Франклин Рузвельт. Человек и политик - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Макгрегор Бернс cтр.№ 165

Секретность проникала во все уровни власти, включая конгресс. До 1944 года Манхэттенский проект финансировался из различных источников министерства обороны, однако расходы росли столь стремительно, что финансирование проекта потребовало ассигнований, выделяемых конгрессом. В начале февраля Стимсон, Маршалл и Буш тайком встретились с Рэйберном, Маккормиком и Мартином, чтобы ознакомить последних с программой работ в общих чертах. Позднее состоялась встреча с лидерами сената; ассигнования провели через конгресс, находившийся в полном неведении, без дебатов. Некоторые конгрессмены, движимые любопытством, предлагали организовать посещение лабораторий в Оук-Ридже и Хэнфорде. Их отговорили коллеги, а также Стимсон и Маршалл.

Секретность стала также причиной напряженности в англо-американских отношениях. Несмотря на договоренность в 1942 году между Рузвельтом и Черчиллем о совместном ведении работ над атомным проектом, после того как армия взяла Манхэттенский проект под свой контроль, над ним опустилась завеса секретности. В конце 1942 года Рузвельт уже поддерживал стремление военных делиться с англичанами информацией «в разумных пределах». В Касабланке Черчилль заявил, что, если обмен информацией прекратится, Великобритания станет делать бомбу самостоятельно, и это наихудшее решение. После того как научный консультант Черчилля лорд Червелл в мае 1943 года сообщил президенту, что Англия заинтересована в атомной бомбе лишь для военных целей как средстве сдерживания советской военной мощи, а не в промышленном использовании атомной энергии, Рузвельт принял решение в пользу «полного обмена всей информацией». Однако в результате неразберихи в вопросах связи Буш, будучи в Англии, пренебрег указаниями Рузвельта и уговорил Черчилля согласиться на ограниченный обмен информацией, относящейся непосредственно к планам ведения войны. В августе в Квебеке оба лидера одобрили соглашение в принципе и учредили англо-американо-канадский комитет, призванный координировать совместную работу над атомным проектом трех стран.

Одно дело делиться атомными секретами с Англией, другое — с Россией. В этой важной сфере Советы вновь почувствовали себя обойденными по отношению к своим атлантическим партнерам.

В начале 1944 года Бор возбудил среди коллег-ученых острое беспокойство в отношении перспектив рокового ядерного соперничества после войны. Датский физик не возражал против создания атомной бомбы или даже ее использования в военных целях, но был убежден, что колоссальная мощь атомной энергии, высвобожденная для разрушения, представит огромную опасность и откроет возможность недоброго применения после войны. Считал, что союзникам, прежде чем атомная бомба найдет применение, следует поставить атомную энергию под международный контроль и инспекции, создать открытый режим доброжелательного международного сотрудничества. Бор добивался, чтобы США и Великобритания решили эту проблему вместе с Советами, пока Россия остается союзником западных держав, с целью укрепить атмосферу взаимного доверия. Если две демократии не заключат заранее соглашения с Москвой, утверждал он, после войны неизбежно разовьется самоубийственная гонка ядерных вооружений.

Бора с энтузиазмом поддержали несколько британских политиков, включая посла в Вашингтоне Галифакса, сэра Джона Андерсона и Макензи Кинга, деливших ответственность за британский атомный проект. Представленный датским послом Феликсу Франкфуртеру, Бор осторожно поинтересовался, знает ли член Верховного суда что-либо об атомном проекте. Когда Франкфуртер упомянул невзначай кодовый знак «X», ученый понял, что судья в курсе дела. Франкфуртер плохо представлял себе научную суть проблемы, но знал немало о природе идей, ей сопутствующих. Макс Фридман отмечает его осведомленность в вопросе несовместимости этики и философии научного исследования с содержанием атомных секретов от мира за колючей проволокой охранных мероприятий. Судья обещал Бору ознакомить президента со взглядами датского ученого.

Франкфуртер обнаружил, что Рузвельт «до смерти озабочен» послевоенной атомной проблемой. Президент знал, что ему самому и Черчиллю придется ею заниматься; знал и о боязни Черчилля поделиться секретами с русскими. Бор не поверил, когда Франкфуртер передал ему мнение президента — необходима поездка датского ученого в Лондон и обсуждение всей проблемы с Черчиллем. Ожидая в Лондоне встречи с премьер-министром, Бор получил весточку от своего старого приятеля, русского ученого Петра Капицы, с приглашением посетить Москву, где созданы все условия для научной работы. Из этого Бор сделал вывод, что русским известно о ведущейся на Западе работе над созданием бомбы и они хотели бы, чтобы он принял участие в их исследованиях по расщеплению ядра.

Встреча Бора с Черчиллем завершилась катастрофой — прежде, чем ученый успел обсудить с премьером ключевые вопросы. Занятый планами вторжения во Францию, премьер-министр быстро утратил терпение, слушая неторопливые и обстоятельные разъяснения Бором существа проблемы. Расстроенный Бор вернулся в июне в Вашингтон и разыскал Франкфуртера, который быстро сообщил о лондонской неудаче в Белый дом. Президента позабавило, что кто-то осмелился отвлечь Черчилля, когда тот столь воинственно настроен. Он заявил, что встретится с Бором. Президента не утомила длинная докладная записка Бора, в которой ученый, в отличие от журналиста, выносящего на первый план основные положения и развивающего их, долго подводил солидную теоретическую базу под свои выводы.

Бора встретил в Белом доме прием, отличный от оказанного ему на Даунинг-стрит, 10. Президент тепло приветствовал ученого, усадил его рядом со своим столом необычной конструкции, рассказал несколько историй о встречах Черчилля и Сталина в Тегеране, выслушал соображения Бора и сказал, что в принципе согласен с ним. Посочувствовал Бору в связи с приемом у Черчилля, заметив, что премьер часто вел себя таким образом, когда его посещала новая идея. Выразил убеждение, что атомная энергия открыла колоссальные возможности как для блага, так и для зла, будет способствовать международному сотрудничеству и даже откроет новую эру в истории. Этот вопрос, считает он, следует обсудить со Сталиным. Ясная и вдохновенная речь президента окрылила Бора, тем более что Рузвельт пообещал поднять этот вопрос и на предстоящей встрече с Черчиллем.

Документальных свидетельств того, что Рузвельт и Черчилль обсуждали вопрос об атомной бомбе на встрече 19 сентября 1944 года в Гайд-Парке, вслед за встречей в Квебеке, нет, однако из ее исхода можно сделать некоторые выводы. Премьер, подозревая, что от Бора произойдет утечка информации в Москву, очевидно, преуспел в подрыве доверия Рузвельта к физику. Печальный пример того, что происходило, когда идеализм и аморфная политика Рузвельта сталкивались с акцентированной, ориентированной на атлантизм позицией Черчилля. Памятная записка, выпущенная после встречи двух лидеров, констатировала окончательное решение:

«1. Предложение информировать другие страны о проекте „Тьюб аллойз“ с последующим международным соглашением о контроле и использовании неприемлемо. Проблему необходимо решать в обстановке чрезвычайной секретности; когда бомба будет наконец создана, возможно, после оценки всех последствий, использовать ее против японцев; их следует предупредить, что они подвергнутся повторной бомбардировке, если не капитулируют.