Честь самурая - читать онлайн книгу. Автор: Эйдзи Есикава cтр.№ 132

Затем Тэндзо пошел прочь.

Хидэёси, ставший теперь комендантом крепости Ёкояма, провел все лето в холодных горах северного Оми. Воины говорят, что праздная жизнь изнуряет в большей степени, чем любое сражение. Главное при этом — ни на день не ослабить дисциплину. А войско Хидэёси томилось без дела уже больше трех месяцев.

В начале девятого месяца поступил приказ выступить на войну. Ворота крепости Ёкояма широко распахнулись. Но с тех пор, как они вышли в поход и до прибытия на берег озера Бива, воины не имели ни малейшего представления о том, с кем им предстоит сразиться.

В озерной гавани их ожидали три больших корабля. Построенные после нового года, они еще пахли свежей смолой. И только когда воины взошли на борт и подняли лошадей, им объявили, что одним предстоит идти на Хонгандзи, а другим — на гору Хиэй.

Переправившись через воды осеннего озера и высадившись в Сакамото на противоположном берегу, воины Хидэёси с изумлением обнаружили поджидавшую их армию под началом Нобунаги и его военачальников. В предгорьях Хиэй, сколько хватало глаз, реяли знамена клана Ода.

После того как Нобунага прошлой зимой снял осаду горы Хиэй и возвратился в Гифу, он распорядился о закладке больших боевых кораблей, способных пересечь озеро в любое мгновение, когда это может понадобиться. Теперь воины поняли, к чему он стремился и что имел в виду, объявляя об окончании штурма Нагасимы и о возвращении в Гифу.

Огненные языки мятежей, то здесь, то там вспыхивавшие по всей стране, являлись на самом деле лишь отблесками подлинного пожара, источником которого — и корнем всего зла — была гора Хиэй. Нобунага опять собрал большое войско и вновь осадил гору. Преисполненный новой решимостью, он говорил так громко, что его слова из командного шатра разносились по всему лагерю, словно обращенные к самому неприятелю.

— Что? Вы не хотите использовать огонь, потому что пламя, дескать, не пощадит монастыри? Интересно, что такое, по-вашему, война? А если не знаете, то какие вы после этого военачальники? Как вам удалось дослужиться до таких чинов?

Примерно такие речи, произносимые в шатре, бывали слышны снаружи. Нобунага восседал на походном стуле, окруженный бывалыми полководцами, в унынии понурившими головы. Нобунага казался строгим родителем, отчитывающим своих сыновей. И хотя никто не сомневался в праве князя на первенство, он все же несколько злоупотреблял этим правом. По крайней мере, судя по угрюмому выражению лиц, именно об этом думали военачальники. Время от времени то один, то другой поднимал голову и смотрел Нобунаге в глаза.

За что же они сражаются на этот раз? Но сама подобная мысль или хотя бы тень сомнения несли опасность для высокого положения военачальников, потому что у Нобунаги было легко впасть в немилость.

— Вы бессердечны, мой господин! Дело не в том, что нам непонятны ваши замыслы, но, когда вы даете нам такой возмутительный приказ — выжечь гору Хиэй, место, освященное многовековой традицией как средоточие покоя и мира всей страны, когда вы отдаете такой приказ, мы как ваши вассалы — именно как ваши вассалы — просто не можем подчиниться, — наконец осмелился возразить Сакума Нобумори.

Лицо Нобумори выражало готовность добиться своего или умереть. Не будь он готов немедленно поплатиться жизнью за дерзкие слова, он ни за что не сказал бы этого Нобунаге. Особенно если учесть настроение, в котором тот сейчас пребывал. Военачальникам клана Ода всегда было не просто перечить своему предводителю, но сегодня как никогда: Нобунага напоминал демона, размахивающего огненным мечом.

— Ни слова! Более ни слова! — обрушился князь на Такэи Сэкиана и Акэти Мицухидэ, вознамерившихся было поддержать Нобумори. — Неужели вас не охватывает гнев, когда вы видите все эти бесчинства, когда задумываетесь над тем, в какое расстройство пришли государственные дела? Монахи попирают Закон Будды, они подбивают людей на беспорядки, они крадут деньги и оружие, они распускают зловредные слухи! Выдавая себя за людей веры, они на самом деле являются не чем иным, как злостными подстрекателями, причем подстрекают народ из собственной корысти!

— Мы не против того, чтобы покарать их за эти прегрешения. Но нельзя же в один день преобразовать веру, которую ревностно чтит весь народ и которая освящена особым авторитетом, — сказал Нобумори.

— Что толку в здравом смысле! — взорвался Нобунага. — Здравый смысл, которого мы придерживаемся уже восемьсот лет, не дает изменить положение вещей, хотя все кругом не устают жаловаться, что духовенство погрязло в скверне и в корысти. Даже его величество император Сиракава некогда заявил, что на свете есть всего три не подвластные ему вещи, — игральные кости, воды реки Камо и монахи-воины с горы Хиэй. Вы говорите о покое и мире, но разве покой и мир исходили отсюда, с горы Хиэй, во все годы смуты? Или, может, здешние монахи призывали народ к порядку и разуму? — Нобунага резко взмахнул правой рукой. — На протяжении столетий, едва страну постигало какое-нибудь несчастье, монахи только и спешили сохранить или приумножить свои привилегии. На деньги, жертвованные простыми людьми на дела веры, они воздвигали каменные стены и железные ворота, подобающие не храму, а крепости, они покупали мушкеты и копья. Монахи попирали свои собственные заветы, принимая в пищу мясо и предаваясь плотским утехам. Не буду уж упоминать о вырождении буддийской учености. Так велик ли грех сжечь источник этой заразы дотла?

Нобумори ответил:

— Все, что вы говорите, мой господин, совершенно справедливо, и все-таки нам придется отговорить вас от задуманного. Мы не намерены покидать этого места, пока не добьемся своего, даже ценою жизни.

Вслед за тем три военачальника простерлись ниц перед князем, ожидая его приговора.

Гора Хиэй представляла собой оплот секты Тэндай, в Хонгандзи укрепились приверженцы секты Икко. Друг друга они презрительно называли «другою сектой», и только ненависть к Нобунаге заставила их сейчас объединиться. Главным источником неприятностей для Нобунаги были облаченные в монашеские одеяния обитатели горы Хиэй. Они плели нити заговоров с участием кланов Асаи и Асакура и самого сёгуна, поддерживали и возвращали к политической жизни уже поверженных противников Нобунаги, рассылали секретные послания с предложениями военных союзов или с просьбами о поддержке до самых провинций Этиго и Каи и даже раздували крестьянские волнения в самой Овари.

Три военачальника понимали, что, не разрушив слывущую неприступной буддийскую твердыню, войско Оды будет встречать ожесточенное сопротивление на каждом шагу и Нобунаге не удастся привести в исполнение свои грандиозные планы.

Едва встав лагерем у подножия горы, они получили от Нобунаги неслыханный приказ:

— Гору взять приступом, сжигая все на своем пути, начиная с храмов и пагод, сжечь главный храм, сжечь монастыри, сжечь все сутры и священные реликвии!

Одного этого было бы более чем достаточно, но Нобунага пошел и дальше:

— Не оставлять в живых и не давать уйти никому в монашеской одежде. Не делить их на мудрецов и глупцов, на знать и рядовых монахов. Не щадить ни женщин, ни детей. И даже людей в мирском платье, нашедших на горе прибежище от пожара, следует рассматривать как разносчиков той же заразы. Сжечь здесь все и уничтожить всех, чтобы и в развалинах не осталось ни единой живой души!