Франклин Рузвельт. Человек и политик - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Макгрегор Бернс cтр.№ 137

Как прежде, Рузвельт оказался между конфликтующими партиями. Стимсон и Маршалл решительно поддерживали Стилвелла. Чан в канун 1943 года пробивал план Ченнолта и, как минимум, отсрочку операций в Бирме. В конгрессе группа сенаторов настаивала на увеличении помощи Китаю. В этот период на сцену выступила изящная, элегантная мадам Чан Кайши. Осенью она прилетела в Соединенные Штаты, сообщив по прибытии Гопкинсу, что ее интересует только лечение, но в то же время давая ясно понять, что возражает против стратегии «во-первых, Европа», придает мало значения плану Стилвелла и одобряет план Ченнолта; что ей внушают подозрения англичане, как, впрочем, и американцы. В феврале 1943 года она завершила лечение и после многочасовых бесед с Рузвельтом принялась активно лоббировать в Вашингтоне вместе с помощниками и чиновниками интересы Китая. Мадам Чан заслужила рукоплескания поднявшихся со своих мест сенаторов и возгласы одобрения в палате представителей. Представленная Рузвельтом, принявшим вид благодушного дяди, 172 репортерам, она покорила прессу даже тем, что тонко намекнула на необходимость увеличить помощь Китаю.

Мадам Чан выглядела весьма привлекательно — длинное черное платье, туфли-лодочки и блеск драгоценных камней. Она знала, как сочетать тонкую лесть с высокой стратегией. Мадам сказала Стимсону, что у него красивые руки, заставив старика насторожиться. Рузвельт оказался более благодушен; любил рассказывать друзьям — в шутливой форме, но, как считала Фрэнсис Перкинс, не без удовольствия, — как однажды попросил мадам поделиться своими впечатлениями о пребывании Уэнделла Уилки в Китае.

— О, он очень мил, — ответила госпожа Чан.

— Понятно, но что вы думаете о нем на самом деле?

— Ну, господин президент, он ведь еще молод.

Президент не мог не поддаться соблазну продолжить разговор на эту тему:

— Отлично, мадам Чан. Вы полагаете, Уэнделл Уилки молод, но каков, по-вашему, я?

— О, вы, господин президент, — сложный человек.

Поездка мадам пришлась как раз вовремя. В конце февраля Рузвельт вплотную столкнулся с решающим выбором между планом вторжения в Бирму от группы Стимсон — Маршалл — Стилвелл и планом ударов с воздуха от группы Чан — Ченнолт. Президент выбрал по совету Гопкинса и Карри второй план. Снова в этом выборе перевесил личный фактор. Рузвельт знал, что Стилвелл не любит Чана, хотя даже президент едва ли представлял степень пренебрежительного отношения к генералиссимусу генерала, который в приватной обстановке называл Чана «продажным политиканом». Рузвельт считал, что Стилвелл относится к генералиссимусу предвзято.

— Мы все должны помнить, — говорил Рузвельт Маршаллу, — что генералиссимус прошел трудный путь к тому, чтобы стать бесспорным руководителем четырехсотмиллионного народа. Ужасно трудно добиться единства лидеров разнообразных групп — военных, педагогов, ученых, медицинских работников, инженеров, — каждая из которых стремится к власти как на местном, так и на государственном уровне. Ужасно трудно создать за короткий срок в Китае то, чего добивались в течение двух веков.

Кроме того, генералиссимус считает необходимым закрепить свое лидирующее положение. В определенных обстоятельствах этим приходится заниматься и мне, и вам. Он — глава исполнительной власти и Верховный главнокомандующий. С ним нельзя обращаться столь неуважительно или требовать от него обязательств в той же мере, в какой мы могли бы добиваться их от султана Марокко.

Рузвельт, должно быть, понимал, что посягает на авторитет мнения военных экспертов, когда отдает предпочтение плану Ченнолта, поэтому добавил:

— Между нами, если бы я не рассматривал Европейский и Африканский театры войны в широчайшем географическом смысле, то, мы с вами знаем это, мы не были бы сегодня в Северной Африке — фактически не высадили бы свои войска ни в Африке, ни в Европе!

Маршалл предупредил шефа, что тактика Ченнолта рискованна. Как только воздушные налеты начнут досаждать японцам, они нанесут удары по базам ВВС и, таким образом, битва на суше станет неизбежной в любом случае. Но президент пожелал предоставить Ченнолту реальный шанс. Стратегия, предложенная Ченнолтом, произвела на него сильное впечатление. Президент хотел также пойти навстречу Чану и мадам. Кроме того, стратегия «во-первых, Европа» не позволила бы ему оказать существенную помощь Китаю в любом случае, а удары с воздуха по японцам принесли бы успех с минимальными потерями.

Отказ президента одобрить военную политику Стилвелла отразил фундаментальное различие взглядов главнокомандующего и генерала. Несмотря на симпатии к китайцам, особенно к крестьянам и солдатам, Стилвелл выступал за жесткий прагматичный подход к Гоминьдану. В его представлении единственная тактика, пригодная в отношениях с Чунцином, — жесткий торг, давление и подстегивание. «За все, что мы для него (Чана. — Дж. Бернс) делаем, — писал Стилвелл Маршаллу, — следует повязать его обязательствами». Если бы «продажный политик» угрожал сепаратным миром, можно было бы назвать это блефом.

Рузвельт не мог себе позволить простого выбора одной определенной тактики. Он следовал своему излюбленному многостороннему подходу для достижения нескольких целей. Президент стремился сохранить Китай в состоянии войны с Японией. Хотел, чтобы Чан культивировал в своей стране политическую и экономическую демократию. Хотел подготовить Китай к будущей послевоенной роли великой державы, с тем чтобы он стал членом верховного органа глобальной организации и помог привлечь азиатов к новому типу международного партнерства. Он ценил добрую волю китайцев. Несмотря на стратегию «во-первых, Европа», он стремился добиться успеха в Азии как можно скорее.

Помимо всего прочего, Рузвельт видел в Китае основу азиатской структуры новых, независимых государств и поэтому наиболее выразительный пример и опытный образец стратегии свободы. В немногих вопросах он более состоятелен в прошедшие двадцать пять лет, чем в неприятии колониального зла. Будучи во время президента Вильсона отчасти империалистом, он перешел в середине 20-х годов к более великодушной и менее интервенционистской политике в отношении стран Латинской Америки. В качестве президента он сформулировал политику добрососедства; обратился к конгрессу с просьбой предоставить Пуэрто-Рико максимум самоуправления; поддерживал законодательство, выразившееся в конечном счете в Законе о независимости Филиппин в 1934 году.

Американский опыт с Филиппинами действительно для Рузвельта доказательство приверженности его самого и всей страны делу освобождения человечества. В выступлении по радио 15 ноября 1942 года, в 7-ю годовщину образования правительства Филиппинского Содружества, он напомнил американцам о более чем тридцатилетней борьбе Соединенных Штатов за суверенитет других народов, предоставлении им самоуправления, образовании Содружества с его собственной конституцией и разрабатывавшемся в период трагедии Пёрл-Харбора плане по предоставлению ему полной независимости в 1946 году.

— Хочется думать, что история Филиппин в последние сорок четыре года демонстрирует в весьма реальном смысле образец будущего... образец глобальной цивилизации, не признающей религиозных, мировоззренческих и расовых ограничений.