Рассказы на ладони - читать онлайн книгу. Автор: Ясунари Кавабата cтр.№ 73

Страница

«Я вовсе не птица. Разве ты не видишь, что у меня на крыле?»

«Теперь понятно», — ответил Санкити.

На крыльях птиц, вылетевших из снега, были женщины, которые любили Санкити. Которая из них говорила с Санкити?

Снежное видение позволяло Санкити вызывать по своей воле тех, кто любил его.

С вечера первого дня Нового года и до утра третьего января Санкити находился в «Снежной комнате» отеля «Видение». Занавески — задёрнуты, еду приносили в номер. Всё это время он не вылезал из постели. Он пришёл повидаться с теми людьми, которые любили его.

[1964]

Жизнь Кавабата пришлась на XX век. История этого века была бурной для всего мира. Тем более это касается Японии. И не только потому, что на одну жизнь писателя пришлись две мировых войны, в которых участвовала и его страна. Внутренним содержанием этого времени стала ломка сознания: бывшая ещё совсем недавно абсолютно изолированной от потока мировой истории, Япония попала в общий водоворот. А это поставило перед страной совершенно новую проблему. Раньше быть японцем было очень просто. Ведь японцы жили сами по себе, и всё, к чему они были склонны (строй мыслей, одежда, еда, живопись, литература и так далее — без конца), автоматически становилось японским же. Однако в эпоху широкомасштабных заимствований с Запада — будь то технология выплавки металла, ношение галстука-бабочки или бифштекс — вопрос приобрёл особую остроту. Что нужно делать, чтобы оставаться японцами? — спрашивали себя политики, учёные, писатели. Ответ политиков оказался вполне тривиален: следует утвердить себя за счёт других. Отсюда — разжигание националистических страстей и та колониальная экспансия, на которую они обрекли страну. Итогом — полный крах, разгром во Второй мировой войне, послевоенная нищета и утрата идеалов.

Кавабата первым из японских писателей получил Нобелевскую премию. Он был награждён в 1968 г. за «писательское мастерство, с которым он выражает сущность японского восприятия жизни». И он достиг такого международного признания, не прибегая к намеренному выпячиванию «своеобычности» Японии за счёт принижения других народов. Просто он жил в Японии, а Япония жила в нём. В своих многочисленных произведениях (романах, повестях, рассказах, эссе) Кавабата Ясунари сумел дать «картину души» японского человека, картину, по которой западный читатель может судить как о самой Японии, так и о её обитателях.

Кавабата родился в Осака в семье врача. Он рано потерял родителей, воспитывался у родных, которых словно преследовал злой рок: один за другим умерли бабушка, сестра, дед. В возрасте 15 лет Кавабата переехал в школьное общежитие. Сиротство, череда смертей близких оставили в душе будущего писателя глубокий след. Первый свой рассказ («Похороны учителя Кураки»), который был опубликован в 1915 г., он тоже посвятил смерти. В духе своего времени он увлекался западной литературой и поступил на английское отделение самого престижного Токийского Императорского Университета, но вскоре тяга к творчеству на родном языке взяла своё, и он перешёл на отделение японской литературы. Позднее он простодушно И мудро объяснял свой поступок тем, что на отделении японской литературы было меньше строгостей — появилось больше времени писать. Ко времени окончания университета в 1924 г. Кавабата уже обрёл определённую известность своими рассказами, критическими статьями и обзорами.

Литературная среда Японии того времени представляла собой арену острой полемики для представителей самых разных течений. Здесь были и отживавшие свой век натуралисты, и новомодные сюрреалисты, писатели социалистической ориентации и т. д. Япония тогда (да и сейчас тоже) считалась «раем для переводов» — всё мало-мальски значительное, что появлялось на Западе, мгновенно становилось достоянием публики. Кавабата больше всего общался с теми молодыми писателями (Кикути Кан, Ёкомицу Риити), которых стали называть «неосенсуалистами». Молодые люди, увлекавшиеся Джойсом, Прустом и Кафкой с удовольствием и благосклонностью приняли этот ярлык. В понимании этих писателей, группировавшихся вокруг созданного ими журнала «Бунгэй дзидай» («Литературная эпоха»), это было направление, которому принадлежит будущее. Они сходились на том, что только субъективное способно проникнуть в суть вещей, а литература должна воспроизвести возникающие при этом проникновении ощущения. Суждение сколь расплывчатое, столь и банальное. Оно могло появиться только в эпоху брожения умов и идей, когда литературные манифесты горохом сыпались на голову ошарашенного читателя. Не случайно, что последователи неосенсуализма вскоре стали называть себя «школой нового искусства», потом «неопсихолагами»… И, разумеется, природный талант Кавабата ни в какие манифесты не вмещался.

Одарённость Кавабата с самого начала блестяще проявилась в его сверхкоротких рассказах, которые он писал всю свою жизнь. Первый из рассказов этого «сериала» («Масло») был опубликован в 1921 г., последний («Снег») — в 1964 г. Всего же таких рассказов обычно насчитывают 128 или около того. В жизни Кавабата было три периода, когда сочинение крошечных рассказов «на ладони» увлекало его. Первый период — с 1921 по 1935 гг. (именно тогда и было написано большинство рассказов — 99). Второй период датируется литературоведами 1944–1952 гг. (17). Третий пришёлся на 1962–1964 гг. (12).

В собраниях своих сочинений Кавабата собирал написанное в жанре (размере?) сверхкороткого рассказа в томе, которому он давал подзаголовок «Рассказы на ладони» (первое собрание Кавабата увидело свет в 1938 г.), имея в виду крошечные, умещающиеся на ладони, размеры произведений. При этом он честно признавался, что термин был изобретён литератором Накагава Ёити ещё в двадцатые годы. Именно под таким мало к чему обязывающим названием в журнале «Бунгэй дзидай» печатались рассказы одного начинающего писателя.

Книга Кавабата под названием «Рассказы на ладони» неоднократно переиздавалась. Писатель не только добавлял туда новые вещи, но и выбрасывал старые (отсюда и происходит некоторый разнобой в подсчёте количества «Рассказов на ладони»). То есть состав того, что казалось Кавабата достойным публикации, несколько менялся. Порядок расположения рассказов также претерпевал изменения. Менялись и самооценки написанного. Кавабата говорил и о том, что «Рассказы на ладони» — это его любимое детище. В другую минуту он сетовал и на то, что автор рассказов ему больше не нравится. Но мнение критиков всегда было почти единодушным: рассказы хвалили за тонкость и точность — стиля и наблюдений, уподобляли «цветам, вырезанным остриём скальпеля». И только критики «социального» направления упрекали Кавабата за отрыв от политических реалий.

Мне представляется, что несмотря на определённую «наивность» некоторых рассказов (которая бывает вызвана как возрастом автора, так и родовыми особенностями японской литературы и общества), в лучших из этих компактных, «складных» историй литературный гений японского народа нашёл законченное выражение. В своей литературной истории японцы показали миру и самим себе, что лучше всего они ощущают себя в коротких формах — будь то стихи или проза. Повествования более объёмные зачастую выходят у них (разумеется, с точки зрения европейского читателя) чересчур тяжёлыми и рыхлыми. И это не случайно: «настоящие» ценители всегда считали, что произведение с ясным и чётким сюжетом выглядит вульгарным. В произведениях Кавабата (как коротких, так и длинных) чётко выстроенный сюжет тоже, как правило, отсутствует. Главное у Кавабата — это настроение, поэтическое переживание. В сущности «Рассказы на ладони», взятые как одно целое, — это произведение в традиционном жанре эссе-дзуйхицу («вслед за кистью»), когда самые разносюжетные, разнотемные фрагменты сводятся под одной обложкой (наиболее знаменитые произведения в жанре дзуихицу — «Записки у изголовья» Сэй-сёнагон и «Записки от скуки» Кэнко-хоси). «Рассказы на ладони» объединяет личность автора, который «подножный корм» самых обыденных ситуаций превращает в глубокие философские притчи. Многие японские критики считают, что это произведение построено по принципу рэнга — цепочки стихов, «склеенных» между собой по ассоциативному принципу (сам Кавабата, рассуждая о первичных мотивах сочинения «Рассказов на ладони», заявлял, что вместо положенных в юности стихов он обратился к коротким новеллам). Поэтичность и краткость — вот формула «Рассказов на ладони». Писатель не прописывает «прозаических» связок, его взгляд поэтическим образом фокусируется только на сверхважном. Эти «стихи в прозе» являются по большей части аналогом лирики, но иногда вмещают в себя и пространство романа. «Рассказы на ладони» — это не столько сборник, сколько самостоятельное произведение, где фрагментарность является условием для выявления «автобиографии взгляда», в поле которого попадает сама жизнь. В том числе и жизнь автора, вместе с которым стареют и его герои. Это утверждение не может считаться верным на все сто процентов, но всё-таки нарастание к концу книги горечи и усталости вполне очевидно.

Страница