За веру отцов - читать онлайн книгу. Автор: Шолом Аш cтр.№ 6

Посреди синагоги стояла бима. На ней в твердом ореховом дереве были вырезаны имена двенадцати колен и их символы: Иеуда — сверкающий золотом лев; Шимон — башни и стены покоренного Шхема, разрушенного за поругание сестры; плывет по серебряному морю корабль Звулуна; из зеленых камней выложено цветущее дерево — символ Ашера; из меди отлит змей Дана. Над бимой натянут балдахин, как темно-синее небо, усеянное золотыми звездами. И двенадцать созвездий плывут в ночной синеве, каждое над своим коленом. На биме стоят теперь жители города со свитками Торы в руках, готовые поместить их в новый дом, который они выстроили для Бога. Стоит среди них реб Янкев Коэн из Германии. Свиток Торы — единственное, что осталось у него от семьи, от целой общины, разбросанной теперь по всему свету. А вот стоит реб Исроэл со свитком из города Аша. Всех потерял, жену, детей, и вот приехал их разыскивать в Польшу. Сказали ему, что много евреев из Богемии нашло приют в польских землях, и он странствовал со своей дочерью по ярмаркам, пока не добрался до Злочева и не поселился в нем.

И среди них, узнавших немало горя, испытанных огнем гонений за веру, держащих в руках свитки, которые остались от погубленных еврейских общин, стоит глава новой общины реб Мендл с новым свитком Торы, который он заказал для только что построенной синагоги. Ни одна капля крови мучеников, ни одна слеза беженцев не упала еще на чехол свитка. Еще он чист, незапятнан, и сильным, свежим выглядит его хранитель — Мендл. Не лег еще на его лицо священный отблеск горя и страданий. Нет в нем еще и тени того благородства, что появляется вместе с готовностью жертвовать собой. Но крепко обнимает он сильными, неловкими руками новый свиток. Сердце замирает от святого бремени, которое он взял на себя: быть главой общины. Он чувствует это великое бремя, столь знакомое главам погибших общин. Вот он стоит среди них, и сердце стучит в груди: не придется ли ему так же, как им, жертвовать жизнью за свою общину, за свою Тору? Готов ли он умереть за них? Не дрогнет ли сердце? Сможет ли он выполнить свой долг?

Вдруг стало тихо. Тишина воцарилась в синагоге, будто вошел кто-то невидимый. Реб Янкев взял свой свиток, поднял его над головой и с дрожью в голосе начал произносить благословение, благодарить Бога за то, что Он спас его и дал вместе со свитком Торы надежное пристанище. Из женской части синагоги доносились тихие всхлипы. Это жены вспомнили своих потерянных, неизвестно где пропавших мужей. Все громче и громче звучал в синагоге плач. На людей напал страх перед будущим: не придется ли им, как реб Янкеву, бросить дом Бога, который они строили с таким трудом и любовью, и идти неизвестно куда, взяв свои свитки Торы? Кто знает, что скрывают в себе грядущие дни… И вот изгнанники друг за другом стали благословлять Всевышнего за избавление от опасности. И когда молодой кантор, которого реб Мендл привез из Умани, начал своим хрипловатым голосом называть имена тех, кто отдал жизнь за веру отцов, плач переполнил синагогу. Слезы текли из всех глаз, и глубоко в душе каждый тихо просил Бога, чтобы это место стало их последним пристанищем, где они найдут покой до прихода Избавителя.

— Дай Бог, чтобы это было наше последнее изгнание, — говорил один другому.

— Пусть Он избавит нас от всех бед. — И женщины со слезами целовали друг друга.

Но вдруг исчезла грусть, и все лица, молодые и старые, засияли, как солнце над умытым дождем полем. Это Ицик-музыкант сладко заиграл на скрипке, и просветлели у людей опечаленные глаза, как только кантор запел: «Когда ковчег трогался в путь…»

И Шлоймеле, сын Мендла, в зеленом кафтанчике, который справил ему к свадьбе его учитель и портной, отворил дверцы ковчега. Друг за другом поднимались люди по ступеням и ставили в новый ковчег свитки. По его сторонам стояли, охраняя Тору, два деревянных льва с коронами на головах, а при помощи скрытого механизма, сделанного мастером из Немирова, спустились с синего звездного неба два огромных, покрытых белым золотом орла и повисли над ковчегом с распростертыми крыльями.

Приблизиться к ковчегу первыми удостоились старый реб Янкев и реб Исроэл из Богемии, затем раввин и только после них — Мендл с новым свитком злочевской общины. Когда подошла его очередь, он задержался перед святыней, и сердце его наполнилось тихой молитвой: «Отец наш небесный, пошли покой детям Твоим». И слеза, первая слеза упала с его щеки на чехол свитка.

Но снова заиграла скрипка, и хор юных голосов запел: «Властелин мира царствовал…» Народ подхватил слова, и вместе с пением радость разлилась по синагоге. Исчезли печаль и страх. Отцы, матери, дети — все вместе. Голоса юных певцов звенели, как звенят на зеленом лугу колокольчики на шеях коз.

Теперь звуки скрипки широким потоком вливались в напев. Заиграли свадебную мелодию. Портной-меламед, а теперь и шамес [16] новой синагоги, в широких крестьянских штанах из шерсти, которые он пошил ради такого случая, вышел вперед, подскочил к свадебному балдахину и закричал: «Дай дорогу, народ, посмотри, кто идет! Это же пан Ицик на свадьбу пришел!»

Мальчики подняли балдахин и установили его над бимой. Заиграла флейта, будто расчищая путь почетному гостю. И тут же засияли, заискрились на женщинах золото, камни, жемчуг, закачались перья на чепцах. Переливался красный шелк, расшитый золотой нитью. В жемчужной ночи краснели бусы, и золотистые агаты горели желтыми цветами на белом атласе. Шуршали белые, как морская пена, оторочки на платьях.

В этом блеске величественно, не спеша двигались женщины, вели невесту. Совсем еще ребенка, десяти лет не исполнилось. Острые ножницы безжалостно срезали ее черные, вьющиеся локоны, и не понимала девочка, почему ей надо выходить замуж. Откуда ей было знать, что это приблизит избавление? Она упиралась, не давала срезать свои черные кудри, пока Лея, управляющая миквой, [17] не заплатила ей сладкими коржиками: по коржику за каждую отрезанную прядь. Даже сейчас, когда она идет к балдахину, утешают ее эти сахарные коржики, плата за проданные волосы. На ней золотистое свадебное платье. Община решила одевать в это платье всех невест, чтобы не позорить бедных девушек, у которых нет денег на свадебный наряд. Сегодня платье было надето впервые, а потом в нем праздновали все свадьбы в Злочеве. Девушки несли плетеные свечи, освещая путь первой злочевской невесте.

И вот невеста уже стоит под балдахином и теребит бахрому на платье. А жениха все нет. Уже пропел свою песенку свадебный шут, уже музыканты сыграли приветственный марш, а жених не идет. Напрасно шамес и старосты со свечами обыскали всю синагогу, все уголки осмотрели — нет жениха! Наконец нашли: под креслом пророка Ильи спрятался. Выдал его длинный зеленый кафтан. Пришлось учителю выгонять его из-под кресла палкой: «А ну, жених, ступай под балдахин!»

Что было сил упирался мальчик новыми сапожками, не хотел вылезать из-под кресла, пока отец не вытащил его за пейсы.

А друзья смеялись над ним, и показывали язык, и уже распевали сочиненную кем-то песенку: