Последние капли вина - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Рено cтр.№ 54

– Так вот что творится в Кенхреях!

Оказывается, они с помощником, прогуливаясь по берегу, видели, как тамошняя гавань заполняется кораблями, но когда хотели подойти поближе, их завернули охранники.

– Спартанские охранники, - уточнил он. - Я не замечал, чтоб коринфяне утруждали себя попытками сохранить что-то в тайне.

– Ну да, - подтвердил Лисий, - иначе как бы мы, афиняне, вообще оказались здесь? Их право пригласить нас, наше - прибыть, ведь оба Города основали эти Игры совместно; но все же как-то странно было предлагать нам священное перемирие, когда затеяны такие работы.

Агий отвечал:

– Они всегда были нашими соперниками в торговле и с полным удовольствием увидели бы нас нищими. Но не говорите мне, что их порадует спартанская Эллада. Красивые игрушки, удовольствия, роскошь - это не просто их жизнь, это их источник средств к существованию. Вполне может быть, что они сейчас урезаны в средствах, когда обстоятельства так сложились, а может, стараются лавировать между двумя сторонами. Я позабочусь, чтобы по Коринфу погуляли наши люди, раскрыв глаза и навострив уши. Но - всему свое время; вам, ребята, пора спать, Игры вот-вот начнутся.

На обратном пути мы встретили Автолика, совершающего для упражнения прогулку после ужина. Он окликнул Лисия и спросил, чем тот был так занят, что пропустил ужин.

– Я сейчас зайду туда, - сказал Лисий, - мы сегодня поднимались на Акрокоринф.

Автолик приподнял брови; он выглядел изрядно озадаченным, но только пожелал нам доброй ночи и пошел дальше.

На следующее утро я проснулся, чувствуя себя немного одеревенелым после подъема на гору; потому я провел час в бане, где искусный мастер размял мне мышцы, а после этого занимался лишь упражнениями под музыку, чтобы расслабить мускулы и быть свежим к завтрашнему дню, так как Игры открывались состязаниями бегунов. При встрече с Евмастом я держался вежливо. Один раз поймал на себе его взгляд; но если я и стал молчаливее обычного, то вряд ли спартанец мог такое заметить.

Кроме всего этого, прибыли атлеты с Крита, последними из всех - их задержала буря в море. Учитывая славу критских бегунов, мне было о чем думать помимо Евмаста. И точно, разогреваясь на дорожке, я обнаружил гибкого загорелого юношу, который - это я увидел с первого взгляда - вполне мог бы поучить нас всех. По Стадиону пронеслась новость, что он бежал в Олимпии и пришел там вторым. Конечно, я обеспокоился за себя, но не мог сдержать смеха, когда подумал: "Сегодня ночью Тисандр спать не будет".

Я проснулся от звука, который не спутаешь ни с чем другим, - от шума стадиона, на котором заполняются скамьи и склоны. Должно быть, люди начали сходиться еще перед рассветом. Уже можно было расслышать возгласы "Хоп!" жонглеров и акробатов, крики торговцев, расхваливающих ленты, лепешки и мирт, вопли водоносов, азартные восклицания игроков, спешивших назвать ставки, внезапные вспыльчивые крики людей, поскандаливших из-за места, и за всем этим - гул разговоров, словно жужжание пчел в старом храме… Знакомый звук, от него подтягивается живот и пробегает трепет по затылку и шее.

Я поднялся и побежал к водопроводу снаружи. Кто-то уже опередил меня; это был Евмаст, он взял ковш и слил мне. Он всегда выливал воду резко, за один раз, словно хотел заставить тебя задохнуться. Потом я поливал ему и смотрел, как вода сбегает струйками по его шрамам. И вдруг, словно что-то толкнуло меня, сказал:

– Я буду бежать на выигрыш, Евмаст.

Он глянул на меня и отозвался в своей лаконийской манере:

– А как иначе?

Его лицо не показало ни удивления, ни других чувств. Я так и не понял, говорил ли он в невинной чистосердечности, или же уклончиво, или обманывал. И потом никогда не узнал.

Во время прохода процессии афинян приветствовали не меньше, чем спартанцев. Люди собрались здесь развлечься и получить удовольствие, а о войне и думать забыли. Я сел рядом с Лисием и смотрел забеги мальчиков. Афиняне справлялись неплохо, но не выиграли ничего. Потом был перерыв; вышли жонглеры и флейтисты; потом внезапно по всему Стадиону начали подниматься эфебы. Лисий положил ладонь мне на колено и улыбнулся. Я сделал незаметный жест - наш с ним тайный знак - и поднялся вслед за остальными. А в следующий миг, как мне показалось, я стоял рядом с молодым критянином, ощущая большими пальцами ног канавки на камнях, обозначающие начальную линию, и слышал повторный крик судьи:

– Бегуны! Ноги на линии!

Это был один из тех свежих весенних дней, которые заставляют тебя чувствовать поначалу, что ты можешь бежать вечно, и потому понуждают начинающих рваться вперед с бешеной скоростью - на летних Играх такого никогда не бывает. Я позволил этим людям обойти меня; но когда вперед устремился Евмаст, это оказалось совсем по-другому. Очень трудно было видеть впереди себя его исполосованную спину и не рвануться следом. "Познай себя, Алексий, - твердил я беззвучно, - и помни о том, что знаешь". Тисандр тоже сдерживался. Мы бежали почти голова в голову.

После тех, кто не шел в счет, первым из бегунов сдал Никомед. Я понял еще вчера, что он потерял надежду заранее, когда увидел критянина. Для него это оказалась достаточная причина.

Тисандр, немного прибавив, постепенно сдвигался поперек дорожки. Я подумал, что он собирается перекрыть мне путь в нарушение правил, но тогда его снимут с бега и мне больше не нужно будет тревожить себя догадками. Впрочем, он передумал. Потом наше внимание отвлеклось, когда кто-то незначительный резко ускорился и вырвался вперед. Я все время знал, что критянин держится прямо за мной, потому что ни разу не видел его, огибая поворотный столб. И тут он устремился вперед, плавно, как волк, и быстро вышел в голову бега. Это было на половине шестого круга. "Алексий, подумал я, - пора бежать".

После этого я думал дыханием и ногами. В повороте у начальной линии я обошел Евмаста. Я был уверен, что он постарается не выпустить меня вперед, но он уже кончился. Он начал ускоряться слишком рано, как зеленый мальчишка. Теперь остались Тисандр и критянин. Еще перед началом бега я заметил, что у Тисандра на шее висит лошадиный зуб в качестве амулета, и у меня возникло к нему легкое пренебрежение; но как бегуном им пренебрегать нельзя было. Он хорошо знал свои возможности и не стал бы поддаваться неумному волнению. Впереди нас был критянин, бежал он плавно и отлично держал себя в руках. Мы повернули на последний круг. Зрители, которые раньше сидели спокойно, начали кричать, а те, что кричали, - орать. И вдруг поверх всего шума разнесся голос Лисия:

– Давай, Алексий!

Так он кричал в битве, начиная боевой пеан, - его голос гремел, словно звук трубы. И тогда, словно что-то приподняло меня, я ощутил, как вскипает во мне дух и переполняет тело. Вскоре после поворотного столба я оставил позади Тисандра, а критянина обошел на половине последней прямой. Я заглянул ему в лицо - он казался удивленным. Какое-то время мы бежали вровень, но мало-помалу он уплыл назад из моего поля зрения.

У конечного столба сгрудилась толпа, и я влетел прямо в нее. Сперва она расступилась, потом сомкнулась вокруг меня. У меня звенело в ушах, от шума голова пошла кругом; грудь словно пронзило огромным копьем, и я вцепился в нее обоими руками. Пока миртовые листья сыпались мне на плечи и били в лицо, я сражался за каждый вздох, преодолевая нажим копья. Потом откуда-то появилась рука, раздвинувшая толпу, чтобы дать мне место и прикрыть от давки. Я откинулся Лисию на плечо, и тяжесть копья уменьшилась. Постепенно я начал различать людей вокруг и даже смог говорить с ними. Лисию я ничего не сказал, как и он мне. Я повернулся к нему, чтобы он мог завязать ленты, и мы глянули друг на друга. Его белый гиматий, который он надел совсем чистым сегодня утром перед жертвоприношением Посейдону, был испачкан спереди маслом и песком. Выглядел он таким грязным, что я засмеялся, но он тихонько сказал мне на ухо, что спрячет его и будет хранить в таком виде. Я подумал: "Теперь можно и умереть, потому что наверняка боги не смогут дать мне большей радости", но потом напомнил сам себе: "Дальше - Олимпия".