Мартин Заландер - читать онлайн книгу. Автор: Готфрид Келлер cтр.№ 43

«Если вы сей же час не уйдете и заявитесь сюда сегодня еще раз, — сказал отец дрожащим, но приглушенным голосом, — мой жандарм возьмет вас под стражу и в железах доставит в Мюнстербург! Он будет здесь с минуты на минуту!»

Неожиданная сила, с какою этот слабый человек боролся за последнее свое достояние, за честное свое имя, отпугнула непутевых сыновей, и они удалились, бледные, как отец.

Дрожа и с трудом переводя дух, окружной начальник сидел на сундуке и утирал потный лоб. Мысли путались, он искоса смотрел на оковку старинного наследственного сундука и не видел ее. Наконец, немного оправившись, он устало поднялся, снова открыл кассу и вынул налоговые деньги, чтобы их запаковать. Достал нужную бумагу, шпагат и сургуч, поспешно завернул, дважды и трижды обвязал шпагатом, крепко, хоть и неуклюже, ведь обыкновенно этим занимался курьер, потом зажег свечу и запечатал пакет сургучом в трех-четырех местах, каждый раз шумно вздыхая, прежде чем оттиснуть печать на сургуче.

Потом написал короткое сопроводительное письмо, вложил его в отдельный конверт, адресовал и, вручив то и другое вошедшему курьеру, послал его на почту, со строжайшим наказом нигде не останавливаться и проследить, чтобы деньги и письмо были без промедления отправлены по назначению, а кроме того, напомнил непременно взять на почте квитанцию. В окно он увидел, как его жена остановила курьера во дворе и хотела посмотреть, что он несет, но курьер задержать себя не позволил.

Засим он написал еще два письма — председателю Большого совета и правительству, — в коих слагал с себя полномочия члена Совета и окружного начальника. Знал, что с этим кончено, хотя и не знал, что станется с ним самим.

Пустой несгораемый сундук он оставил открытым. Пришаркала жена и немедля туда заглянула, однако ей помстилось, будто из пустого пространства тянет ужасным холодом, она тотчас отпрянула и спросила у мужа, что это значит. Но тот ей не ответил, заговорил с вошедшим жандармом. Накануне вечером начальник предупредил, что отряжает его в столицу с заданиями по полицейским делам, и приготовил соответствующие документы. Сейчас он вручил их жандарму вкупе с письмами об отставке, каковые приказал срочно доставить по назначению.

Итак, он привел в порядок свои дела и не имел ничего, кроме депонированной должностной гарантии, состоящей из нескольких ценных бумаг, каковые с его отставкою высвободились, а с тех пор, вероятно, вовсе исчезли.

Когда Кляйнпетер мало-помалу излил душу до конца, несколько минут царила тишина — Мартин и Мария Заландер еще оставались под властью гнетущих впечатлений, а сам рассказчик, не сожалея о своем доверии, тоже молча вкушал явное сочувствие и потягивал душистое вино.

Мартин с ужасом думал, сколь темные обстоятельства таятся порой в жизни персон, облеченных доверием общества, а не то и являют собою секрет полишинеля. Он, конечно, знал, что отдельные инциденты подобного рода имели место во все времена и воспринимались в таком случае как большие несчастья. Теперь же у него забрезжила догадка, уж не идет ли речь о симптомах, но, к счастью, сию догадку утешительно уравновесило встречное соображение. Скорая решимость, с какою окружной начальник почел себя более не пригодным к службе и сложил свои полномочия потому лишь, что сыновья полагали его способным изменить долгу и сами были готовы пойти на такую измену, вызвала у него искреннее уважение, и оно отнюдь не уменьшилось, когда ему пришло на ум, что этот, казалось бы, слабый человек хотел не только искупить низость сыновей, но и уберечь себя от опасности угодить в силки растущей беды. Нет, сказал себе Заландер, покуда уступчивый, опираясь на подлинно гражданские помыслы, еще способен выпрямиться и спасти самоуважение, общество не в упадке.

Г-жа Мария думала о другом; ее мысли занимала странная женщина, о которой рассказчик поведал с горькой неприязнью и без малейшего следа симпатии; она ни секунды не сомневалась, что именно эта особа и была источником его несчастия, но характер демоницы толком не понимала.

— Для меня непостижимо, господин Кляйнпетер, возобновила она беседу, — как женщина может так чваниться репутацией мужа и всячески оную использовать, хотя на самом деле завидует ей и потому ненавидит мужа, форменным образом изо всех сил стараясь не выказывать ему должного уважения!

— Да, госпожа Заландер, — отвечал бывший окружной начальник, — я такому не учился! Тот, кто изведывает подобные вещи на себе, понимает их, как говорится, чутьем, не умея четко объяснить. Учитывая все прочее, я полагаю, наряду с чванством здесь играют роль связанный с духовной ограниченностью чрезвычайный эгоизм, а вдобавок происхождение. В тех местах, откуда родом моя супруга, женщины, не в обиду будь сказано, славятся особой заносчивостью, гонором и непомерным злоязычием. Соседская зависть и сплетни — сущее бедствие в тамошних деревнях, ведущее к расколу как среди солидных, больших семейств, так и среди нищих обитателей лачуг. Каждая девица, что выходит замуж, непременно ставит себе целью показать, откуда она, и утвердить свою власть. Мужчины там работящие, однако нравом грубые и в низших слоях бранятся ровно морские разбойники — и дома, и вне его. А женщины с младых ногтей упражняют свои языки, и, коли какая-нибудь вдобавок не вышла умом, можно себе представить, что из этого получается!

— Да как же вы угодили в сей обетованный край? — спросила г-жа Мария.

— Добрый друг сказал мне, что знает девушку, на которой мне стоит жениться. «Где же она?» — спросил я в обычной тогда холодно — пренебрежительной манере молодых светских львов. Тот назвал место и имя, расхвалил все достоинства. Я увидел хорошенькую, нарядную девицу, которая сумела выказать такую приветливость и мягкость, что я немедля попался на крючок, хотя неизвестное лицо подсунуло мне записку с сообщением, что ходатая подослала она сама. Однако ж меня это не отпугнуло, напротив, я был скорее польщен и вконец размяк. Разоблачила она себя довольно быстро и ужасно. Сказать по правде, и среди женщин своего родного края она составляет исключение и хуже других, этакая квинтэссенция!

Посредине своей тирады он невольно рассмеялся, вспомнив недавнюю ее выходку. Долгую свару по поводу его обнищания она закончила угрозой судебного развода, на что он лишь заметил, что тогда ей, по крайней мере, представится случай наконец-то расстаться с титулами начальницы и советницы, каковые уже сейчас совершенно не к месту. Тут она, побагровев от ярости, налетела на него и закричала, что даже не подумает отказываться от этих титулов, она-де от Бога имеет право носить их пожизненно и будет стоять на этом!

На вопрос, что она делала с деньгами, полученными под долговые расписки, Кляйнпетер отвечал:

— Тратила на наряды, шляпки и тому подобное! Поскольку я исправлял в округе главную должность, она почитала своею обязанностью наряжаться лучше всех, а это и вправду недешево, тем более что есть у нас несколько крупных промышленников, чьи дамы куда как горазды франтить. Еще год назад мне пришлось оплатить вексель на сто двадцать франков, выставленный на мое имя, а за что? За маленький зонтик от солнца, с ручкой из слоновой кости, обтянутый дорогушей тканью. Она увидела его в витрине здешнего магазина, где ее знали, и таким вот манером сразу же приобрела. С этим зонтиком она разгуливала по всему городишку и окрестностям, где намеревалась позлить женщин и барышень из тех, что побогаче. Потом, опять же исключительно ради зонтика, на несколько недель уехала на воды и там вновь выставила вексель на меня. Вдобавок она неоднократно брала деньги у своих состоятельных родителей, которые до сих пор живы-здоровы, причем брала под тем предлогом, что они якобы нужны мне. Когда в конце концов ложь вышла наружу, этот источник для нее иссяк.