– Как дела? – спрашивал он официантку.

А та отвечала:

– Так себе. А у тебя?

– А у меня больше нет никаких дел, – говорил нищий. – Все утонуло в грязи и больше уже не поднимется.