История Хэйкэ - читать онлайн книгу. Автор: Эйдзи Есикава cтр.№ 22

– Я знаю, все вы устали после семи дней, проведенных в дозоре. По справедливости сегодня вы должны были пить сакэ во дворце, но мой провал не позволяет мне появиться внутри его ворот. Я ушел в отставку со своей должности. Позвольте мне попытаться загладить свою вину перед вами вот таким образом. Конечно, наступит время, когда ваша верность будет вознаграждена. Это сакэ – лучшее сакэ, которое я могу вам предложить, – символизирует мою благодарность к вам, мои вассалы. Давайте же пейте, сколько сможете. Давайте будем пить всю ночь и петь для укрепления нашего воинского духа!

В колеблющемся от ночного ветра пламени светильников сидели слуги, поникнув головами, и безмолвствовали. Они знали, что сакэ обильно текло на ночных празднествах знати, под аккомпанемент музыки, но слуге редко представлялся случай его отведать. От легкого опьянения их сердца переполнялись чувством благодарности к хозяину за его отношение к ним.

И Тадамори сказал:

– Как этот сад подходит нашей бедности – диким изобилием осенних цветов! Итак, выпьем все! Наполняйте ваши чаши, наполняйте сакэ!

Мужчины подняли свои чашечки с сакэ. Во дворце Тадамори заслужил репутацию крепкого пьяницы, и Киёмори, подняв свою чашечку, приступил:

– Отец, сегодня я выпью не меньше половины вашего!

– Что ж, прекрасно, только держись подальше от домов на Шестой улице!

Ответ Тадамори вызвал дружный взрыв хохота, и он сам присоединился к остальным с необычной сердечностью. Киёмори покраснел от огорчения. Как эти басни достигли уха отца? Кто их распускает? Протестовать не имело смысла, и, чтобы отвлечь от себя внимание, он окликнул одного из слуг:

– Хэйроку, Хэйроку, спой нам песню – одну из баллад, популярных сейчас в столице!

– А вы, молодой господин, напойте что-нибудь из мелодий, звучащих в окрестностях Шестой улицы!

– Да кончайте уже с этими шутками!

Голос из противоположного угла комнаты начал популярную балладу, один за другим ее подхватывали новые певцы, в такт захлопали ладоши, кто-то отбивал ритм на кувшине с сакэ. Некоторые поднялись танцевать, некоторые затягивали новые песни. Они пели так же неистово, как и пили, разгорячились и начали ругаться.

– Который раз уже эти придворные устраивают заговор против нашего господина, а теперь они пытаются разорвать связь между ним и его величеством, говоря, что ему не удалось поймать Морито!

– Что? Глупец! Это им не удалось! Разве наш господин не ушел в отставку со своей должности?

– Зачем же его обвинять? И зачем наш господин так смиренно ушел в отставку? Это уж слишком! Аристократы! Во мне закипает кровь, когда я думаю о них! Что обо всем этом думает его величество?

– Если он доверяет нашему господину и любит его, почему не положит конец заговорам и интригам против него? Не видит он, что ли, как ревность придворных медленно убивает нашего господина?

– Да, его величество хотя и правит, но не обладает властью над придворными, и наш господин не может позволить, чтобы его величество огорчался из-за него.

– И аристократы прекрасно это знают!

– Неужели сам господин не признает, что его презирают за то, что он воин, хотя он с придворными одного ранга?

– Тогда почему его величество это допускает? Дайте мне спросить у самого императора! Я буду драть горло, пока этот вопрос не достигнет его ушей во дворце!

– Безумцы! Тупицы!

Слуги замолчали, но продолжали сердито покачивать головами. Притворясь, что не слушал их, Киёмори наблюдал за ними и наконец поднялся. Разведя руки, он обнял головы с обеих сторон от себя.

– Послушайте, вы, воины, к чему эти стоны и сетования? Разве у вас не больше здравого смысла, чем у жаб и ехидн? Наше время еще не пришло. Неужели не можете потерпеть? Разве мы не остаемся пока притоптанными сорняками? Это время все еще не позволяет нам поднять головы. Так должны ли вы по-прежнему жаловаться?

Он прижал их к себе, и крепкий запах разгоряченных тел и винных паров наполнил его ноздри. Горькие слезы горячими каплями падали ему на колени. Как птица притягивает своих птенцов ближе под крыло, так и растроганный Киёмори притянул к себе своих слуг, потребовал еще сакэ и осушил чашу одним глотком.

Привыкшее к клетке животное, выпущенное на свободу в поле и предоставленное само себе, со временем возвращается к дикому состоянию. Варварская природа человека утверждается даже еще быстрее, и верность этой мысли подтвердил Морито, чье превращение в дикаря, казалось, произошло в одну ночь.

– Следует ли мне продолжать жить? Не лучше ли прекратить жизнь? Как я должен поступить с этой сущностью? Они все так же преследуют меня и не дают времени на размышления. Я должен отдохнуть, но за мной гонятся. Я останавливаюсь, чтобы перевести дух, а они опять… Я… я… я… – повторял себе Морито, не понимая, что сущность, с которой он отождествлял себя, умерла.

Той ночью, когда убийца бежал из дома в Ирисовом переулке и загадочным образом ускользнул от своих преследователей, ноги сами несли его, но в какую сторону, Морито вспомнить не мог. Он спал под открытым небом, прятался в дуплах деревьев и ел то, что мог найти, не прекращая неконтролируемого бегства. Его одежда превратилась в лохмотья, на босых ногах запекшаяся кровь смешалась с грязью, а глаза блестели как у дикого зверя.

Морито – просвещенный человек, одаренный от природы, на него возлагались такие большие надежды… Кто бы узнал его в этом облике? Кто бы поверил, что именно он пренебрежительно поглядывал на своих приятелей сверху вниз? Хотя облик этот продолжал дышать, шагать, двигаться. Раньше – жил, теперь – просто существовал.

Его слух обострялся при каждом птичьем крике, а вид кроликов и оленей больше не пугал. В этой «пустыне» с птицами и зверями он чувствовал себя одиноким. Но от малейшего звука приближавшегося человека волосы у него вставали дыбом. Вот они – идут! Перехватив круглый предмет, который он держал в руках, Морито на мгновение застывал в оцепенении, испуганно вращая воспаленными глазами.

От своего верхнего кимоно он оторвал рукав, чтобы завернуть предмет, который он крепко прижимал к себе. То была голова Кэса-Годзэн. С той самой ночи он ни на мгновение не выпускал ее из рук. Просочившаяся кровь смешалась с росой и землей, засохла и затвердела до такой степени, что от всего этого ткань выглядела как лакированная. Более двух недель прошло с тех пор, как бежал Морито, и от головы стал исходить запах разложения. Но он прижимал ее к себе днем и ночью, а когда дремал, то снова видел Кэса-Годзэн как бы воочию.

В ней ничего не изменилось. Он слышал шелковистый шорох ее одежд, когда она близко придвигалась к нему, что-то нашептывая. Морито вдыхал ее аромат, чувствовал тепло прислонившегося к нему тела. Хотя пауки и ткали свою паутину вокруг подушки, сооруженную им из опавших листьев, и бледные, не видевшие солнца грибы прорастали рядом с его головой, они казались менее реальными, чем фантазии, посещавшие его в бреду.