Победоносцев. Вернопреданный - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Щеглов cтр.№ 82

«Правительство, разобщенное с землей, бессильно; земля, разобщенная с правительством, бесплодна. От прочной их связи зависит вся будущность русского государства», — в заключение выводит Чичерин свою блистательную формулу.

Разве не так? Разве русская земля не была отторгнута от правительства? Что сотворили большевики с землей? Скольких уморили в безвестности? Во что они превратили поля и луга? Кто отравил реки и озера? Как теперь объединить правительство и землю? Проблема не из легких. Как вернуть народу веру в то, что на Руси в конце концов может возникнуть правительство, которое сделает для народа то, что сделал для него погубленный монарх? Будет ли наша эпоха названа эпохой Великих реформ? Кто одержит верх в общественной борьбе? Силы старого мира или отягощенные неправыми деяниями силы нового мира? Простая на первый невнимательный взгляд формула Чичерина содержит в себе массу пока безответных вопросов, и только время расставит все по местам.

Константин Петрович внимательно прочел записку Чичерина, не всегда с ним соглашаясь. В тревожные и печальные дни эти близкие люди находили силы обсуждать будущее своей родины. Они шли разными дорогами к благу, но их объединял душевный порыв. Сердца их бились в унисон.

Я с ужасом теперь читаю сказки,

Не те, что все мы знаем с детских лет,

О, нет, живую быль — в ее огласке

Чрез страшный шорох утренних газет.

Константин Бальмонт

И воистину светло и свято

Дело величавое войны.

Серафимы, ясны и крылаты,

За плечами воинов видны.

……………

Но тому, о Господи, и силы

И победы царский час даруй,

Кто поверженному скажет:

«Милый, Вот, прими мой братский поцелуй!»

Николай Гумилев

Весна сумасшедшая, безумная, непереносимая. Весна головокружительная, бессонная, бесконечная. Весна напряженная, энергичная, трудовая. Почти каждый день приезжал Баранов с допросными листами убийц и собственноручными их показаниями. Просматривая откровенные признания, Константин Петрович постоянно думал об одном: какова цена человеческой жизни в России? По всему получалось — ничтожна! Количество бумаг возрастало: Рысаков наговорил вчетверо против подельников. Речь сумбурная, страстная, испуганная. Боялся смертного приговора, но и стремился осознанным выдачам придать характер покаянной и потому благородной политической борьбы с террором. Ощущалась рука Добржинского. Методика, опробованная на Гольденберге в Одессе, полностью оправдывалась почти без коррекции. Сотрудничающие со следствием террористы выпевали один и тот же мотив. Болтающаяся перед глазами — по судебному приговору — петля превращала слабодушных в безвольные куклы.

В один из мартовских дней вместе с Барановым приехал и прокурор Санкт-Петербургской судебной палаты Вячеслав Константинович Плеве, подполковник Никольский и Добржинский. Плеве как юрист испытывал особое почтение к Константину Петровичу. Одно из чудес русской монархии: у полицейских и прокуроров настоящие правоведы всегда вызывали сердечный трепет.

— Я позволил себе привезти к вам моих коллег по следствию, чтобы они воочию убедились в той нравственной поддержке, которую оказывает Святейший синод судебным органам, — сказал Плеве.

— Благодарю вас, Вячеслав Константинович. Я давно просил Николая Михайловича об этом. Каково сложившееся у вас мнение о характере преступников? — обратился обер-прокурор с вопросом к Добржинскому. — Я знаком с вашей деятельностью и вполне разделяю такой неординарный психологический подход к раскрытию злодеяний.

— В течение нескольких лет тесного общения с террористами, — начал спокойно и тихо Добржинский, внятностью речи и плавным построением фразы привлекая внимание присутствующих, — я сделал ряд определенных выводов. Личности и мотивы поступков обладают по обыкновению общими чертами. В основе лежит пренебрежение человеческой жизнью, амбициозность и ненасытное стремление к славе. Они уверены, что творят великую историю, и не видят никакой разницы между собой и высокообразованными людьми, призванными монархом к управлению государством. Всех их объединяет безусловное отрицание православной веры и желание утвердить в душе народа атеизм. В качестве примера могу привести точку зрения Андрея Желябова — наиболее закоренелого политического уголовника, которую он старается провести при каждом свидании с юридическими работниками. Он вообще отрицает право особого присутствия Сената рассматривать действия террористов.

Константин Петрович вопросительно взглянул на Плеве:

— Что это значит?

— Все очень просто, Константин Петрович. Действия террористов направлены против правительства. Оно, таким образом, заинтересованная сторона и потому не может быть судьей в собственном деле. Вот квинтэссенция рассуждений этого криминального господина.

— Он полагает, что тонко разбирается в законах Российской империи, принятых еще в 1864 году? Впрочем, это вопрос риторический, — произнес Константин Петрович. — Кому же подсудны действия кровавой банды коммюнистов?

— Только русскому народу через непосредственное голосование, — ответил Плеве.

— Или, что ближе, — прибавил подполковник Никольский, — в лице своих законных представителей в учредительном собрании, правильно избранном…

— Понятно! Он настаивает на суде присяжных. Господин Добржинский в своей характеристике пропустил одну из основных черт террористов — наглость.

Кабинет обер-прокурора заполнило густое молчание. Баранов открыл бювар и, торопливо перебрасывая страницы, наконец отыскал нужное.

— Вот резюме почтенного господина, который не потребовал виселицы для себя. «Суд общественной совести, — пишет он, — не только вынесет нам оправдательный приговор, как Вере Засулич, но и выразит нам признательность отечества за деятельность особенно полезную».

— Нет, увольте меня, Николай Михайлович, от этой гнусной чепухи. Он считает убийство результатом предшествующей полезной деятельности? Пресловутый Феличе Орсини [39] не доходил до подобного цинизма. Вот он, подлинный лик терроризма, во всей своей неприглядности. Сделайте выдержку, — обратился к Баранову обер-прокурор, — и отошлите ее Анатолию Федоровичу Кони. Рассуждения Желябова есть косвенный итог его полезной деятельности. История с Засулич дала ядовитые плоды. Добрейший Достоевский выражал одно мнение со мной.

Дверь в кабинет неслышно отворилась, и на пороге возник молодой плечистый мужчина, облаченный в темный сюртук военного покроя. Он поклонился гостям, однако без какой-либо угодливости, и сообщил, что Екатерина Александровна просит продолжить беседу за чаем.