"Угрино и Инграбания" и другие ранние тексты - читать онлайн книгу. Автор: Ханс Хенни Янн cтр.№ 26

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - "Угрино и Инграбания" и другие ранние тексты | Автор книги - Ханс Хенни Янн

Cтраница 26
читать онлайн книги бесплатно

Такое слово-наперекор было бы доказательством собственной его силы... И того, что он уже миновал бездну ужаса... Он должен был пройти сквозь нее. Он потом наверняка мучил животных, расчленял их живьем, чтобы узнать, способен ли вообще человек на такое, вмешается ли Бог - но Бог не вмешался, не вмешивался. Кристофер давно знал и о вскрытиях трупов - он должен был напиваться, потому как не мог ничего поделать с тем, что короли обладают властью осуществлять насилие, что они убивают людей, и расчленяют их, и бросают в тюрьмы.

Знание этой ужасной правды было в нем настолько всеобъемлющим, что Марло дал свою трактовку предания о докторе Фаусте и сделал Бога судьей - или, скорее, равнодушным флегматиком.

В периоды наибольших душевных терзаний Марло, может быть, пробовал молиться; но все чувства под его черепной коробкой засыхали из-за страха, что он молится недостаточно истово... В такие моменты он похотливо бросался на девок. Часто даже полдюжины шлюх не хватало, чтобы его остудить, отрезвить... Тогда, вероятно, в нем просыпалась тоска по любви; но для этого давно было слишком поздно. Правдивость его писаний почуяли уже сами короли...

Актер холодно продолжал:

- Его и мои опасения подтвердились... Кто-то из власть имущих приказал убить Марло... Что-то похожее происходило и с Рембрандтом. Он запечатлел на своих полотнах истлевшие препарированные трупы, с раздувшимся от гниения животом или с распиленным черепом и выпотрошенным телом. Такое существовало - существовали люди, делавшие такое. Против этого нечего было возразить, даже если у тебя разрывалось сердце или лопались вены, - возразить было нечего, а присутствующие на подобных действах в результате становились подлецами. Нужно было написать распятого Спасителя и разбойников рядом с ним. Мука существует, существует... Если нас заставят хоть раз увидеть правду, какие рожи мы скорчим, вспомнив о всех известных нам муках мира: о войнах, не перестающих бушевать по всей земле, в которых люди гибнут тысячами и получают все увечья, какие только можно измыслить... Почему же мы не превратим каждую часть собственного тела в напоминание о такой муке, почему продолжаем делать вид, будто ничего такого не знаем?! Или, может, мы сами готовы стать устроителями резни -лишь бы благополучно пережить трудные времена...

Моя голова повернулась к Францу. Он сидел и сжимал обеими руками виски - я подумал, он хочет сломать свой череп...

- Все в мире преходяще, - сказал он вдруг. - Я чувствую, что в мочевом пузыре у меня скопилась моча, и потребность освободиться от нее затмевает сейчас все другие чувства.

Мне вспомнилось мое ужасное переживание в подземном склепе.

Он продолжал:

- Может, и есть люди, которые полагают, будто станут героями, если позволят своему мочевому пузырю лопнуть, а кишкам - взорваться от переизбытка кала, лишь бы не быть рабами сих низменных потребностей. Но это геройство фальшивое. Они готовы терпеть физическую боль, зато душу себе не ранят. Я же лучше справлю сперва телесную нужду, а уж после вернусь к душевным мукам...

И еще он сказал:

- Бывают опьяненные художники, которые в угоду особому сладострастию рисуют ужасные вещи, но сами не понимают их смысла; тогда как другие - успевшие отрезветь - об такие вещи в кровь рвут свои души.

С этими словами он вышел.

- Да, - добавил Актер. - Марло говорил о человеческой муке, вернувшись от шлюх, а Рембрандт - когда, покинув постель служанки, писал Распятого... Или - забитого быка... Рубенс же всегда был похотливым и грязным...

Темя иссякла. Насколько помню, мы больше ничем себя не обременяли.

Франц вскоре вернулся. Вместе с ним пришло осознание того, что уже ночь, - и все вспомнили об определенных неизменных вещах.

А дальше были: обмен пожеланиями доброй ночи, отступление в привычное, рассредоточение человеческой группы, ощущение дежавю, покашливание в тишине, завершение некоего временного отрезка, его превращение в прошлое. - - Почему же все мы не улеглись прямо в этом зале? - - Я увидел: в Актера что-то проскользнуло - как проникает в человека крик, раздавшийся снаружи, или как рукопожатие заканчивается сжатием сердца... Или как падающие с деревьев листья увлекают тебя за собой, все дальше, все дальше... Или как те глаза позади собственных глаз, которые ты выкалываешь себе, чтобы не ослепнуть.

Тогда я дернул его за рукав и сказал, что хочу пойти с ним, хочу спать рядом с ним, чтобы он не чувствовал себя одиноким, - я ведь лишь по ошибке стал гостем в этом доме. И потом я обернулся к хозяину замка, рассказал ему о недоразумении, случившемся из-за моего невезения и какой-то путаницы. Хозяин замка закрыл лицо руками и простонал:

- Не повторяйте это снова и снова. Мне трудно такое вынести... Кем бы вы ни были - понимаете? - кем бы ни были, вы должны здесь остаться...

Я возразил, что нынешней ночью не расстанусь вон с тем человеком. Он ответил: никто от меня этого и не требует, тот человек ведь тоже остается на Угрино. - -

Мы поднялись по винтовой лестнице, примыкавшей к библиотеке: я шел впереди, Актер следовал за мной. Наверху должна быть моя спальня. Дверь оттуда ведет к покоям мальчиков и девочек, над чьими сновидениями я могу бодрствовать... В камине еще тлела зола от торфяного брикета. Я машинально отдернул полог, отделявший спальный отсек. И заглянул внутрь. Там стояла большая кровать с резными человеческими головами; но головы эти больше напоминали черепа... Я подумал о своей голове. Ее поставили передо мной, и чья-то могучая рука пальцами впилась в щеки, между челюстными костями. Потом пальцы начали медленно раздвигаться, и шейные сухожилия, устрашающе узнаваемые, обозначились под кожным покровом. Пальцы все больше растягивали плоть по обеим сторонам рта, пока и здесь не проступили сухожилия, прикрепленные к костям. - -

Тут Актер обхватил меня за шею и крикнул:

- Я люблю тебя, люблю!

Но над его жарким дыханием было изображение моей головы. Я знал: нынешней ночью я, может, и буду любить его - а завтра уже нет... Я подумал о другой возлюбленной, которую забыл... Но она послала свою руку через весь этот мир ко мне, чтобы рука коснулась моего тела - и тело стало холодным, как лед.

Я опомнился и увидел, что держу в руке подсвечник с горящими свечами.

Актер на шаг отступил от меня и сказал:

- Бывают мгновения, когда человек видит других людей насквозь: распознает их кровеносные сосуды и кишечные петли. Такое уже никогда не забудется, никогда... А иначе как бы могло быть, что кто-то, глядя на человеческие лица, видит вместо них черепа... Губы не скрывают от него вклинившихся в челюсти зубов, а глазные яблоки - провалов глазниц. Для такого человека может наступить время, когда он почувствует потребность вспарывать чужую плоть, чтобы узнать, в самом ли деле все обстоит так, как ему виделось... И если он видел правильно... тогда может наступить время, когда он начнет расчленять великолепные человеческие тела, желая понять, что же представляет собой красота в человеке. - -

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию