Братья и сестры по оружию. Связные из будущего - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Валин cтр.№ 29

— До госпиталя нам как добраться? — грустно спросил Любимов.

— Жигунов, объясни, — приказал чекист, садясь за руль мотоцикла. Немца усадили в коляску. Автомат старший лейтенант повесил на шею. Немецкие винтовки держал усевшийся сзади пулеметчик.

На ограбленного Любимова было смешно и жалко смотреть.

* * *

В госпитале Катрин так достала измученного врача своими просьбами и требованиями, что он в конце концов согласился включить раненого в первую партию эвакуации в глубокий тыл. Зачем-то предложил девушке пройти в процедурную. Катрин в некотором изумлении отказалась. В госпитале раненых уже хватало. Что это военврачу вздумалось девок рассматривать? До войны не нагляделся?

Катрин завернула в туалет. Напилась холодной воды до неприличного бульканья в животе. Наполнила из-под рычащего от напора воды крана фляжку. Умылась. В коридоре ее ждал такой же умытый и посвежевший Любимов. Под старинными каменными сводами госпиталя было прохладно и тихо. Сюда, в торец длинного высокого коридора, запах карболки и боли не доходил. Найти бы какую-нибудь пустую палату и «поболеть» часа хотя бы два.

— Пошли, что ли?

Мимо торопливо прошел санитар. Оглянулся на девушку.

— Чего это медики меня так разглядывают? Здесь вообще, что ли, баб не бывает? Нет, я же санитарок сама видела.

— Ты, Катя, на себя в зеркало смотрела?

— Сейчас? Нет. Чего там интересного?

— Ну, не знаю. Может быть, стоит взглянуть правде в глаза, товарищ инструктор?

Катрин вернулась в туалет. Мутное зеркало висело почему-то в межоконном проеме. Ни фига себе! Левый глаз девушки окружал лиловый синяк. Широкий, смачный, такие рисовали в черно-белых комедиях на заре кинематографа. Не веря своим глазам, Катрин потрогала пальцем. Ушиб практически не чувствовался. Черт знает что. Ужасные у фашистов каски. Хорошо, что без рогов.

Любимов с интересом посмотрел на девушку. Особого смущения не увидел. Разве что пилотка сдвинута пониже.

— Фигня. Позор немецко-фашистским захватчикам. Хорошо хоть не болит, — пробурчала Катрин.

— Хорошо, — согласился лейтенант. Перед ним стояло создание в широком распоясанном комбинезоне, испятнанном кровью и машинным маслом, в грязных, уже не просящих, а требующих «каши» тапочках. Ядовито светился сквозь синяк изумрудный глаз. Пилотка непонятно как держалась на небрежно приглаженных светлых прядях волос.

Любимов смущенно кашлянул.

— Вам бы, Катя, в порядок себя привести. Переобуться…

— После комендатуры. Я и так задерживаюсь.

Действительно, пора и честь знать. Всех мотоциклистов все равно не перестреляешь, а в отделе доклада ждут. Хотя зачем им доклад? Наверное, уже все результаты по факту просчитали.

Боец, осуществлявший роль то ли проводника, то ли конвоира, нервно прохаживался возле полуторки. Вообще, во дворе гарнизонного госпиталя царила нервная обстановка. У ворот устанавливали второй станковый пулемет. Только что прибывший санитарный автобус разгружали бегом, невзирая на стоны и жалобы раненых.

— Долго вы, товарищ лейтенант. Слышите? Опять началось. Не добили утром националистических бандитов. В спину стреляют, сволочи, — боец НКВД так сжимал свою самозарядную винтовку, как будто собирался немедленно вступить в рукопашную схватку.

Дело, впрочем, явно осложнялось. Слышалась близкая перестрелка, можно было различить не только треск винтовочных выстрелов, но и пулеметные очереди, разрывы гранат. Затем грохнуло так, что окна зазвенели.

— Может, немцы прорвались? — спросил побледневший боец. — Вы ведь мотоциклистов недалеко видели?

— Те уже никуда не торопятся. Не наводи панику, — строго сказал Любимов. — Ты чекист или из банно-прачечного отряда? Поехали в комендатуру, приказ никто не отменял.

— Так точно — «чекист», — Ефремов замялся, — только бой идет как раз в той стороне.

— Бой, товарищ боец, это когда применяются танки, артиллерия и авиация. А это — так… плановое выявление диверсантов и вражеских шпионов.

— Зачистка, — подсказала Катрин.

— Вот товарищ инструктор, и та понимает. Смелее, товарищ Ефремов. Показывайте дорогу. Я во Львове всего два раза бывал.

— Мне вас приказано в комендатуру проводить, а не под пули вести. Мне отвечать, если вас вдруг ранят или убьют, — заупрямился боец.

— Так что, нам теперь всю войну при госпитале сидеть?! Мне засветло в полк вернуться необходимо. Объедем опасный квартал, заскочим в комендатуру, получите свою отметку и свободны. Или мне о вашем поведении докладную писать? — наседал потерявший терпение лейтенант.

Часовые подняли шлагбаум, и грузовик вывернул на пустую улицу. Катрин сидела на шинели в опустевшем кузове. Девушка подняла одинокую трехлинейку, на которую не польстились чекисты. Нашелся еще ремень с подсумками, принадлежавший Николаичу. Всего три обоймы. Перед своим ранением водитель патронов не жалел. Может, и кончилась для него война. Отрезать ногу запросто могут. Зато живой останется.

Катрин отпихнула ногой собственный никчемный портфель и без зазрения совести залезла в вещмешок покойного ефрейтора. Сопычев был хорьком запасливым. Катрин нашла зачерствевший хлеб, банку консервов, уйму катушек ниток, сапожный нож, сахар, четыре пачки папирос и две пары кальсон. Только патронов не нашла. Ладно, к долгим боевым действиям девушка все равно не готовилась. Оставалось отметиться в комендатуре, дабы не подводить Любимова. В нынешней суматохе «липа» с инструктором должна проскочить. Проводить лейтенанта, зайти в пустой дворик и через минуту оказаться дома. Дом — понятие шаткое. Но у лейтенанта на четыре года вперед вообще никакого дома не предвидится. Да и четыре долгих года — это если Любимову очень-очень повезет.

Девушка вздохнула и перетянула себя солдатским ремнем. Под комбинезоном остались трофейный штык и «наган». Афишировать арсенал перед визитом в комендатуру не стоило.

Полуторка осторожно пробиралась по притихшим улицам. Вокруг высились старые красивые дома. Город недобро затаился. Кое-где блестели на тротуаре выбитые стекла, ветер гнал по мостовой бумаги и мусор. Сильно пахло дымом. Бой в районе комендатуры вроде бы стих. Одиночные выстрелы доносились со всех сторон, где-то настойчиво и бесконечно бил пулемет. Но все это вдалеке. Здесь только тишина, нарушаемая урчанием двигателя полуторки да побрякиванием шаткого корпуса машины на камнях древней мостовой.

Все это напоминало другой город. Там тоже пахло гарью.

На перекрестке лежал человек. Катрин увидела седой, коротко стриженный затылок, неловко торчащий локоть, светлый пыльник в пятнах крови.

Трупы, везде трупы. Катрин села спиной к кабине. Откуда начнут стрелять, все равно не заметишь, а смотреть на затаившийся в страхе и надежде город тяжело. Несколько дней здесь будут отлавливать и расстреливать высунувшихся раньше времени желто-голубых, потом станут охотиться на не успевших уйти «советских», потом придет черед евреев. Ими будут заниматься с особым тщанием и удовольствием. Ясное дело, — мало кто из жидов сможет отстреливаться до последнего патрона. А за сопливых и слезливых жидовок и жиденят, подумать только, новая власть даже приплачивать будет. Хиба поганый час для щирого украинця?