Алжирские тайны - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Ирвин cтр.№ 2

Мерсье любил интеллектуальные дискуссии, но эта походила на игру в «цыпленка», в которой двое мужчин пытаются подтолкнуть друг друга к краю тротуара. Коли на то пошло, почему бы солдату с адвокатом-консерватором попросту не расчистить место на столе и не померяться силой рук? В Индокитае солдаты ради пущего интереса держали под сцепленными руками ножи остриями кверху, так что рука проигравшего медленно, но верно протыкалась насквозь. Наверняка Шанталь была достаточно умна, чтобы ей успело наскучить общество обитателей алжирского гарнизона и тех, кто выдавал себя за местную интеллигенцию.

Шанталь подошла, села рядом с отцом и скромно положила голову ему на плечо, а тот с гордостью рассказывал гостям об успехах дочери в стрельбе. Но стоило ему пойти спать, как она достала украшенный экзотической резьбой мундштук. Ее платье — замечательное творение Скьяпарелли, из розового шелка, с глубоким вырезом, — и демонстративная манера курения натолкнуло Мерсье на мысль о том, что перед ним типичная авантюристка. Когда он ей об этом сказал, вид у Шанталь был довольный. Шумная перепалка между Филиппом и Раулем продолжалась. Мерсье насмехался над их чванливыми манерами и нежеланием пойти на компромисс. Он сказал Шанталь, что, прикрываясь формальностями политической дискуссии, на самом деле они стараются перещеголять друг друга в демонстрации грубой мужской силы — не очень изящный способ производить впечатление на женщин, — пользуясь своей железной логикой как орудием социального угнетения. Потом он процитировал ей что-то из «Второго пола» де Бовуар.

Шанталь с раздраженным видом вскинула голову:

— Что же, скажите на милость, угнетает меня? Однако все эти разговоры о политике начинают мне надоедать.

Она хлопнула в ладоши, и подбежал слуга.

— Бой! Я хочу купаться. Принеси мои купальные принадлежности и передай Хамиду, чтобы включил свет в бассейне.

Шанталь крупными шагами направилась к кабинкам для переодевания, и вскоре вслед за ней в бассейн прыгнули некоторые из молодых гостей. Над Мерсье она сжалилась только тогда, когда он уже уходил.

— Простите, если я показалась невежливой, но было очень жарко, и мне захотелось искупаться. Я сожалею о сегодняшнем вечере, но, как вы быстро поймете, всё отнюдь не то, чем кажется. Не знаю, говорил ли вам Филипп, но начальство завтра скажет. Он устроил для вас краткосрочное задание в Алжире, после чего вы отправитесь к нему в Форт-Тибериас. У меня там тоже есть дела. Возможно, там, на следующей неделе, мы сможем поговорить о книгах и тому подобных вещах… — Она рассеянно умолкла.

И вот, выполняя пустяковое задание Филиппа, он делал вид, будто читает Камю, а на самом деле следил за аль-Хади. Многое в кафе отвлекало внимание — пара юнцов, шумно радовавшихся своим победам на бильярде-автомате, мерзкий маленький мальчишка, ползавший под столиками, притворяясь собакой, и весьма привлекательная девушка, сидевшая прямо напротив. Кроме того, щелкали костяшки домино и орало радио. Уже пять минут гремели военные марши. Несомненно, это была подготовка к передаче очередного важного сообщения из метрополии — Франции, из уст самого генерала «Ясная Цель». Из окон открывался вид на гавань и на идущую по краю утеса прибрежную дорогу к казино. С полудня над морем со всех сторон собирались тяжелые бурые тучи, и было очень душно. Рубашка прилипла к телу Мерсье, словно мокрая мочалка, и он чувствовал, как тяжесть в голове переходит по затылку на мышцы шеи. Раз в две-три минуты все, что отвлекало внимание, выводило его из себя, и столь же часто ему приходилось сдерживаться и напоминать себе о том, что он ни в коем случае не должен читать. Он пожалел, что не взял с собой менее интересную книгу. Рассуждения Камю, с одной стороны, и веселье, царившее в кафе, с другой, постоянно отвлекали его от порученного дела.

Аль-Хади сидел у стойки. На полу возле его табурета лежал сверток в оберточной бумаге. Аль — Хади пробыл в кафе почти полчаса, но Мерсье не видел, чтобы он входил с кем-нибудь в контакт. Разве что с барменом, который подливал ему перно. Он не ожидал, что аль-Хади окажется пьяницей. Даже если в конце концов выяснится, что он не является курьером ФНО, все равно аль-Хади — не городской араб, а сахрави, но лишь у немногих сахрави обнаруживается пристрастие к алкоголю.

А что, если аль-Хади попросту притворяется пьяным, подобно тому, как Мерсье притворяется читающим Камю, а маленький мальчишка притворяется собакой? И что, если радостные крики двоих юнцов у бильярда рассчитаны на то, чтобы утаить их гомосексуальность? А бармен — полицейский осведомитель? А привлекательная девушка — проститутка-трансвестит? Наверняка в этом баре, да и во всех барах, во всех заведениях на земле, полным-полно людей, притворяющихся теми, кем они на самом деле не являются. Пьянчуги притворяются трезвыми, интроверты притворяются экстравертами. Мелкие буржуа притворяются людьми из высшего общества, женщины, которые несчастливы в браке, притворяются счастливыми женами. Алжир, в частности, был городом испуганных людей, притворявшихся неиспуганными. Таким образом, едва ли лицемерие и притворство отличали агентов от других людей. В профессии Мерсье необычным было то, что ему приходилось лгать, дабы раскрывать правду. Почему все мы всю жизнь должны лгать? Мерсье был весьма удручен.

Предполагалось, что аль-Хади доставляет информацию из Форт-Тибериаса в подпольный штаб ФНО в Алжире. Всякий раз, как Мерсье вспоминал о предстоящей командировке в Форт-Тибериас, в животе у него начинал расти тяжелый ком болезненного страха. Мерсье знал, какая опасность ему грозит. Разница между ним и Филиппом состояла в том, что Мерсье задумывался о своих поступках и не считал, что цель, то есть победа в алжирской войне, оправдывает любые средства, даже самые гнусные. Наводить порядок в Алжире следует честно и благородно, проявляя сострадание. А в том — и только в том — случае, если таким образом страну не удастся удержать, войска должны ее оставить. Славу Форт-Тибериаса как центра допросов превосходила лишь такая же репутация казарм Зеральда под Алжиром (да и то, возможно, потому, что очень немногие из тех, кого допрашивали в Форт — Тибериасе, выжили, чтобы пожаловаться на перенесенные испытания).

Маленький мальчишка под столом, притворявшийся собакой, впился зубами в брюки Мерсье. Мерсье раздраженно стряхнул его с себя. Что такое честь? Арабы считают своих женщин сосудами своей чести. Доброе имя в среде женщин — вот единственное, что имеет значение в среде мужчин. Загадочные сосуды чести, сжимающие зубами складки своих белых шалей, звенящие золотыми украшениями при каждом шаге, женщины, гуляющие вечерами по крышам своих домов и перекрикивающиеся через узкие улочки. Мерсье попытался представить себе, как Шанталь или девушка, сидящая напротив, смиренно превращаются в закутанные с головы до ног сосуды чести. Хриплый злорадный смех, пронзительные торжествующие вопли… Нет, это немыслимо. Потом, стараясь не думать о Шангаль, он заглянул в книгу.

Как известно, родину мы начинаем ценить только тогда, когда можем ее лишиться. Больше всех занимаются самобичеванием те, от кого отказывается родина. Не хочу быть жестоким…

На сей раз от чтения его отвлекла спортивная машина, остановившаяся перед кафе. Из нее вышли молодой человек с девушкой в небрежно наброшенных на плечи пляжных халатах и вошли в бар. Члены яхт-клуба. Его внимание они привлекли как раз вовремя, ибо, провожая их взглядом до стойки, Мерсье осознал, что, пока он то читал, то предавался размышлениям, между аль-Хади и хозяином вспыхнула ссора. Аль-Хади кричал по-арабски. Хозяин явно не имел ни малейшего понятия, в чем дело. Как, впрочем, и Мерсье. Потом аль-Хади принялся швырять на стойку деньги, много мелочи и несколько банкнот — больше, чем стоили две-три порции выпивки. Аль-Хади, казалось, потерял терпение и, низко наклонившись, поднял с пола сверток в оберточной бумаге, после чего сунул его в руки озадаченному хозяину. Потом, точно оскорбленная женщина, подобрал полы своего длинного белого одеяния и бросился вон из кафе.