Десять меченосцев - читать онлайн книгу. Автор: Эйдзи Есикава cтр.№ 46

Молодые самураи продвигались с крайней осторожностью, потому что тот, кого они собирались убить, был готов расправиться с ними.

Они молча обменялись взглядами, выясняя, кто с риском для жизни первым бросится в атаку.

Напряжение разрядил коварный Тодзи, который подобрался вплотную к комнате.

— Мусаси! — позвал он. — Прости, что заставили ждать. Можешь выйти на минутку?

Ответа не последовало. Тодзи решил, что Мусаси приготовился отражать нападение. Поклявшись, что не выпустит Мусаси из рук, Тодзи дал сигнал к атаке, а сам ногой вышиб сёдзи. Выбитая из пазов рама опрокинулась внутрь комнаты. От треска дерева нападавшие инстинктивно отпрянули, но тотчас по команде выбили и остальные сёдзи.

— Его нет!

— Пусто!

Воинственные голоса зазвучали растерянно. Совсем недавно, когда один из учеников принес лампу, Мусаси сидел на своем месте. Светильник горел, в жаровне тлели угли, перед подушкой-дзабутон стояла нетронутая чашка чая. И ни следа Мусаси!

Один из учеников, выбежав на веранду, оповестил всех об исчезновении Мусаси. Из-под веранды и из укромных уголков сада появились ученики и служители. Грозно топая, они проклинали разинь, поставленных сторожить Мусаси. Те уверяли, что Мусаси не мог исчезнуть. Час назад он выходил в уборную, но сразу же вернулся в комнату. Он не мог выскользнуть незаметно.

— Он невидимка, как ветер? — спросил чей-то насмешливый голос.

В это время раздался крик из чулана:

— Ушел через пол! Доски отодраны!

— На лампе нет нагара, значит, он скрылся только что. Он где-то поблизости.

— Вперед!

Мусаси трус, раз сбежал. Мысль эта воодушевила преследователей, вселив в них боевой дух, недостаток которого явно ощущался совсем недавно. Они выбежали из парадных, задних и боковых ворот, и вскоре кто-то закричал:

— Вот он!

Чья-то тень метнулась через дорогу у задних ворот и скрылась в темной аллее. Удиравший, как заяц, человек достиг конца аллеи и помчался вдоль стены. Ученики настигли его на дороге между Куядо и руинами сгоревшего храма Хоннодзи.

— Смыться надумал?

— Натворил дел и в бега?

Послышались шум борьбы, удары, отчаянная ругань. Пойманный человек пришел в себя и набросился на преследователей. В одно мгновение трое учеников, навалившихся на него, очутились на земле. Над ним уже взметнулся меч, когда подбежал четвертый с криком:

— Подожди! Мы ошиблись! Это не он!

Матахати опустил меч, молодые самураи поднялись на ноги.

— И правда, не Мусаси!

Подбежал Тодзи.

— Поймали? — обратился он к незадачливым преследователям.

— Промашка. Это не тот, кто устроил погром в школе.

Тодзи внимательно посмотрел на схваченного.

— И за ним вы гнались? — изумленно спросил он.

— Да. Ты его знаешь?

— Только сегодня виделся с ним в харчевне «Ёмоги».

Матахати спокойно отряхнул кимоно и поправил волосы, не обращая внимания на подозрительные взгляды молодых самураев.

— Он хозяин «Ёмоги?»

— Нет, хозяйка сказала, что к ее заведению он не имеет отношения. Так себе, нахлебник.

— Подозрительный тип. Почему он здесь околачивался? Следил за нами?

Тодзи уже отошел.

— Будем попусту тратить время, так упустим Мусаси. Разбейтесь группы и вперед! Выясним хотя бы, где он остановился.

Все безропотно последовали за Тодзи. Люди пробегали мимо Матахати, стоявшего с опущенной головой лицом ко рву Хоннодзи. Он окликнул последнего из пробегавших.

— Что тебе? — замедляя шаг, спросил тот.

— Сколько лет человеку, который называет себя Мусаси?

— Откуда мне знать?

— Примерно моего возраста?

— Пожалуй.

— Он из деревни Миямото в провинции Мимасака?

— Да.

— Верно, «Мусаси» — это второй способ чтения иероглифов, которыми пишется имя «Такэдзо». Правильно?

— Какая тебе разница? Он твой друг?

— Нет, нет! Просто интересно!

— Мой тебе совет: не шляйся там, где не следует. Иначе нарвешься на серьезные неприятности. — Самурай побежал вслед за товарищами.

Матахати брел вдоль темнеющего рва, останавливаясь, чтобы посмотреть на звезды. Идти ему было некуда.

— Конечно, это он! — решил Матахати. — Поменял имя на «Мусаси» и стал профессиональным мастером меча. Наверняка в нем не осталось ничего от прежнего Такэдзо.

Матахати, заложив руки за пояс, стал носком сандалии-гэта пинать камешек. Он гнал камешек перед собой, мысленно представляя лицо Такэдзо.

— Еще не время, — пробормотал он. — Стыдно показаться перед ним в теперешнем виде. Я не хочу, чтобы он свысока смотрел на меня, я не совсем потерял гордость… Стая Ёсиоки, поймав его, учинит ему расправу. Жаль, что я не знаю, где он. Надо было бы предупредить его об опасности.

Вдоль узкой каменистой дороги к храму Киёмидзу лепились полуразвалившиеся домишки с крышами, похожими на щербатые зубы. Мох бахромой свисал с ветхих карнизов. Разогретая полуденным солнцем улица смердела соленой рыбой, поджаренной на угольях. Из одной лачуги вылетела миска и разбилась вдребезги о камни. Потом вышел человек лет пятидесяти, по виду ремесленник, за которым по пятам следовала босая жена со спутанными волосами и вислыми, как у коровы, грудями.

— Чем оправдаешься, бездельник? — пронзительно кричала она. — Бросаешь жену и детей голодать, болтаешься где-то, а потом, как червяк, приползаешь домой.

Из дома доносился рев детей. Неподалеку выла собака. Женщина, догнав мужа, вцепилась в собранный на макушке пучок волос и принялась лупить гуляку.

— Куда собрался, старый дурак?

Сбежавшиеся соседи пытались разнять семейную пару.

Мусаси, иронически улыбнувшись, повернулся к керамической лавке. Он давно стоял здесь, еще до семейной сцены, по-детски увлеченно следя за работой гончаров, которые сосредоточенно трудились, не замечая ничего вокруг. Они словно слились с глиной.

Мусаси захотелось попробовать себя в гончарном деле. Он с детства любил разные поделки. Ему казалось, он сможет без труда вылепить хотя бы чашку. В это время гончар лет шестидесяти принялся лопаточкой отделывать чайную чашку, и Мусаси, наблюдая за точными движениями чутких пальцев мастера, понял, что переоценил свои возможности.

«Сколько умения требуется, чтобы сделать такую простую вещь», — с изумлением подумал он.

Мусаси с недавних пор стал восхищаться мастерством других людей. Он проникся уважением к искусству, ремеслам, самой способности создавать что-то руками, особенно к навыкам, какими не владел сам.