"Як"-истребитель. Чужая судьба - читать онлайн книгу. Автор: Роман Юров cтр.№ 23

От дальнего кукурузного поля, по нескошенной пшенице, перебегали маленькие серые фигурки. Их было очень много, и Виктор не сразу понял, что эти крохотные фигурки, не похожие даже на игрушечных солдатиков – уж больно маленькие, и есть враги. Из-за расстояния они казались совсем не опасными. Что может быть опасного в том, что где-то, метрах в четырехстах, бегут, падают и снова встают малюсенькие серые букашки? Он даже не сразу понял, отчего вдруг посыпались ветки с растущей неподалеку сирени. Лишь когда с плетня посыпалась труха, засвистели пули, а лежащий в окопчике красноармеец резко съежился на дне, Виктор догадался, что в них тоже стреляют.

Резонно полагая, что пуля стену не пробьет, а значит, тут безопаснее, он заскочил обратно в хату. В комнатах уже никого не было, только еще не выветрившийся табачный запах говорил о том, что здесь недавно ночевали наши солдаты. Увидев окно, выходящее в сторону поля, Виктор отдернул занавеску и картинно, словно в кинофильмах, выбил стекло прикладом.

Вид из окна оказался неважный. Росшие перед домом яблони скрывали большую часть обзора, однако в узком видимом секторе он все равно увидел двигающихся короткими перебежками вражеских солдат. Уперев ствол винтовки в подоконник, Виктор начал ловить в прицел их серые силуэты. Получалось плохо. Враги быстро падали, а потом вскакивали в совершенно другом месте, и никак не удавалось прицелиться наверняка. Он расстрелял обойму без всякого видимого результата и немного отодвинулся в сторону, чтобы перезарядиться. Неожиданно, чуть в стороне, что-то глухо стукнуло в стену, и на побелке образовалась крупная рыжая выбоина, заклубилось облачко пыли. Такая же выбоина, только гораздо меньше, украшала и противоположную стену.

«Ни хрена себе не пробивают, – подумал он, испуганно таращась на дыры в стене. – Да они весь дом шьют. Надо отсюда валить».

В эту же секунду окно взорвалось стеклом и щепой, стена задрожала, и комнату моментально заволокло пылью. Мгновенно позабыв про перезарядку, Виктор забился в дальний угол и распластался на полу, пытаясь стать как можно меньше. Снова что-то часто простучало по стене, оглушительно просвистев над головой. Стоящая у окна кровать вздрогнула и немного сдвинулась, лицо и открытые руки обожгло разлетающимся мелким мусором. Через несколько секунд снова что-то глухо стукнуло в стену, а через некоторое время еще. Виктор понял, что идея зайти в хату оказалась не самой лучшей.

На улице раздался мерный перестук нашего «максима», потом еще одного, и бой принялся набирать обороты. Пыль в комнате начала немного оседать, и проступили очертания изуродованного пулями окна и украшенных пробоинами стен. Он выскочил из дома и снова прыгнул в спасительную щель. Тут было безопасно, только ничего, кроме беленой стены хаты, не видно. Мимо Саблина, едва не наступив на голову, пробежали два красноармейца с винтовками. Они забежали за угол, и вскоре оттуда донеслись хлопки выстрелов. Появление красноармейцев подвигло Виктора на какие-то действия, и он решился вылезти из своего укрытия и снова выглянул из-за угла. Красноармеец у плетня уже не стрелял, а шипя, скалился от боли, его выцветшая гимнастерка расцветала на плече бурым пятном. Он задом провалился в окоп, высунув наружу ноги и голову и от боли загребал своими ботинками по траве. Другой боец, с обвислыми усами, пытался его вытащить из окопа, но получалось плохо. Раненый упирался, цеплялся руками за землю. Лицо его было белое, без единой кровинки, а глаза дико вращались. Увидев Саблина, другой боец оживился, крикнул, чтобы помог, и потянул раненого за поясной ремень. Виктор подскочил к усатому, и они вдвоем быстро вытянули подстреленного из окопчика и оттащили упирающегося бойца за хату. Здесь раненый немного успокоился, его перевязали, и он затих, привалившись к стене.

Саблин высунулся из-за дома, но плетень не позволял увидеть, где же находятся немцы. Неподалеку свистнула пуля, и он быстро юркнул обратно. Усатый куда-то исчез, и они остались с раненым вдвоем. «Надо отсюда валить, – подумал Виктор. – Я летчик, а не пехота. Хрена я тут забыл?» Вот только убежать в тыл, бросив раненого, было как-то неправильно. Да и куда бежать, было непонятно – ему казалось, что стреляют со всех сторон.

– Патроны есть? – спросил он перебинтованного. Тот, видимо, уже пришел в себя, страдальчески морщась, расстегнул подсумок и начал доставать снаряженные обоймы. Виктор, получив шесть приятно тяжелящих карманы обойм, почему-то обрадовался. Он зарядил винтовку и, снова выскочив из-за угла, плюхнулся в тот самый окопчик перед плетнем.

Немцы уже отступали. По пшенице, под прикрытием пулеметов и парочки бронетранспортеров, откатывалась жиденькая цепь их пехоты. Видимо, хотели захватить станицу с наскока, малыми силами, и, получив нежданный отпор, предпочли отойти. Виктора это более чем устраивало, и он снова принялся стрелять по перебегающим фигуркам. Стрелял, торопливо расстреливая обойму за обоймой, но те немцы, что он полагал убитыми, снова поднимались и отбегали к кукурузе. Глядя на это безобразие, он очень сильно пожалел, что до сих пор не изобрел автомат Калашникова.

Немцы как-то резко исчезли из видимости, и стало тихо. С их стороны постреливал пулемет, наши ему еще отвечали, но это было уже не то. Бой окончился, и Виктор с победным видом приподнялся в своем окопчике. Было приятно созерцать оставшееся за нами поле, на котором лежали убитые тела врагов. И пусть их, скрытых неубранной пшеницей, было не видно, но он не сомневался, что они там были.

Впрочем, Виктор не сомневался, что отступление немцев временное – никуда Раздорской не деться. Это было понятно даже ему, далекому от сухопутных дел, – с севера станицу окружали высокие холмы, которые немцы заняли еще ночью, и из них открывался прекрасный вид и на станицу, и на переправу. Немцам оставалось только подтащить побольше артиллерии, чтобы без потерь выбить обороняющихся.

Свист мины послышался внезапно, в самое неподходящее время. Пришлось ничком броситься в окоп, и тут же, где-то совсем рядом, резко ударив по ушам, рвануло. Взвизгнули осколки, застучали по стенам домов, посыпались срезанные ветки деревьев. Следом рвануло еще и еще. Виктор уткнулся лицом в окопчик, врастая в него, а вокруг бушевала смерть. Мины рвались часто и густо, буквально засыпая окраину станицы. И визг каждой из них порождал в организме липкий страх, который растекался от позвоночника по телу, парализуя волю. Когда разрывы прекратились, он еще несколько минут лежал, опасаясь повтора. Однако было тихо, ничего не взрывалось, даже пулеметы замолчали. Виктор опасливо выглянул в свою амбразуру, опасаясь увидеть подбегающих немецких пехотинцев. Но по полю никто не бежал, оно было окутано дымом разгорающегося пожара. Разгоралось оно с нашей стороны, видимо, зажженное упавшей миной, и теперь огонь вяло перетекал в сторону немцев и на восток. Дым застилал горизонт, слепя вражеских наводчиков, и Виктор, решив, что грех упускать такой шанс, быстренько побежал в тыл.

На переправу он попал без особых проволочек – поспособствовал уже хорошо знакомый капитан. У Виктора быстро проверили документы, зарегистрировали, и вскоре он уже стоял в плотной толпе на мокрой палубе парома. Народ здесь оказался самый разнообразный, но больше всего было красноармейцев из какой-то пехотной части – то ли усиленная рота, то ли потрепанный батальон. Вторую часть – поменьше – составляла группа зенитчиков. Правда, ни пушек, ни пулеметов у них не было, лишь пара больших зеленых ящиков. Остальные представляли собой разношерстный сброд, что называется, каждой твари по паре. Были танкисты, артиллеристы, связисты и даже несколько гражданских, резко выделяющихся на фоне выцветших гимнастерок своими темные пиджаками. Вся эта разномастная толпа сгрудилась на пятачке палубы, с надеждой всматриваясь в противоположный берег.