Федор Апраксин. С чистой совестью - читать онлайн книгу. Автор: Иван Фирсов cтр.№ 70

— Стараюсь, Федор Лексеич, под сотню уже нанял, деньгу им платить надобно кормовую, дабы не разбежались.

— Заплатим ближе к весне. Каков Крюйс-то?

— Без него как без рук. Все он ведает. Экипажмейстером состоит при здешнем адмиралтействе. Всех шкиперов, штюрманов, боцманов наперечет знает.

— На своем до сих пор стоит?

— Так. Кичлив малость, горяч, но зело способен и моряк бывалый, вице-адмирала похочет. Еще своего дружка прочит, капитана Реза. Того шаутбенахтом пожаловать просит.

Головин вздохнул. Месяц назад он встречался с Крюйсом, голландский капитан пришелся ему по нраву.

— Отпишу государю, непотребно его упускать.

Апраксин нередко коротал время с Крюйсом. Тот на ломаном русском языке рассказывал ему о своем прошлом.

Сам родом из Норвегии, начал плавать юнгой, побывал в Индии, Средиземном море, Америке, Африке. Многое повидал.

— Каким-то магнитом тянет меня в Россию, — признался Крюйс…

Наступила весна, и царь затребовал Головина в Лондон, прислал за ним яхту в Роттердам.

— Отъезжаю к государю нынче, там и упрошу принять в службу и Крюйса, и Реза.

Пока Головин заканчивал с англичанами торговый договор, в Амстердаме готовили к отправке в Россию нанятых в Голландии моряков и закупленные припасы. Определилась наконец-то судьба Крюйса и его товарища Яна Реза. Обоих зачислили на русскую службу. Усердие по найму «всяких чинов и людей к черноморскому флоту» отметил и «Статейный список» Посольского приказа. «И живучи в тех числах, в его, великого государя, службу многим своим прилежным радением и трудами приговорили и наняли на черноморской воинской флот к генералу и адмиралу, вице-адмирала Корнелия Крюйса, шаутбенахта Яна фон Реза, капитанов, командоров, порутчиков, шкиперов, штюрманов, боцманов, огнестрельных мастеров, бомбардиров, подкопщиков и инженеров и к строению и деланию кораблей корабельных мастеров, плотников, рещиков, кузнецов, конопатчиков, блок-макаров, парусных мастеров, слюзных и каменных, и мостовых и компасных мастеров, и живописцев и маляров и чесовников, и матрозов с тысячу человек».

Отправляли первую партию с «тысячу человек» на шести кораблях в Нарву и Архангельск. Путь дальний, время было дорого, два корабля ушли раньше, не дождавшись возвращения царя из Англии.

Петр вернулся из Лондона на пасхальной неделе в хорошем настроении и сразу объявил Апраксину:

— Насмотрелся я в Лондоне на истых корабельщиков. По науке там корабли строят, геометрию на листах вычерчивают, меру определяют каждому члену судна.

Петр развернул один из чертежей, вычерченных собственноручно:

— Гляди, какая краса на сих чертежах, будто по азбуке читаешь строение корабля. — Отложив лист, заговорил совсем о другом: — Нынче тебе в путь сбираться, поезжай домой. Я отписал Протасьеву, штоб мастеровых голландцев от стапелей отстранить. Датским мастерам поручить наши корабли строить, покуда не приедут из Англии корабелы. Ты же следуй в Воронеж, присмотри за сим. Голландцы мастерят по-своему, а нам надобно как лучше. Уразумел?

— Покуда так, государь…

— В который раз тебе говорено, здесь я урядник Петр Михайлов. Да помни, на Воронеже присмотри за порядком. Протасьев много жалится, ежели загвоздка какая, решай сам. Ты в этих делах поднаторел. Я-то, пожалуй, не скоро буду. Отсюда до кесаря, потом на Венецию подамся. Галерное дело там спорится, сказывают, а нам сейчас оно в Азове сподручно…

Дороги Европы не чета российским, ухоженные, но Апраксин особенно не торопился. Скорая езда требовала больших денег, а он экономил, добирался на почтовых. Ночью отдыхал, но ехал без перерывов, хотелось успеть домой к Троице. На Вознесение въехали в Смоленск, и мрачный воевода сразу огорошил:

— Стрельцы бунтуют, полками на Москву идут.

Апраксин привстал от неожиданности:

— Где же они?

Воевода пожал плечами:

— Прибежали полковники их, побитые, вчерась из Великих Лук, стало быть, где-нито под Волоком Ламским.

Накануне отъезда Апраксина из Амстердама пришли письма от князя-кесаря и Гордона, они сообщали о возмущении стрельцов на литовских рубежах.

Посланные туда из-под Азова стрелецкие полки больше двух лет не были дома. Харч им давали скудный, обтрепались, жили в землянках. Начали роптать. «Царь-де покинул нас, бояре вовсе забыли, пора им бока намять, а то и кровушку пустить. Царевна Софья-то жива, она нас голубила». Полторы сотни самых отчаянных стрельцов самовольно оставили службу и ушли в Москву, с ними отправили челобитную и тайное письмо к Софье.

С челобитной выборные стрельцы от полков не таясь пришли в Стрелецкий приказ к боярину Троекурову. Боярин приказал полковникам схватить смутьянов, отвести в острог, но стрельцы отбили товарищей…

Пришлось князю-кесарю Ромодановскому поднимать солдатские полки Гордона, выдворять своевольных стрельцов из столицы, вести розыск. Но стрельцы и их «заводчики» благополучно ушли из Москвы. Вернувшись в полки, они начали задорить стрельцов.

Стрелецкие полковники получили указ князя-кесаря: стрельцов, которые в Москву ходили, сослать «с жонками на вечное житье в украинские города».

Один из «заводчиков», Васька Тума, и его друзья в открытую призывали стрельцов:

— У нас письмо от царевны Софьи Алексеевны, чтоб идти к Москве! Пошто стрельцы сомневаетесь? От искры сухостой пламенеет в один миг.

Правда, часть стрельцов колебалась, но их голосов не слышали, не забыли прежние неудачи.

— На посадах худой люд за нами пойдет!

— Стрельцы городовые поднимутся! На Москву пойдем!

— Казаки с Дона подмогут!

— А ну бояр побьем, домы их потрясем!

Сказано — сделано. Избитые стрелецкие полковники едва ноги унесли.

Выборные командиры повели стрельцов к Москве…

Апраксин поспел в Москву к Троице. Город притаился, только в усадьбах боярских, окольничих суетились дворовые, запрягали кареты и подводы. Потянулись в свои дальние вотчины бояре.

Ромодановский собрал дворянские полки, Гордон поднял по тревоге свои полки.

Шеин повел войска к Вознесенскому монастырю, где лагерем стояли стрельцы.

Апраксин кое-как перекусил и поспешил в Преображенский приказ. Ромодановский слушал молча, угрюмо сдвинув брови.

— Не до тебя в сей час. Сам видишь, смута великая. Государю об этом отписано, гонцов ждем. Слава Богу, что он жив и в здравии пребывает.

Тяжело вздохнул:

— Годи малость…

Недолгое дело растянулось на два месяца. Через десять дней Шеин разгромил восставших у речки Истры. Здесь же, в кельях Воскресенского монастыря Новоиерусалима, начался розыск, пошли пытки, казни.