Улица Ангела - читать онлайн книгу. Автор: Джон Бойнтон Пристли cтр.№ 34

Она кое-как вышла из положения, и, к счастью, кухарка, убирая со стола и затем подавая сладкое, производила такой шум, что большая и самая «смешная» часть анекдота потонула в грохоте посуды.

Подавая сладкое блюдо, кухарка вела себя так шумно, так неестественно сопела и демонстративно выражала свое недовольство, что миссис Дэрсингем не смела позвать ее снова, чтобы убрать со стола все лишнее и освободить место для десерта. Вазы с фруктами, чашки с водой для ополаскивания пальцев, графин с портвейном и стаканы были заранее приготовлены на буфете, и миссис Дэрсингем, превратив все в милую шутку, выжав из себя последнюю каплю веселости (она чувствовала, что израсходовала весь свой запас на много месяцев вперед), перенесла все на стол при помощи мужа и мистера Пирсона (который объявил, что он — хи-хи-хи! — получил разумное воспитание и умеет хозяйничать) и сделала, что могла, чтобы довести этот обед до приличного конца. Миссис Дэрсингем понимала, что неприятный спор потеряет свою остроту после того, как мистер Голспи, несомненно любитель портвейна, и майор Трейп вольют в себя некоторое количество этого напитка. Сегодняшний обед казался ей самым долгим и самым мучительным из всех, какие она могла припомнить. Собственно, было еще не очень поздно, но ей казалось, что уже два часа ночи. Пытаясь очистить мягкую грушу, она чувствовала, что ей хочется швырнуть эту грушу о стену и заголосить.

И как раз в этот момент вдруг громко позвонили у входной двери. Может быть, это почтальон сегодня запоздал или принес что-нибудь спешное? Через минуту раздался второй звонок, продолжительнее первого.

— В тот единственный раз, когда мы там отдыхали, дождь лил целую неделю, — говорил майор Трейп, заканчивая разговор о курортах. — И я сказал: «Никогда больше ноги моей здесь не будет». Не понимаю, почему эти места пользуются такой славой. Бюллетени погоды, которые помещают в газетах…

Новый звонок, на этот раз весьма настойчивый.

— Простите… Друг мой, сходи и посмотри, кто там, — воскликнула миссис Дэрсингем. — Я сейчас только вспомнила, что Агнес легла спать, а кухарка, вероятно, не слышит или не хочет слышать. Это, должно быть, вечерняя почта.

Мистер Дэрсингем отсутствовал несколько минут, и почему-то в это время никому не хотелось разговаривать. Миссис Дэрсингем перестала усиленно предлагать гостям фрукты. Она решила встать из-за стола, как только будет съеден последний кусок, и тогда — слава тебе Господи! — худшее будет позади. Пускай себе мужчины остаются в столовой, пьют портвейн и сколько душе угодно фыркают друг на друга, как коты на собак. Она будет сидеть в гостиной среди милых, глупых, уютных женщин, и все ее мучения окончатся.

Но как раз тогда, когда она уже почти утешилась этой мыслью, вернулся из передней ее супруг — и не один. Этот болван привел в столовую какую-то совершенно незнакомую девушку!

Девушка была совсем юная и прехорошенькая, а лицо мистера Дэрсингема расплылось в ту идиотски-блаженную улыбку, которая появляется на лицах мужчин в присутствии молодых и красивых девушек. Всем женам знакома и ненавистна эта улыбка. Она неприятна во всякое время, но когда она относится к совершенно незнакомой девушке и когда эту девушку муж приводит в столовую к концу неудачного обеда и улыбается ей в присутствии жены, которая в течение многих часов чувствовала себя далеко не на высоте, а последние полчаса была близка к истерике, — тогда это уже катастрофа, это смертельная обида! Миссис Дэрсингем бросила своему супругу один только взгляд — и блаженная улыбка растерянно заметалась, вмиг бесследно исчезла с его лица. Потом миссис Дэрсингем, привстав, посмотрела на незнакомку и сразу решила, что никогда еще ни одна девушка не внушала ей с первого взгляда такой антипатии.

— Простите, мы как будто не… — начала она.

Но девушка и не взглянула на нее. Она подставила левую щеку большим усам мистера Голспи, а он обнял ее рукой за плечи.

— Лина, девочка! — загремел мистер Голспи. — Ах, черт возьми, я совершенно забыл, что ты сегодня приедешь.

— Да, это на тебя похоже, — сказала девушка сухо. — Ты — никуда не годный отец, я это тебе не раз говорила. А теперь познакомь меня со всеми.

— Видите ли, это я виноват, — гудел мистер Голспи, обращаясь то к хозяину, то к хозяйке дома. — Кругом виноват. Мне следовало вас предупредить. А я хотел это сделать, да забыл. Дочка написала мне, что сегодня приедет из Парижа, но, конечно, не упомянула, в котором часу, каким поездом и так далее. Она всегда так пишет — неопределенно и бестолково. Ну, я смотрю — половина восьмого, а ее нет, и усомнился, приедет ли она. Что мне было делать? — Задав этот вопрос, он посмотрел на мистера Пирсона, который случайно встретился с ним глазами.

— Разумеется, мистер Голспи, — торопливо поддакнул испуганный Пирсон.

— Ну вот, я вам сейчас скажу, как я поступил. Я оставил записку у швейцара, чтобы дочь, если приедет, знала, где я…

— Ну хорошо, папочка, — перебила его дочь, — незачем так много говорить об этом. Это никому не интересно. Записку мне передали. Я вовсе не была намерена сидеть весь вечер одна в этой ужасной квартире. Я вызвала такси и приехала сюда. Вот и вся история.

Покончив таким образом с этим вопросом, мисс Голспи — по-видимому, чрезвычайно уравновешенная и хладнокровная особа — улыбнулась миссис Дэрсингем (которая не ответила на улыбку). Затем мисс Голспи достала из сумочки зеркальце и принялась внимательно изучать в нем свое лицо.

Даже миссис Дэрсингем не могла не признать, что лицо это пленительно. Лина Голспи была, несомненно, красавица. Очень хороши были ее рыжевато-золотистые волосы, большие карие глаза, дерзко вздернутый носик, сочные губы. Она казалась миниатюрнее, чем была в действительности. Шея, плечи, руки у нее отличались несколько хрупким изяществом, ноги были крепкие и стройные. Лина представляла собой совершенный образец красивой молодой самочки. Лишь немного косящий взгляд да иногда складка губ напоминали ее отца, и разве только очень внимательный наблюдатель заметил бы некоторое сходство их голосов. Но говорили они с совершенно разным акцентом. Мистер Голспи растягивал гласные и резко оттенял согласные, как уроженец Южной Шотландии или Северной Англии, а дочь его говорила на том интернациональном английском, которому способный иностранец может научиться в парижской колонии англосаксов и которым говорят иногда на сцене актеры Англии и Америки, — языке, оторванном от своих корней и источников, типичном языке звукового кино. В обществе Лины вам начинало казаться, что вы участник какого-то звукового фильма.

— Я собирался вам сказать об этом, когда пришел, — продолжал мистер Голспи, упорно оставляя за собой последнее слово. — Хотел просто вас предупредить, что моя дочь, которая, кстати сказать, вовсе не такая пай-девочка, какой она кажется с виду, может без приглашения неожиданно ввалиться сюда.

— Ничего, ничего, пожалуйста, — отозвался мистер Дэрсингем. — То есть я хочу сказать — мы в восторге.

— Вот и хорошо, значит, все в порядке. — Мистер Голспи сел на свое место, широко улыбнулся дочери и немедленно налил себе еще стакан портвейна.