Мамины субботы - читать онлайн книгу. Автор: Хаим Граде cтр.№ 31

Хацкель не может больше это терпеть и начинает кричать, закрыв в ярости глаза:

— Почему вы не ходите в баню? Мыться почему вы не ходите?

И еще одно он хочет знать:

— Скажите мне, когда ваш день: понедельник или четверг? Дайте раз и навсегда знать, когда вы ходите по домам!

— В понедельник! — искажаются в рыдании десятки физиономий. — Наш день — понедельник!

— Ложь! — топает ногой Хацкель. — Сегодня понедельник, вот вы и говорите, что ваш день — понедельник. В четверг вы скажете, что ваш день — четверг. А когда мой день? Когда вы мне дадите заработать грош?

Лавочник вне себя. Он видит, что побирушки сейчас разнесут его имущество. Он начинает трястись от гнева и тыкает пальцем в двух попрошаек:

— Вы сегодня у меня уже были. Вы тоже. Знаю я ваши гнусные проделки. Вы выходите и снова становитесь в очередь.

— Дай нам Бог сегодня же легкую кончину, если мы были у вас с прошлого понедельника, — клянутся попрошайки.

Хацкель смотрит на них растерянно. В лавке не осталось ни одного клиента, а очередь нищих закручивается, как змея, без начала, без конца. Вот они уже заходят к нему не поодиночке, а парами, по трое, по четверо. Лед растаял, и Вилия вышла из берегов. Саранча обрушилась на Хацкеля, горе ему, горе! К нему идет Синагогальный двор, к нему идет богадельня, к нему идут все ночлежки и задрипанные переулки!

— Караул! — Хацкель рвет волосы у себя на голове. — Евреи, спасите! Они доведут меня до нищеты! Мне самому придется взять торбу и ходить по домам!

В полном отчаянии Хацкель хватает горсть медных монет и выбегает за порог:

— Быстрее! — подгоняет он растянутую цепь нищих, раздавая мелкие монеты. — Быстрее! Вижу, у вас есть время, как в субботу после чолнта. Отец наш небесный, эта цепь длинна, как еврейское Изгнание. И когда оно только закончится?

То, что происходит в продуктовой лавке Хацкеля, просто игрушки по сравнению с тем, что делается у ворот моей мамы. Но тут все как раз наоборот.

Прохожие осаждают слепого старичка и засыпают его подаяниями. Он понравился людям прежде всего тем, что не ходил с ордой попрошаек, а был сам по себе, следовал собственному пути; во-вторых, ясно видно, что когда-то он был состоятельным евреем и сам давал милостыню. Кроме того, он не требует денег нагло, как прирожденный попрошайка, он просит жалостно:

— Подайте слепому, подайте слепому!

И евреи, милосердные сыны милосердных, подают старичку со всех сторон и так поспешно, словно перед ними просто находка, словно им предоставилась возможность обрести место в грядущем мире по дешевке. Находятся любопытные бездельники, желающие узнать подробности:

— Вы погорелец, уважаемый?

— У вас внуки — круглые сироты?

— Вы не местный, дедушка? Где вы остановились?

На все вопросы у старичка один ответ:

— Подайте слепому, подайте слепому!

Вдруг к нему начинает проталкиваться какой-то человек. Он работает кулаками и наступает людям на ноги. Те оглядываются и видят еще одного старичка, который причитает:

— Что тут делается, что тут делается? Кто говорит, что он слепой? Это я слепой!

Первый бедняк, видно, вдобавок к своей слепоте еще и глуховат. Он хватает второго нищего за рукав и просит плачущим голосом:

— Подайте слепому, подайте слепому!

— Это вы, вы мне подайте. Я тоже бедняк, — кричит второй. — И я местный, а вы чужой. Я настоящий слепец, а вы лжец, вы притворяетесь. По вашему голосу я слышу, что вы не слепой.

Услышав такие речи, первый вздрагивает. Он принимается всхлипывать и говорит окружающим:

— Ой, разбойник! Ой, разбойник! Чем ему мешает то, что люди помогают старику?

Он быстро выбирается из толпы. Второй бежит за ним, стуча своей палкой по брусчатке:

— Хватайте его! Он не слепой! Держите его! Он карманник!

— Тьфу на них! — плюются люди. — Вот ведь жулики. Смеются над городом и гребут золото на улицах. Дай Бог нам не меньше.

— Мои слова. — Алтерка хлопает себя по животу. Он стоит в воротах и насмехается над простофилями, которых может одурачить любой проходимец. — Меня они не будут водить за нос. — С этой мыслью он входит во двор, в гусятню, где Лиза, его жена, сидит за обитым жестью столом и ждет своих мадам.

Во дворе появляются два отощавших черных еврея, похожих на ангелов разрушения. Они останавливаются перед гусятником и бормочут что-то себе в усы. Алтерка смотрит на них с подозрением и восклицает:

— Вы же чтецы псалмов! Идите на Синагогальный двор, сидите на ступеньках Синагоги могильщиков и ждите веселья, ждите покойника.

— А если богачи не умрут, нам, Боже упаси, молиться на ваших похоронах? — спрашивает один из них мягко и покорно.

— Лучше подайте, — жестко говорит второй, — чтобы не попасть в наши руки. Ведь сказано: подаяние спасает от смерти.

Алтерка пугается не на шутку и подает каждому по пять грошей. Лиза, которая вечно сидит со сложенными на груди руками и застывшим в углу рта зевком, тоже ощущает силу, исходящую от чтецов псалмов; по всему ее тяжелому засидевшемуся телу бегут мурашки, и она умоляет двух черных евреев:

— Прочтите псалмы за наше здоровье и наш заработок.

Когда парочка уходит, Лиза набрасывается на мужа:

— Ты думаешь, все тебе резники. С кем ты ссоришься, с ангелом смерти?

Во двор входит высокий парень в кожаной куртке, с бугристым, усыпанным прыщами лицом и бельмом на глазу. Второй его глаз остер, как нож, и впивается в Алтерку. Он протягивает руку вроде бы униженно, но в то же время выставляет колючий локоть.

— Иди работать, — говорит ему Алтерка.

Вокруг бельмастого глаза парня появляются морщинки, словно он у него очень болит, а второй, распахнутый глаз становится еще больше и пронзительнее. Парень делает шаг к низенькому плотному гусятнику, берет его за брючный ремень и дергает, давая Алтерке почувствовать, как трясется его живот. Парень смеется, словно сделал это просто так, в шутку, и небрежно бросает:

— Советами я обеспечен. Дайте на глоток водки, вам же будет лучше.

Алтерка меряет взглядом могучие плечи парня и понимает, что этот уголовник готов к драке. Я против него цыпленок, он меня отлупит, и я буду посмешищем, думает Алтерка и, закусив губу, дает парню пару монет.

Уголовник долго рассматривает лежащие на его широкой ладони монеты, словно собираясь их проглотить, и холодно говорит:

— Мало!

Кровь бросается гусятнику в голову. Он смотрит на обитый жестью стол, где лежит тесак. А не помахать ли ему тесаком перед носом наглеца? Тот, словно поняв мысль Алтерки, еще ближе придвигается к гусятнику и шипит: