Ковчег детей, или Невероятная одиссея - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Липовецкий cтр.№ 33

Вторник. 29 октября 1918 года.

Что будет дальше с нашей колонией, неизвестно. Сегодня у нас очень холодно. Много снегу. А у большинства нет теплой одежды. Мне тоже холодно. Теперь особенно хочется домой. Я часто вспоминаю папу, маму и Асю. Как хочется их увидеть, поговорить обо всем.

Когда мы выезжали из Петрограда, все были хорошими. А теперь ругаются и дерутся. Вчера выломали доску из моей кровати. Теперь нельзя спать.

Боже, чего бы я ни отдал, только бы снова быть дома…

Среда. 30 октября.

…Я и Лукас удираем в Петроград. Продал все вещи, кроме двух смен белья, которые беру с собой. Бог знает, доберемся ли, но едем. Это решено!

Воскресенье. 17 ноября.

Не удался наш побег в Петроград. Сделали только круг: Тюмень — Омск — Петропавловск — Курган — Челябинск — Екатеринбург — и снова Тюмень.

Вот наша одиссея. Вышли мы из дому 2 ноября. Продали на толкучке последнее, что имели, — подушки и одеяла. Па вокзалекупили билеты до Омска. Это вскочило нам по 950 копеек на брата. В Омск приехали благополучно. Но вдруг проверка документов. Их не было, и нас отвели в железнодорожную милицию.

Посадили в каталажку. Начался допрос. Думали отделаться враньем, но пришлось сознаться. Меня и Рудика Лукаса отпустили, но приказали вернуться в Тюмень.

4 дня ждали поезда. За это время нас обокрали. Вытащили не только деньги, но и билеты. Пришлось ехать «зайцем».

Недалеко от Кургана в вагон вошел солдат. Снова проверка документов, и опять арест. Отвели к коменданту. Ему было не до нас…

Пешком дошли до станции Чернявская. Здесь снова арестовали. Уже в третий раз. Как бездокументных. Отправили в Челябинск, приняв за красноармейских шпионов. Передали в чехословацкую контрразведку. Отобрали все вещи, устроили допрос, а потом заперли в арестантский вагон.

Первую ночь мы спали плохо. А потом ничего, устроились. Кормили хорошо. На первое — вкусный мясной суп. На второе — кнедлики. А еще масленая пшенная каша с изюмом.

На пятый день меня с Лукасом под конвоем отправили в Тюмень. Приехали поздно вечером. Сразу пошли к Петру Васильевичу Дежоржу. Он нас пожурил и отпустил с миром.

Пока нас не было, колонистам выдали теплые шапки…

Итак, попытка Виктора Преображенского и Рудольфа Лукаса бежать домой оказалась безуспешной. Мальчишки горячо спорили о причинах неудачи. Нужно действовать по-иному. Но как?

Везде, по ту и другую стороны фронта, многочисленные патрули, милиция, контрразведка… В каждом не имеющем документов видят шпиона или мародера. Прочесываются, тщательно досматриваются вокзалы, вагоны, улицы, кинотеатры и магазины, проселочные дороги… Везде расставлена густая сеть, в которую попадается даже такая мелкая добыча, как подростки.

И все же выход есть. Должен быть.

Гражданская война требовала все новых и новых солдат. В начале 1919 года Колчак объявил очередную мобилизацию. В Тюмени формировалась ученическая дружина, и два вербовщика пришли к старшим колонистам. Но юноши наотрез отказались служить.

И только один из них увидел ситуацию в другом свете. Вот он, тот самый шанс. Можно будет дезертировать. И таким образом попасть в Петроград. Ведь Колчак обещал в самом скором времени быть в столице.

Я так и не узнал имени этого колониста, хотя рукописные странички его дневника передо мной. 10 марта 1919 года он пишет прошение военному коменданту Тюмени. Прошение удовлетворили и выдали проходное свидетельство, а также «кормовые» деньги (по три рубля в сутки). Колонист должен был самостоятельно прибыть в расположение воинской части. Мытарства его оказались не меньшими, чем у Преображенского и Лукаса. Достаточно было одного взгляда, чтобы отказать юноше в приеме на службу. Не вышел ни фигурой, ни ростом.

Тогда он обращается уже не в боевую, а в инженерную часть. Но и там отказ.

«…Наконец я нашел штаб. Но меня даже в дверь не пустили. Сел на скамейку и стал ждать. Идет офицер. Я к нему. Он провел меня к адъютанту. И снова неудача. И тут ничего не вышло».

Читая эти дневниковые записи, невольно приходишь к мысли: разве мальчишка этот может быть солдатом? Нет в нем гнева, праведного или неправедного, столь необходимого для добровольно записавшегося в армию.

Но посмотрим, что же дальше…

«…В расположении Бийской инженерной роты я познакомился с солдатом и все ему рассказал. Он мне посоветовал ехать до Омска.

На следующую ночь я сел в паровоз, едущий в Омск. На паровозе пришлось изрядно поработать, скидывая дрова и уголь с тендера. Благополучно доехал до Петропавловска… Пробыл там четверо суток. Этот Петропавловск я запомню на всю жизнь.

У меня кончились деньги. За эти четыре дня во рту ничего, кроме ледяной воды из водокачки. К тому же сильный мороз до 35 градусов. Самочувствие ужасное. К счастью, надо мной сжалился машинист. Он попросил помощи у проходившего мимо кондуктора. Тот сунул меня в какой-то вагон. В этом вагоне я несколько раз падал в обморок от истощения. Но все же доехал до Омска.

В Омске отъелся у чехов. И чуть у них не остался. Но решил добраться до Екатеринбурга, надеясь там найти знакомых. Оказалось, они уехали.

В Екатеринбурге ночевал на вокзале… Меня и здесь преследовали неудачи. В ночь с 24 на 25 марта была проверка документов. А я их потерял. Меня сцапали.

Ночь провел в вокзальной каталажке. Наутро отправили в уголовный розыск. Там просидел около двух недель. Милиции надоело со мной возиться, и они меня отпустили с сопроводительным письмом.

Я вернулся в Тюмень, в колонию, и зажил по-старому.

Приехал я за четыре дня до Пасхи».

19 апреля, за день до Пасхи, колонисты отправились в лес — за сосновыми ветками для гирлянд. На реке еще стоял лед. А из земли пробивалась нежная зелень.

Весна несла с собой радость и надежду.

Читатель, наверное, уже забыл о Пете Александрове и его сестре Леночке. И ничего удивительного. Ведь мы с ними не встретились ни в одной из последних глав. И тому простое объяснение. Брат и сестра Александровы не попали ни в Петропавловск, ни в Ирбит, ни в Тюмень и ни в один другой город Сибири, где расположилась на зиму детская колония.

Гатчинская группа была единственной, которой определили местом жительства не город, а большое казачье село.

Группа состояла из пятидесяти человек. Почти все мальчики. И самым старшим, в том числе и Пете, всего по двенадцать лет.

Заведующей назначили Надежду Гавриловну Секачеву-Минкер. В колонии эта женщина оказалась случайно. Весной, как и многие жители столицы, выехала из Петрограда, а вернуться не смогла. Узнав о бедственном положении детей, Надежда Гавриловна предложила свои услуги.