Три сердца - читать онлайн книгу. Автор: Тадеуш Доленга-Мостович cтр.№ 99

С момента разрыва с Роджером ее убежденность в том, что она поступила правильно, все возрастала. Она верила, что постепенно вновь обретет душевное равновесие. Одна лишь гнетущая мысль по-прежнему приводила ее в отчаяние: она знала, что он так же страдает и что в этом повинна она, повинна тем более, что в один из чудесных вечеров легкомысленно и недопустимо разбудила в нем надежду, а еще сказала, что любит его… Но ведь то была правда. Боже, такая сущая, такая абсолютная правда, какой, может быть, еще никто на свете не открыл никакому человеку.

И все-таки нужно было быть сильной, следовало совладать со своими чувствами и переживаниями.

«Простит ли он меня когда-нибудь?» — думала она, и при одной лишь мысли, что осуждает ее, что больше не любит, болезненно сжималось сердце, равно как и при мысли, что любит по-прежнему.

Она не знала, как он, что с ним. Роджер нигде не появлялся. После отъезда Гого к князю Залуцкому, чтобы не жить дома, но находиться вблизи Варшавы, к Кейт на послеобеденное чаепитие не переставали приходить все знакомые. Каждый раз, услышав в прихожей звонок, Кейт дрожала при мысли, что кто-нибудь из них приведет Роджера. Все они встречались с ним и поддерживали близкие отношения. Но он не приходил, не звонил и даже не писал. Кейт страдала и в то же время была ему благодарна за это.

Тем временем заботливые юристы, вероятно, подгоняемые Гого, нашли способ ускорить расторжение брака. В течение месяца в основном все было улажено. Остались только формальности, которые не требовали присутствия Гого в стране. Перед отъездом он написал Кейт длинное письмо с запутанным и туманным содержанием, полное трагических обращений и циничных замечаний в свой адрес. Конкретно в нем звучало только заявление, что он навсегда уезжает за границу, что никогда не вернется и постарается забыть ее.

Кейт прочитала письмо и вскоре забыла о нем. Она сейчас была занята поисками меньшей и более дешевой квартиры. Искала она и работу.

Как раз по этому поводу в один из дней позвонила Иоланта и сказала, что почти нашла ей должность — лучшую, чем все ранее предложенные.

— Дорогая Кейт, зайдите ко мне часов в пять, но обязательно.

В несколько минут шестого Кейт позвонила в квартиру Иоланты. Дверь открыла сама хозяйка, встретив словами:

— Пройдите в мастерскую, а я приготовлю чай.

— Можно вам помочь, — предложила Кейт, но Иоланта отказалась.

Кейт отодвинула штору, отделяющую прихожую, и вошла в мастерскую. Сразу ей бросился в глаза незаконченный портрет на мольберте, а потом — струящийся вверх дым папиросы, и наконец она увидела Роджера.

Кейт не смогла сдержать возгласа и непроизвольно сделала шаг назад.

Он стоял у окна бледный и неподвижный.

— Простите меня, — сказал он тихо. — Это моя вина. Пани Иоланта выполнила мою просьбу.

У Кейт кружилась голова, и она оперлась о стул. Ей казалось, что она вот-вот упадет.

— Зачем вы поступили так? — прошептала она.

— Чтобы поговорить с вами.

— Но я же вас просила!..

— И вы могли хоть на мгновение допустить, что я выполню эту просьбу или что я поверю вашему письму, что позволю себе отказаться от счастья, за которое я боролся всю жизнь и которого добился?

Голос его становился все громче и увереннее.

— Я добился его, потому что вы моя! Моя и только моя! Нет такой силы ни на земле, ни на небе, ни в аду, которая смогла бы стереть в моей памяти слово, которое мне было сказано. Вы любите меня, и я это знаю.

Каждый звук его голоса отзывался в ее душе.

Кейт не могла отвести глаз от его сосредоточенного, серьезного, гневного и в то же время спокойного лица, вспыхнувшего какой-то внезапной силой.

— Возразите мне, повторите в глаза ту неправду, которую вы написали в письме! Предайте свое чувство, откажитесь от любви. Скажите, что не любите меня!

Она пыталась что-то произнести, но спазм сжал горло, и не было сил произнести хотя бы звук. Лишь сердце, казалось, готово вырваться из груди, все более ускоряя свой и без того лихорадочный ритм.

— Не молчите! — воскликнул Роджер. — Вы любите меня?!

— Да, — прошептала она. — Но я не хочу любить вас.

— Не хотите?

Знай она ранее, что встретит его здесь, то подготовилась бы к такому потрясению, сумела бы сразу создать между ними дистанцию, которая не спровоцировала бы такой взрыв эмоций, такую агрессивность, вообще он не смог бы коснуться интимных вопросов, а вынужден был бы поддерживать обычный разговор. К сожалению, поздно было думать об этом.

— Не хотите? — повторил он возмущенно. — Но почему, почему?

Кейт заговорила быстро, хаотично, обрывая фразы, о том, что она не создана для любви и что он должен понять это. Она боится чувств, которые превращают человека в пленника, боится такого счастья, которое, растаяв в тумане, может унизить ее, лишить гордости, оставить после себя пустоту хуже смерти. Он должен это понять и не осложнять ситуации, которая и так для нее непомерно тяжела.

Она дрожала от волнения, проговаривая эти слова, опустила голову, чтобы не видеть его, не встретиться с ним взглядом, чтобы собраться с мыслями и справиться с непреодолимой нежностью, которая диктовала совершенно иные слова, иные мысли.

Роджер подошел к ней и, стоя рядом, сказал:

— Я ни за что не отдам тебя, даже за твое мнимое собственное счастье! Слышишь, Кейт, не отдам! Ты не веришь моим чувствам, боишься, что они угаснут? Ради Бога, посмотри мне в глаза! Ты вся моя жизнь! Ты весь мой свет! Ты и только ты! И все для тебя и только для тебя, Кейт! Если бы я перестал любить тебя, не осталось бы ничего для меня и во мне. Кейт, Кейт! Ты решила совершить безумие: убить себя и меня, потому что наша любовь — это мы. Как же ты сможешь отделить от себя то, что является тобой? О, Кейт, и ты мне не веришь!

Или его слова, или тембр его голоса, а возможно, близость или ее собственное сердце помогли ей вдруг понять, какую безнадежную борьбу она вела сама с собой, какое преступление хотела совершить, отказываясь от того, что составляло для нее цель, смысл и саму жизнь.

— Верю, верю, верю и люблю, я так люблю тебя, — говорила она, задыхаясь от слез, прижимаясь к нему все сильнее.

— Кейт!

Они обнялись, не осознавая, что делают, до конца обессиленные от счастья волнениями и страданиями прошедших дней.

А потом сидели рядом, как когда-то, и говорили о том, что их тоска повторяла неделями, о чем они знали уже давно. А еще они говорили, что ничто их больше не разлучит и что они так счастливы. Говорили о том, как все просто и обычно до тех пор, пока не раскроется правда, а какая же правда разгорится сильнее, чем правда любви…

На улице медленно сгущались сумерки, когда Роджер спросил:

— Вот видишь, Кейт, сейчас ты уже не боишься своего чувства и тебе не страшно, что можешь потерять свою духовную свободу?