Боярские дворы - читать онлайн книгу. Автор: Нина Молева cтр.№ 67

Покупкой Олтуфьева Н. Ф. Брюс-Колычева хотела, по-видимому, возместить потерю Глинок, в которых до того времени жила с мужем и которые переходили к единственному сыну умершего, Я. А. Брюсу, как и московский дом на Большой Никитской. Со временем ему придется выступить в роли московского генерал-губернатора, и представленный им Екатерине II в 1775 году проект перепланировки Москвы надолго определит облик и перспективы развития города. В поступках Н. Ф. Брюс непонятно другое. Приобретя Олтуфьево в 1766 году у М. Ф. Апраксина, она спустя всего лишь два года поспешила расстаться с ним, перепродав село А. А. Риндеру.

В ряду былых родовитых владельцев села новое имя выглядело достаточно неожиданным. Доктор медицины Альтдорфского университета Андрей Андреевич Риндер находился на русской службе с 1733 года при так называемой Оренбургской комиссии. В 1765 году он получил назначение московским штадт-физиком, что и побудило его обзавестись недвижимой собственностью в окрестностях старой столицы.

Однако вскоре А. А. Риндера не стало. В документах возникает очередное расхождение в датировке его смерти, приводимой в общеизвестном биографическом словаре Русского биографического общества. Биографический словарь называет 1770 год, тогда как связанные с правами на Олтуфьево документы свидетельствуют о 1771 годе, когда село перешло по наследству к детям врача — Якову и Софье. Оба они были очень молоды, если судить по тому, что Я. А. Риндер получает звание доктора медицины в Страсбурге лишь в 1778 году. А в 1786 году материалы Вотчинной коллегии по городу Москве (книга № 32, дело № 26) отмечают продажу Олтуфьева братом и сестрой князю Степану Борисовичу Куракину. Годом позже Я. А. Риндер был назначен профессором Московской медико-хирургической школы. В течение 1790-х годов он состоял акушером Тверской губернской управы.

Скромный медик и блистательный аристократ, чей московский дом на Мясницкой улице (будущее здание Почтамта) привлекал весь высший свет, славился изысканнейшими обедами и ужинами, единственной в своем роде кухней, богатейшими праздниками, — таков был неожиданный поворот в истории Олтуфьева. Сам С. Б. Куракин не стремится к придворной жизни, но вся его семья, родственники и братья связаны со двором, обладают немалым весом в государственных делах и огромными состояниями. Новый владелец Олтуфьева не составлял исключения, разве что отличался большими хозяйственными способностями — широко тратя деньги, постоянно увеличивал свои богатства, получая огромные доходы с имений, рядом со своей роскошной усадьбой в Тверской губернии устраивал процветающую полотняную фабрику.

Покупка новой подмосковной не была прихотью. С. Б. Куракин оказался перед необходимостью переустройства своей семейной жизни, а в связи с этим и ухода в отставку. Обе столицы с интересом наблюдали за разыгравшимся скандалом: после одиннадцати лет супружеской жизни княгиня Куракина оставила мужа ради его родного дяди, известного московского красавца С. С. Апраксина. Князь настаивал на немедленном формальном разводе и вместе с тем задумывал новую женитьбу, которая должна была восстановить ущерб, нанесенный его репутации. Как утверждали современники, чувства уступали здесь оскорбленному самолюбию и тщеславию.

Внук известного Никиты Ивановича Панина, С. Б. Куракин по желанию своего дяди и опекуна был отправлен в свое время для пополнения образования в Швецию. Когда-то из своей долголетней дипломатической миссии именно в Швеции Н. И. Панин привез идеи необходимости ограничения самодержавия законами конституционной монархии. Рассчитывая на возможность заставить Екатерину II принять эти условия как правительницы и опекунши при малолетнем Павле, Н. И. Панин оказался среди тех, кто помог принцессе Ангальт-Цербстской захватить российский престол, но обманулся в своих ожиданиях. Зная влиятельность своего недавнего союзника, Екатерина не была в состоянии избавиться от него открыто, но борьба между ними продолжалась, не ослабевая. И это по желанию Н. И. Панина его секретарь Д. И. Фонвизин занимался составлением проекта первой русской конституции.

Но то, что составляло смысл жизни и деятельности деда, никак не коснулось внука. При первой же возможности С. Б. Куракин оставил Швецию, чтобы поступить волонтером в армию, сражавшуюся с турками под командованием другого его деда, Петра Ивановича Панина. Молодого офицера отличали храбрость, любовь к военному делу, но и только. Науки остались ему навсегда чужды. Недаром родная тетка писала о нем: «Я бы очень желала, чтобы по окончании кампании подумали несколько об его воспитании: кажется, героем сделаться ему время не ушло бы, а к наукам привыкать не всегда равно способно, особливо ему, который жестоко неглижирован».

На деле турецкая кампания сменилась польской, польская — отправкой на подавление Пугачевского восстания. И, может быть, единственным воспоминанием о взглядах деда явилось нежелание С. Б. Куракина принимать участие в этой, по его выражению, «жестокой комиссии» и «мерзкой зимней кампании». В 1783 году С. Б. Куракин участвовал в Крымском походе, а спустя шесть лет в чине генерал-майора вышел в отставку. Жизнь со своей второй женой, Е. Д. Измайловой, он начал строить в подмосковном Олтуфьеве.

Здесь среди многочисленных гостей у него бывали И. А. Крылов, баснописец В. В. Измайлов, И. И. Дмитриев, автор «Недоросля» и «Бригадира» Д. И. Фонвизин. Коротко был знаком Куракин с замечательным портретистом Федором Рокотовым — оба они выступали основателями московского Английского клуба, первоначально помещавшегося в здании Гагаринского дворца у Петровских ворот.

Перестроенная, расширенная, а в старых частях обновленная усадьба в Олтуфьеве стала очень популярной среди москвичей. Строительным работам существенно способствовало назначение С. Б. Куракина в период правления Павла I начальником Экспедиции Кремлевского строения. Правда, эту последнюю должность князь занимал недолго — в 1805 году С. Б. Куракина не стало. Детей князь не имел. Подмосковная осталась в руках его вдовы, намного пережившей своего супруга, — Е. Д. Куракина умерла в 1841 году. «Куракинский период» в истории Олтуфьева растянулся больше чем на полвека. Зато дальше начинается опять стремительное мелькание имен.

В 1842 году, непосредственно после Е. Д. Куракиной, вступает в права владения селом Д. П. Приклонский. Среди многочисленных русских дворянских родов Приклонские стали предметом специального изучения одного из специалистов по генеалогии — Ювеналия Воейкова. Но написанное им «Родословие краткое историческое дворян Приклонских» вышло в Москве в 1796 году. О последующих представителях семьи можно собрать лишь отдельные упоминания. Владелец Олтуфьева был сыном камергера, которого справочники назвали также поэтом-лириком. Поводом для подобного определения послужило то, что П. Н. Приклонский выступил с посвященными императору Александру I стихами.

Николай Арсеньевич Жеребцов был владельцем Олтуфьева с 1849 года. В надгробной надписи на Никольском кладбище петербургской Александро-Невской лавры приведены годы его жизни — 1807–1868 и чин — действительный статский советник. Казалось бы, один из высокопоставленных чиновников XIX прошлого столетия, и ничего больше. В действительности Н. А. Жеребцов представлял собой фигуру очень своеобразную, к тому же он вошел в историю русской литературной критики. Инженер путей сообщения по образованию, он успел за свою сравнительно недолгую жизнь побывать и виленским гражданским губернатором, и вице-директором так называемого Третьего департамента Министерства государственных имуществ. Н. А. Жеребцов избирался членом Вольного экономического общества и успешно выступал как скульптор-любитель. Его перу принадлежит ряд трудов по экономическим вопросам: «О двух современных экономических вопросах» (1849), «Хозяйственные заметки об Англии и Шотландии» (1862), ряд политических брошюр.