Все люди - враги - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Олдингтон cтр.№ 69

Его терзала мысль, что Кэти, его милая, нежная Кэти тоже, может быть, просит милостыню на одной из улиц этого ужасного города, вычурная роскошь которого казалась насмешкой над вопиющей нуждой его жителей. В карманах Тони всегда было много мелочи, и он никогда не отказывал ни одному нищему из суеверного чувства, что эта ничтожная подачка, быть может, зачтется ему и какая-то сверхъестественная сила поможет найти Кэти. Но и раздавая милостыню, он сознавал всю глупость и бессмысленность своих надежд. Что ему зачтется? Какая же это заслуга, если даешь в надежде получить несравненно больше? Да к тому же он не верил в бога, меньше всего в какого-либо из многочисленных христианских богов, даже в его Величество Капитал.

Прошло три дня, прежде чем он набрался решимости пойти в полицейское управление, три дня самоистязания, отчаянной борьбы с самим собой, бесконечного блуждания по улицам, ресторанам, магазинам, кафе, церквам, общественным садам — Народному парку, Городскому парку, Аугартену и главным образом по Пратеру, где он вглядывался в женские лица, с замирающим сердцем следил за женскими фигурами или присматривался к их походке. Везде ему чудилось какое-то сходство с Кэти. Сколько раз ему казалось, что он видел, как она мелькнула вдали и исчезла в толпе. Конечно, это был не кто иной, как она, Кэти. И, задыхаясь от волнения, он бросался в погоню, он бежал, боясь потерять ее в толпе, и старался во что бы то ни стало заглянуть даме в лицо.

Он устремлялся за этими обманчивыми видениями по улицам и аллеям Пратера, в магазинах, трамваях и автобусах, даже в кино. Разумеется, женщины думали, что он преследует их с любовными целями. Он испытывал облегчение, когда они оглядывались на него сердито или презрительно. Когда же они замедляли шаг и бросали манящие взгляды, он холодел от ужаса и ночью видел себя во сне гоняющимся за женщинами или спасающимся от преследования несметного множества этих фурий.

Бесконечное блуждание по улицам, часто под дождем и почти всегда в холод, так измучило его, что утро четвертого дня он провел в постели. Он пробыл в Вене уже целую неделю, его скудный запас денег иссякал; измученный, несчастный, он не добился ничего, ровно ничего. Он лежал в постели, давая отдых своим ноющим ногам, и предавался мрачным мыслям.

Часов в двенадцать он встал, тщательно побрился и оделся, заказал хороший завтрак, но через силу поел и отправился в главное полицейское управление. Ему стоило некоторого труда проникнуть туда и еще большего — добиться свидания с кем-нибудь из начальствующих лиц, но настойчивость, терпение и банкноты преодолели и это препятствие. Следуя за полицейским по коридору в какую-то канцелярию, Тони чувствовал, что нервы его взвинчены до крайности. Это объяснялось отчасти той непреодолимой нервозностью, которая охватывает всякого ни в чем не повинного человека при личном соприкосновении с полицией, а отчасти возникшими в последнюю минуту сомнениями в целесообразности его поступка. Он твердо решил не называть имени Кэти до тех пор, пока он не убедится, что это не причинит ей вреда.

С чувством облегчения он убедился, что полицейский чиновник — военный. Тони всегда чувствовал Себя увереннее с военными, полагаясь на их прямодушие, пусть даже и при более грубом обращении.

Он щелкнул по-военному каблуками, поклонился, ему коротко, по-военному, ответили, и он еще раз повторил свою историю.

— И вот, так как все другие способы ни к чему не привели, — заключил он, — я обращаюсь к вам по совету поверенного в делах барона фон Эренфельза.

— Вы дружны с бароном фон Эренфельзом?

— Этого я не могу сказать. Просто знаком. Но он был так добр, что постарался помочь мне.

Офицер посмотрел на Тони сверлящим взглядом, столь хорошо знакомым ему по полковым канцеляриям, и спросил:

— Что же вам от меня угодно?

— У вас, разумеется, есть архивы, именные списки. Не можете ли вы распорядиться навести по ним справку и сообщить мне, где проживает в данное время интересующая меня семья.

— Довольно странно, что вам неизвестен адрес лиц, которых вы называете своими друзьями.

«Боже мой, — подумал Тони, — он принимает меня за мошеннику, который придумал какой-то новый трюк для выманивания денег».

— В этом нет ничего странного, — запротестовал он. — Как вам известно, в течение нескольких лет всякие сношения с Англией были прерваны. Я приезжаю сюда и узнаю, что мои друзья продали свой дом. Дом столько раз переходил из рук в руки, что не представляется возможным найти их по этим следам.

Военный несколько мгновений раздумывал, по-прежнему не сводя с Тони глаз, и хотя Тони не чувствовал за собой никакой вины, все же по спине у него поползли мурашки и предательская краска залила ему лицо.

— У вас есть какие-нибудь документы? — тон был довольно резкий.

Тони предъявил паспорт, который тщательно осмотрели и вернули ему.

— А еще? Какие-нибудь деловые бумаги или письма к высокопоставленным лицам?

— Нет. У меня есть только аккредитив, выданный одним из английских банков.

Аккредитив тоже осмотрели и вернули.

— Я не склонен давать просимые вами сведения, пока вы не представите нам более основательных документов. Во всяком случае, я полагаю, что вам придется получить разрешение министра внутренних дел.

— Но как же я могу его достать? — неосторожно воскликнул Тони.

— Это ваше дело. Вы можете обратиться в министерство через вашего посла.

— Значит, вы ничего не можете сделать?

— Ничего.

Это сопровождалось довольно суровым взглядом, который, казалось, говорил: «Считайте, что вы еще счастливо отделались, если вас не арестовали как подозрительную личность».

Разговор, по-видимому, был исчерпан.

— В таком случае, простите, — сказал Тони и повернулся, чтобы уйти.

— Одну минуту, — окликнул его чиновник. — Где вы остановились?

Тони назвал отель и адрес.

— Вы зарегистрировались в полиции?

— Да.

— Покажите удостоверение.

Удостоверение подверглось такому же тщательному осмотру, как и прочие документы.

— Хорошо, можете идти.

И Тони вышел, держась очень прямо, не поклонившись и не отдав чести. Это было неосторожно с его стороны, но не мог же он допустить, чтобы этот тупой солдафон вообразил, будто он запугал его.

Тони возвращался в отель пешком, дрожа от бешенства и негодования. Что за тупица, что за грубая скотина! Но ведь и везде то же самое. И вдруг все его раздражение пропало, и он весь поледенел, представив себе с убийственной ясностью, что последняя его карта бита, окончательно и бесповоротно. Хорошо бодриться и говорить себе: «Faites dormer la Garde» .

Но теперь уж больше нечего пускать в ход. Ему вспомнилось, как в конце войны английские солдаты кричали пленным немцам: «Kaputt, Fritz!» — и вот теперь он сам почувствовал всю горечь этого kaputt, Больше уже нечего делать — просто и ясно. Его снова охватило чувство яростной злобы против тупого полицейского, он решил уложить свои вещи и немедленно покинуть Вену. Да, убраться отсюда. Признать себя побежденным и уехать.