Украина в огне. Эпоха мертворожденных - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Бобров cтр.№ 56

Сели прямо здесь же, в аудитории.

Первый вопрос не предвещал ничего выдающегося:

— Вы говорили о воздействии на общественное мнение. Скажите — это касается отдельных людей?

— В смысле?

— На одного человека пиар действует?

— Ну, конечно. И в целом — на группы, и по отдельности — на индивидуума. А, простите, какова цель вашего интереса? Вы, собственно, о чем?

— Цель… хорошее слово… — Девочка на какое-то неуловимое мгновение погрузилась в себя… — Вы знаете, Кирилл Аркадьевич, у меня в жизни есть серьезная цель. Но я никак не могу ее добиться. Послушав вас сегодня — хочу уточнить.

— Что именно?

— Поможет ли мне ваш пиар в ее достижении…

— Ну, он не «мой», вообще-то. И, разумеется, смотря чего вы добиваетесь… — Меня откровенно забавляла эта смесь детской наивности и жесткого прагматизма, особенно касаемо такого предмета, как программируемое воздействие на массовое сознание.

— Цель… Выйти замуж за Артура!

Мои мозги заклинило, словно в критический момент какого-то идиотского реалити-шоу: «А теперь — рекламная пауза!» Дите как ни в чем не бывало продолжало невинно лопотать. Эмпатия там — и рядом не пролетала. Деточка с пупушка привыкла слышать и воспринимать только себя. Чем ей можно помочь? Удочерить, что ли?! Я тупо сидел и слушал. У меня сложилось мнение, что ей нужен был не журналист и не специалист технолог, а просто рядовой умник, но — само собой! признанный местным клубом пикейных жилетов, у которого можно свободно поплакаться на широких грудях.

Как оказалось, Артур — глава институтских плейбоев. Сын не менее известной фамилии, чем схлопотавший сегодня по розовой попке внучок. Избранник, якобы красавец, умница и вообще герой по жизни. Если бы не моя застарелая бубновофобия, хоть самому — сватов засылай!

Оказалось, невзирая на сопливые года, мальчик известен не только как заядлый бабоукладчик, знаток клубной музыки и завсегдатай лучших заведений, но и как прославленный городской драгстер. Интересно, когда он успел им стать, — водительские права на автомобиль с восемнадцати, если я ничего не путаю. Ну, понятное дело — донам законы не писаны. Это те самые красавцы, из-за которых я вновь, до судорог, возжелал заиметь «СВД». Когда-нибудь, честное слово, мое терпение лопнет — выйду, сыпану гвоздей на дорогу. Достали они — гонять ночами по Буденного, как раз от перекрестка университета и, мимо моего дома, до «полтинника» [104] .

Наша красавочка (представилась как Энджел: мамка, не иначе, в детстве «Анжелики» насмотрелась, а потом, будучи постарше, закрепила юные грезы полным собранием сочинений на единственной в доме книжной полке) крутится в группе поддержки вокруг Артура и его окружения вот уже второй год. У них там что-то вроде девичника: общество разбитых сердец тире походный гарем. При всем своем старании она никак не может добиться должности постоянной пассии.

Нашу исповедницу понесло. Я был, без секунды стеснения, прямым текстом посвящен в историю двух, как Энджел выразилась, «быстреньких перепихонов» с Артуром на каких-то домашних вечеринках и ее попытки взять быка за рога в одном ночном клубе, где она, опять же по ее образному выражению, прямо на танцполе «поласкала его ротиком».

И смех и грех, прямо какие-то внутрикорпоративные игры с элементами невинного блядства. Надо будет последнюю лекцию в серии посвятить теме: «Промискуитет как популярная поведенческая модель карьерного роста».

Что я мог ей посоветовать? Чего, вообще, в таких обстоятельствах стоит любое мнение извне? Конечно, можно прямым текстом сказать, что она — безмозглая дура, сопоставимая по уровню интеллекта и функциональному предназначению с резиновой секс-шоповской куклой. Что вокруг есть тысячи достойных парней, которые ради ее красоты будут готовы взвалить на себя крест пожизненного каторжного труда по наполнению ее пустышки хоть каким-то полезным содержанием. Естественно, эти ребята не носят прославленных городских фамилий, но их внутренний мир несоизмеримо богаче и глубже пусть престижных и дорогих, но при этом откровенно убогих интересов ее избранника. Только как всю эту лавину понятий и эмоций, возникающих на подобной теме, загрузить на крошечную дискетку в ее черепушке? И как при загрузке системы не вызвать коллапса всей высшей нервной деятельности у этой, наверное, доброй и очень симпатичной болонки?

Поговорили… Закончили на ничего не стоящих фразах. Единственное, что я ей посоветовал из внятного: заняться собой, в смысле — своим будущим — учебой да повнимательнее посмотреть вокруг себя. Привел пример схлопотавшего сегодня отпрыска, тоже, по слухам, весьма крутого мэна из местной тусовки. Призадумалась. Ну и — слава богу. Хоть что-то…

Пока я общался с Артуровой воздыхательницей, Кравец, в свою очередь, имел весьма непростой разговор с ректором. Внучек оказался все же большей сволочью, чем мне показалось в момент показательного примирения, — успел настучать дедушке. Что он там ему рассказывал, осталось за кадром, только находящийся на очередном подъеме не только забронзовевший, но уже и вызолоченный с кормы языками камарильи Пузан не упустил случая поквитаться со старым приятелем. Вот сразу видно — старая школа… Ну кто, спрашивается, из новой формации в состоянии родить фразочку: «Почему в нашем вузе сегодня этот так называемый журналистишка изгаляется?» Каково?! «Нашем вузе»! Сейчас заплачу: он «машик» [105] закончил, уже будучи руководящей комсомольской шишкой, причем заочно и заглазно — появился, небось, лишь на вручении диплома… Мурло свинячье!

Когда на Стаса вдобавок с другой стороны упало веское: «Все! Достало меня это козлоскакание!» — его терпение лопнуло. Пять минут ора, и Витин проект благополучно протянул ноги.

Больше распинаться перед молодыми покорителями клубных вершин, рекордсменами уличных гонок и их преданными фальшивоминетчицами мне уже не пришлось. Буквально через месяц началась война…

* * *

Поскреба, привалившись спиной к пыльному боку своей «Нивы», посапывал в чуткой полудреме. Поперек колен, под гнетом тяжелых ладошек потомственного горняка, бодрствовал полуавтоматический «браунинг». Красивый финн, почти до самого торца рукояти утонув в мягких ножнах, косо свисал с груди на ремне нашейного подвеса и зорко поблескивал бронзой оголовья по сторонам.

Костлявые Вовины гачи, в сандалиях поверх позорных носков, на полметра торчали из дедовских «Жигулей». Чуть ниже, забурившись в траву, съехал приклад двустволки. Еще зацепит во сне ненароком — беды не оберешься. Пришлось подниматься — будить… Он еще и очки на ночь в футляр прячет! О-о-о!!! Ты бы, паря, комплекта ради пижаму надел! Прибрать к себе ружьишко, что ли, ему оно — на кой?!