Десять меченосцев - читать онлайн книгу. Автор: Эйдзи Есикава cтр.№ 104

Рёхэй и оставшиеся в живых молодые самураи содрогались от мысли о том, как близко они были от сокрушительного Сушильного Шеста. Теперь, зная, кто шагает перед ними, они вдруг увидели широченные плечи и мощную спину Кодзиро. Они изумлялись собственной глупости, из-за которой недооценили незнакомца.

Они подошли к причалу. Трупы учеников уже застыли от мороза. Сэйдзюро приказал троим предать их земле, а Рёхэя послал искать коня. Кодзиро свистнул обезьянке, и та, возникнув из ниоткуда, вскочила хозяину на плечо.

Сэйдзюро уговаривал Кодзиро отправиться в школу на улице Сидзё и пожить у них. Он даже предложил Кодзиро своего коня, но юноша отказался.

— Это нехорошо, — ответил он, неожиданно проявив щепетильность. — Я — молодой ронин, а ты — глава знаменитой школы, сын выдающегося человека, вожак сотен последователей стиля Ёсиоки.

Взявшись за уздечку, Кодзиро продолжал:

— Верхом поедешь ты, а я пойду рядом, держась за уздечку, так легче. Если я вам не в тягость, то с удовольствием погощу у вас в Киото.

— Хорошо, сначала поеду я, а когда ты устанешь, поменяемся местами, — сердечно ответил Сэйдзюро.

Сэйдзюро смекнул, что не худо иметь рядом такого бойца, как Сасаки Кодзиро, ему ведь предстояла встреча с Миямото Мусаси в начале Нового года.

В 1550—1560 годах самыми знаменитыми фехтовальщиками в Восточной Японии были Цукахара Бокудэн и Коидзуми, князь Исэ. В Центральной Японии их соперниками являлись Ёсиока Кэмпо из Киото и Ягю Мунэёси из Ямато. Славился еще и Китабатакэ Томонори, князь Куваны, знаток боевых искусств и мудрый правитель. Много лет после его смерти жители Куваны вспоминали его с любовью, поскольку он был воплощением разумного правителя, пекущегося о благополучии подданных.

Когда Китабатакэ занимался под руководством Бокудэна, наставник посвятил его в Высшую Ступень владения мечом — секретнейший из тайных методов. Сын Бокудэна, Цукахара Хикосиро, унаследовал фамилию и имение отца, но не был посвящен в таинство меча. По этой причине стиль Бокудэна распространился не на востоке, где жил Хикосиро, а в районе Куваны, где правил Китабатакэ.

Как гласит легенда, Хикосиро приехал в Кувану после смерти Бокудэна, чтобы выведать у Китабатакэ его секрет. «Отец, — утверждал он, — передал мне тайну много лет назад, сообщив, что посвятил в нее и тебя. С недавнего времени я засомневался, владеем ли мы одним и тем же секретом. Сокровенная тайна Пути — наша общая забота, поэтому следует сопоставить наши знания. Согласен?»

Китабатакэ, раскусив хитрость наследника Бокудэна, согласился продемонстрировать свое умение, но показал Хикосиро лишь внешнюю сторону Высшей Ступени, скрыв ее потаенный смысл. Таким образом, Китабатакэ остался единственным обладателем знаний об истинном стиле Бокудэна, поэтому для его изучения самураи ехали в Кувану. На востоке страны Хикосиро выдавал за оригинальный отцовский стиль одну его видимость, лишь форму, лишенную души.

Эту историю рассказывают всем, кто оказывается в местности Кувана. Легенда сама по себе хороша. Взятая из жизни, она достовернее и убедительнее тысячи других народных преданий, которые поведают вам во славу родного города или провинции.

Мусаси услышал легенду от извозчика, когда они спускались с горы Тарусака после посещения замкового города Кувана. Он кивнул и вежливо пробормотал:

— Правда? Интересная история.

Была середина последнего месяца года, и хотя климат провинции Исэ считается мягким, ветер со стороны залива Нако пробирал до костей. Тонкое кимоно, исподнее хлопчатое белье и верхняя накидка совсем не защищали Мусаси от холода. Непривычно светлая одежда выглядела грязной и засаленной. Лицо его не то что загорело, а задубело от солнца. Растерзанная соломенная шляпа на косматой голове Мусаси выглядела нелепо. Потеряй он шляпу по дороге, никто бы ее не поднял. Давно немытые волосы, связанные на затылке, походили на птичье гнездо. Последние шесть месяцев продубили кожу Мусаси. Белки глаз ярко сверкали на черном лице.

Подрядившись подвезти немытого клиента, извозчик потерял покой. Он сомневался, что ему заплатят, и уж вовсе не надеялся на оплату обратного пути после того, как доставит седока далеко в горы.

— Господин! — робко произнес он.

— М-м-м?

— Мы доедем до Ёккаити к полудню, а к вечеру до Камэямы, но в деревне Удзи будем за полночь.

— М-м-м.

— Вас это устраивает?

— М-м-м.

Мусаси больше занимала панорама залива, а не беседа с возницей, поэтому на все его вопросы он отвечал кивком или хмыканьем. Извозчик еще раз попытался завязать разговор.

— Удзи — крохотное селение в глубине гор в восьми километрах от горы Судзука. Что там интересного?

— Надо повидаться с одним человеком.

— Там никого нет, кроме крестьян и дровосеков.

— Мне сказали в Куване, что там живет большой специалист по цепному шестоперу.

— Скорее всего, это Сисидо.

— Да, Сисидо, а фамилия…

— Сисидо Байкэн.

— Да..

— Кузнец, делает косы. Я слышал, что он ловко владеет шестопером. Вы изучаете боевое искусство?

— М-м-м.

— Тогда я бы посоветовал вместо Байкэна встретить мастеров в Мацудзаке. Там живет несколько лучших фехтовальщиков провинции Исэ.

— Кто, например?

— Скажем, Микогами Тэндзэн.

Мусаси кивнул.

— Я слышал о нем.

Он больше ничего не добавил, словно хорошо знал о достижениях Микогами.

Приехав в Ёккаити, Мусаси прохромал к харчевне, заказал бэнто и стал есть. Нога у него была перевязана из-за раны в ступне, поэтому ему пришлось нанять лошадь, а не идти пешком. Мусаси ревностно следил за тем, чтобы быть в хорошей физической форме, но несколько дней назад, в толчее портового города Наруми, он наступил на гвоздь, торчавший из доски. Красная распухшая ступня напоминала маринованную хурму, и со вчерашнего дня у него начался жар.

По понятиям Мусаси произошла стычка между ним и гвоздем, и тот выиграл. Для Мусаси, изучавшего боевое искусство, было унижением попасть впросак. «Разве нельзя справиться с таким противником? — спрашивал он себя. — Гвоздь был виден. Я напоролся на него, потому что шел в полусне, нет, потому что был слеп, ибо мой дух не бодрствовал в моем теле. Я допустил, чтобы гвоздь проник глубоко, что говорит о вялости моей реакции. Контролируй я себя полностью, я бы почувствовал гвоздь, едва он коснулся подошвы».

Мусаси сделал вывод, что беда заключается в его незрелости. Меч и тело пока не срослись в единое целое. С каждым днем руки его наливались силой, но дух его креп значительно медленнее. Самокритичный ум Мусаси расценивал это несовпадение как уродство.

Прошедшие полгода все же не были потеряны напрасно. После бегства из Ягю он направился сначала в Игу, затем по тракту в Оми, затем в провинции Мино и Овари. И в городе, и в горном ущелье Мусаси пытался постичь истинный дух Пути Меча. Временами ему казалось, что вот-вот на него снизойдет озарение, но тайна ускользала, и ключа к ней не было ни в городах, ни в горных расселинах.