Гангутское сражение. Морская сила - читать онлайн книгу. Автор: Иван Фирсов cтр.№ 51

Пленников, попавших в Швецию, использовали на самых тяжелых работах: на рудниках, шахтах, лесосеках, кормили как скотину. Большая часть их погибла, выживали немногие. Среди выживших оказался семидесятилетний князь Долгорукий. Когда-то он привез Петру астролябию из Франции, служил верой и правдой царю. Генералом попал в плен. Десять лет томился в неволе, но надежды не терял. Зимой 1711 года сорок четыре таких же пленных работали в лесу на финском берегу около Якобштадта. Еще когда везли морем из Швеции, зародилась мысль о побеге. Понимал, что сушей не доберешься. А тут прослышали, что русские уже в Ревеле. Зимой уговорил своих товарищей по несчастью бежать, сам стал вожаком. В июне за ними пришла шхуна, чтобы переправить сорока четырех пленников обратно в порт Умео на шведском берегу. На шхуне, как всегда, пленных держали в трюме, не выпуская, но было одно исключение. Набожные шведы разрешили иногда совершать молитву на палубе. Этим и воспользовались пленники.

Князь Долгорукий хоть и стар был годами, но боевой дух не поубавился. Распределив всех сорока четырех сотоварищей — кому сбить шведов на баке, кому на юте, сам с дюжиной пленников взялся сбить капитана.

— Како услышите на молитве «Аминь», тако враз все по местам — шведов крушить, — шептал он четверке подручных накануне вечером.

По условному сигналу сбили с ног караульных солдат, кого-то бросили за борт, завладев их оружием, остальных загнали в трюм. Стали к снастям, к парусам, к штурвалу. Шкиперу сказали коротко:

— Хочешь жить — веди шхуну в Ревель.

Так море сослужило добрую службу русским морякам в лихолетье. А без моря не видать бы им родной земли.

Петр при первой же встрече расцеловал старого верного служаку:

— Знать, силен бойцовский дух у русичей, сколько лет веру не теряли на избавление от неволи…

Последовал указ назначить Долгорукого начальником нового военного комиссариата, генерал-кригс-комиссаром и сенатором.

Так уж совпало нечаянно по времени возвращение князя Юрия Долгорукого на родную землю с другим событием, на другом конце моря Балтийского.

Племянник князя Юрия, опять же князь, Василий Лукич Долгоруков, посол российский при короле Дании, принимал царского посланца Федора Салтыкова.

Не первый раз вступал на землю островной державы корабельный мастер Салтыков. В прежние вояжи по Европе верфи Дании не привлекали особого его внимания. Первоначально, отправившись с Великим посольством за рубеж, он с другими стольниками трудился и осваивал «азы» строения кораблей на верфях Голландии. В Саардаме, Роттердаме, Амстердаме сооружали тысячи купеческих и военных судов. Они-то и составляли могущество и гордость богатой Голландии. Во вторую поездку он отправился уже заправским корабельным мастером. Да и цели у него были иные. Небольшие верфи Копенгагена, по сравнению с Голландией, выглядели худосочно, не привлекали его внимания ни новизной дела, ни оригинальностью корабельной архитектуры.

Теперь же он вынужденно прибыл в датскую столицу. Так повелел государь — начать свою миссию в Копенгагене.

Однако в столице посла не оказалось. Князь Василий следовал в армии за свитой короля Фредерика IV. Датские полки вступили только что в Померанию и двинулись к шведской крепости Штральзунд.

Нагнав королевскую свиту, Салтыков разыскал посла. Долгоруков хорошо запомнил делового мастера еще во время первого визита в Копенгаген. О его приезде он уже знал.

— Прислал мне весточку Александра Данилыч о тебе, — добродушно пояснил он гостю, — выкладывай, в чем суть да дело государево.

Слушая Салтыкова, он недовольно причмокивал губами:

— Писал-то я государю о судах малых, фрегатах, да поменьше, и все же наведаемся к министру Вебе, что он скажет.

По дороге Долгоруков предупредил Федора:

— Сей министр Вебе, лис хитрый, на словах к нам благоволит, а по делу сторону шведов держит.

В самом деле, словоохотливый, юркий министр с улыбкой выслушал молодого русского гостя, довольно бегло говорившего на его родном языке. Закатив глаза, он минуту-другую как бы размышлял, а потом неторопливо пояснил:

— Да-да, я прекрасно помню совет царю его величества нашего короля, но, насколько я знаю, в Дюнкерке вы не сыщите больших, многопушечных кораблей, разве что один-два фрегата, я рекомендую вам лучше всего побывать в Голландии.

«Ну, это-то я и без тебя знаю», — с досадой подумал Салтыков.

— Я завтра же доложу его величеству о вашем приезде, — щебетал Вебе, — надеюсь, что мы сумеем оказать вам содействие…

Долгоруков был рад приезду редкого гостя из России и вечером, за ужином, расспрашивая его о новостях в Петербурге, неожиданно проговорил:

— Слушок здесь прошел, будто государь с войском в конфузию попал с турками, на Дунае, хотя все миром кончилось, а цена оному великая. Будто султану вернули все завоеванное в Причерноморье — Азов, Таганий Рог.

Салтыков даже вспотел. «Как так? А флот, „Пре-дистинация“, „Ласточка“?»

— Суда-то воинские, что с ними? — с дрожью в голосе спросил он Долгорукова. Перед глазами встали десятки судов, которые он сам облазил, когда десять лет назад гостил у отца, Азовского воеводы.

— Вроде бы обещание дано султану пожечь все до единого.

Салтыков перевел дух и отпил вина. Долго сидели молча, но Долгоруков вдруг повеселел:

— Одначе, полагаю, все, што ни делается, к лучшему. Ныне у государя руки высвободились. Всей силой на Карла навалимся. Бона и Фредерик осмелел, про сию конфузию ни слова. Вместе с Августом против шведа выступили наконец. Знать, ведают, наше войско им на подмогу выступит.

Доводы посла подняли настроение Федора. «И в самом деле, замирение с турком против неприятеля здесь, на Балтике».

— И твоя польза ныне ко времени, — продолжал князь, — ноша на тебе великая, не знаю, выдюжишь ли? А ты ежели с Фредериком будешь якшаться, имей в виду, он свой интерес имеет. Желал с государя три мильона рехсталеров заполучить за свою подмогу. Ан сорвалось, кукиш получит, наш государь ныне в силе.

Фредерик в самом деле принял вскоре Салтыкова, довольно ласково обходился с ним. Свои впечатления Федор изложил в первом донесении царю: «…а королевское величество датское велел свой указ послать в Гаагу к министру своему, чтобы он во всем моем деле чинил мне всегда крайнее вспоможение».

Распрощавшись с Долгоруковым, он направился в знакомую ему прежде Гаагу, к послу князю Борису Куракину. Следовало определиться с денежными делами. Еще в Копенгагене Федор прикинул, что каждый корабль обойдется дороговато, около ста тысяч рублей…

В кампанию 1712 года царь впервые не поехал в Воронеж. Теперь делать там ему было нечего. Всех рабочих и мастеровых переводили на северные верфи, в Архангельский. Заводы, мастерские, кузни, весь де-ланный лес перевозили туда же. Разбирали суда на стапелях…