Рассеянные мысли - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Сомерсет Моэм cтр.№ 18

Возможно, это не слишком много, если вспомнить об остальных его картинах. Но и такого количества вполне достаточно. Художнику не нужен большой багаж, чтобы найти свой путь к потомкам. Вполне хватит нескольких картин или пары книг. Предназначение художника — создавать красоту (хоть это и не главная движущая сила его творчества), а не искать правду, иначе силлогизм ценился бы выше, чем сонет. Однако изредка художник угадывает ее или приближается к ней. Дилетант может быть доволен, если добился хотя бы приемлемого результата, но только редкое сочетание техники, глубокого чувства и везения позволяет художнику, будь он живописец или поэт, достичь красоты, вызывающей экстаз, подобный тому, что испытывали святые во время молитвы или послушания. Тогда поэма или картина оставляет чувство раскрепощения, восторга, освобождения духа, в котором мистикам видится единение с бесконечным. Мне кажется невероятно важным, что Сурбаран, этот трудолюбивый, честный, прозаичный человек, всего несколько раз за свою долгую жизнь сумел подняться на недостижимую высоту. Как будто в эти мгновения на него снизошла милость Божья.

Представьте, что после трудного дня вы проводите вечер в одиночестве и хотите немного расслабиться. Возьмете ли вы из книжного шкафа «Войну и мир»? А «Воспитание чувств»? Или «Мидлмарч»? Или, может, «По направлению к Свану»? Если да, то я вами восхищаюсь. А если, желая уследить за всеми новинками современной литературы, вы снимете с полки присланный издателем душещипательный роман о тяжкой судьбе переселенных лиц в Центральной Европе или сборник рассказов о жизни «белого отребья» в Луизиане, который вы купили, соблазнившись рецензией, — вы необыкновенный человек. Но я не таков. С одной стороны, все великие романы я уже перечитал по нескольку раз, и в них нет для меня ничего нового и интересного. С другой стороны, когда я вижу книгу объемом в четыреста пятьдесят страниц убористого текста, которая, если верить обложке, откроет мне секреты женской души или познакомит с шокирующими подробностями жизни эдинбургских трущоб (все персонажи изъясняются по-шотландски), сердце у меня падает, и я выбираю детектив.

В начале последней войны я оказался заперт в Бандоле — небольшом курортном местечке на французской Ривьере; заперт, должен добавить, не полицией, а силой обстоятельств. Я находился на парусной яхте. В мирное время она стояла на якоре в Вильфранше, но власти приказали нам покинуть порт, поэтому мы отправились в Марсель. По дороге нас застиг шторм, и мы укрылись в Бандоле, где нашлась подходящая гавань. Частным лицам передвижения были запрещены, и без разрешения, которое выдавалось после долгих проволочек и заполнения множества анкет, нельзя было поехать даже в Тулон. Пришлось сидеть на месте.

Отдыхающие быстро разъехались, и курорт приобрел вид покинутый и жалкий. Казино, большинство отелей и часть магазинов закрылись. Однако время я проводил довольно приятно. В лавке канцтоваров каждое утро можно было купить «Пти Марсельез» и «Пти Вар», потом выпить café au lait [2] и пройтись по магазинам. Я узнал, где продается самое лучшее масло и в какой булочной пекут самый вкусный хлеб. Мне пришлось пустить в ход все свое обаяние, чтобы уговорить пожилую крестьянку оставлять для меня полдюжины свежих яиц. К моему огромному разочарованию, выяснилось, что в приготовленном виде гора свежего шпината превращается в жалкие крохи. И наконец я снова убедился, что совершенно не разбираюсь в людях: каждый раз, когда лицо торговки на рынке внушало мне доверие, она обязательно подсовывала мне перезрелую дыню или твердый, как кирпич, камамбер (при том, что в ответ на мои сомнения, она дрожащим от обиды голосом уверяла, что он a point [3] ). К десяти часам обычно подвозили английские газеты, и, хотя они были недельной давности, это меня не останавливало: я читал их с огромным интересом.

В десять часов по телеграфу приходили новости из Марселя. Затем второй завтрак и сон. Во второй половине дня я шел на прогулку вдоль моря или наблюдал, как мальчишки и старики (больше никого не осталось) бесконечно играют в шары. В пять появлялся «Солей», и я снова читал то, что уже видел утром в «Пти Марсельез» и «Пти Вар». Потом опять телеграфные новости в половине восьмого. С наступлением темноты мы запирались на яхте, и если из иллюминаторов пробивался хоть маленький лучик света, раздавались грозные крики патрулей противовоздушной обороны, дежуривших в гавани, и нам строго-настрого предписывалось задернуть светонепроницаемые шторы. Делать было нечего, кроме как читать детективные романы.

Имея столько свободного времени, я должен был бы совершенствовать свой разум чтением великих памятников английской литературы. До этого я никогда не читал за раз больше одной главы «Упадка и разрушения» [4] и неоднократно давал себе слово, что когда-нибудь прочитаю его от корки до корки. И вот мне представилась блестящая возможность. Однако жизнь на сорокапятитонной парусной яхте, пусть даже вполне комфортабельной, довольно неспокойна. Рядом с каютой находится дверь камбуза, где матросы готовят себе ужин и под стук кастрюль и сковородок громко обсуждают свою личную жизнь. Один из них заходит в каюту за банкой супа или коробкой сардин, потом вдруг вспоминает, что надо включить мотор, а иначе не будет электричества. Затем юнга с топотом спускается вниз, сообщает, что поймал рыбу, и спрашивает, будете ли вы ее на ужин. Затем он приходит накрыть стол. Шкипер соседней лодки что-то громко кричит, и матрос идет выяснить, что ему надо, топая по палубе прямо у вас над головой. Они оживленно беседуют, и волей-неволей вам приходится это слушать, поскольку они орут во всю глотку. В таких условиях трудно читать внимательно. Думаю, было бы несправедливо по отношению к прославленной книге Гиббона, если бы я взялся за нее при подобных обстоятельствах, и должен признать, что еще не достиг такого просветления духа, которое позволило бы мне сосредоточиться на чтении. Меньше всего на свете мне хотелось приступать к «Упадку и разрушению Римской империи», и, к счастью, этой книги у меня с собой не было. Зато были детективы, которыми я мог обмениваться с владельцами других яхт, стоявших, как и мы, в гавани на якоре, а в канцелярском магазине, где я покупал газеты, продавалось много книг этого жанра.

Разумеется, это был не первый случай в моей жизни, когда я читал детективы, но никогда еще я не читал их в таком количестве. Часть Первой мировой войны я провел в туберкулезном санатории на севере Шотландии. Там я узнал, как приятно весь день валяться в постели: ты чувствуешь освобождение от всех жизненных забот и вволю предаешься абстрактным рассуждениям и метафизической задумчивости. Насморк — неприятная болезнь, но сочувствия от окружающих вы не дождетесь. Окружающих не пугает, что ваша болезнь может обернуться пневмонией и свести вас в могилу, но они очень боятся от вас заразиться. Они, как правило, даже не пытаются скрыть свое раздражение из-за того, что вы подвергаете их риску заболеть. Лично я, когда со мной такое случается, сразу ложусь в постель. Вооружившись аспирином, грелкой, ромовым пуншем на ночь и полудюжиной детективов, я готов извлечь сомнительную пользу из относительной необходимости.