Повседневная жизнь Дюма и его героев - читать онлайн книгу. Автор: Элина Драйтова cтр.№ 83

В целом, с такой трактовкой трудно не согласиться. Но думается, что объяснять отношение Дюма к деньгам исключительно его желанием «не обуржуазиться» [92] было бы некоторым упрощением. Образы жизнелюбов, не скупящихся использовать все свои средства, чтобы отведать полноты жизни, и не желающие, подобно Скупому рыцарю, корпеть над лежащим мертвым грузом богатством, существовали во все времена. Этот тип людей вечен, и Дюма явно принадлежит к нему. Живи он в XX веке или в XVI, его отношение к богатству, думается, было бы таким же. Во все времена было известно: внутренне свободный человек умеет, по словам Киплинга, «все потерять и нищим стать, как прежде, и никогда не пожалеть о том».

Любимые герои Дюма в той или иной степени обладают этим умением. У них есть святыни, которые они не согласны продать, даже совершенно обеднев. Например, Атос не желал продавать свою шпагу, несомненно стоившую очень дорого, поскольку ее эфес был украшен драгоценными камнями. Шпага друга поражала воображение Портоса, и однажды, отправляясь на свидание с очередной «герцогиней», он попросил Атоса одолжить ему это прекрасное оружие. «Атос молча вывернул все карманы, собрал все, что у него было ценного: кошельки, пряжки и золотые цепочки и предложил их Портосу. Что же касается шпаги, сказал он, она прикована к стене и покинет ее только тогда, когда владелец ее покинет это жилище» («Три мушкетера», VII).

Также прекрасное кольцо с сапфиром дорого Атосу не потому, что высока его цена, а потому что оно было подарено его матери отцом в день свадьбы. Но сапфир прошел через руки Миледи, и его ценность безнадежно упала. Атос, не колеблясь, продает его, чтобы обеспечить обмундирование себе и д’Артаньяну (XXXVIII).

Д’Артаньян ценит подаренный ему королевой перстень с алмазом тоже не за его большую стоимость. Он надеется, что по этому перстню королева когда-нибудь узнает того, кому она обязана возвращением подвесок Но вот нужны деньги, чтобы отправить посланца в Лондон к лорду Винтеру с предупреждением о кознях Миледи. Военный совет четверых друзей, собравшийся на бастионе Сен-Жерве под Ла Рошелью, постановляет, что, «поскольку этот перстень получен не от возлюбленной и, следовательно, не является залогом любви, д’Артаньян может продать его» (XLVII). д’Артаньян легко соглашается с таким решением: в конце концов он спокойно может расстаться с платой за спасение чести королевы. А вот записку кардинала, дающую возможность защитить друзей в критический момент, Атос не согласился бы отдать, «пусть даже его осыпали бы золотом».

Кстати, у Дюма тоже была ценность, с которой он никогда не расставался, распродавая имущество и меняя дома. Правда, это была не фамильная шпага, а полотенце, обагренное кровью умирающего герцога Фердинанда Орлеанского.

Отрицание абсолютной ценности денег все же не превращается у Дюма в протест. Неизбежную часть жизни надо уметь освоить. д’Артаньян, старея, пускается на разные ухищрения, чтобы разжиться имуществом, а другой любимец писателя — Шико — заводит себе личную казну, спрятав ее в балке своего парижского дома. «Шико вовсе не был скуп, долгое время он даже отличался мотовством, но к нищете он испытывал отвращение, ибо знал, что она свинцовой тяжестью давит на плечи и сгибает даже самых сильных» («Сорок пять». Ч. I, XVIII).

Поэтому, отправляясь с миссией в Беарн, Шико заботится об остающейся в Париже тысяче золотых экю и просит соседа присмотреть за ними, однако брать их с собой ни за что не хочет, ведь «человеку недостает легкости и решимости, когда в дороге он пытается спасти не только свою жизнь, но и кошелек». Жизнь всегда была для Шико большей ценностью, чем деньги.

А вот барон Данглар, даже на пороге смерти, цепляется за свои деньги. Но все же — кто бы мог предположить! — суровое испытание заставляет в конце концов и его прийти к переоценке ценностей. Свое credo Данглар излагает в сцене, когда Альбер, подозревающий его в желании разоблачить тайну графа де Морсер, требует удовлетворения. Данглар испуган и в доказательство своей незаинтересованности в бесчестии графа восклицает: «К чему мне была огласка? Какое мне дело до чести или бесчестия господина де Морсер? Это ведь не влияет ни на повышение, ни на понижение курса» («Граф Монте-Кристо». Ч. V, X).

Однако постепенно потеряв все свое состояние, дочь, репутацию и, наконец, чуть не умерев от голода, Данглар начинает по-новому смотреть на жизнь: «… он, который уже так давно забыл о Боге, стал думать о нем» (Ч. VI, XIX), он впервые назвал злом то, что раньше считал лишь путем к выгоде… И в этом осознании — его спасение.

Сам Монте-Кристо тоже не обожествляет денег. Они не являются для него абсолютной ценностью ни тогда, когда, будучи юным моряком, он возвращался из далекого плавания к отцу и красавице Мерседес (деньги были нужны для того, чтобы обеспечить спокойную старость старика Дантеса), ни тогда, когда в его руки попали сокровища кардинала Спада (эти сокровища должны были помочь графу исполнить роль Провидения в отношении бывших врагов и друзей). Таинственный герой легко расстается с богатством: он дарит Моррелю и Валентине свой остров, специально проигрывает Максимилиану крупную сумму, чтобы дать тому возможность купить понравившегося коня, дает приданое и Жюли, и Валентине, деликатно обеспечивает небольшой суммой покинувшую дом графа де Морсер Мерседес; он никогда не скупится и в собственных ежедневных расходах, ибо главное — не терпеть никаких неудобств. Смысл жизни графа Монте-Кристо, да и смысл самого романа отнюдь не в восхвалении денег. Тем более забавно, что у кого-то могло после чтения романа остаться в памяти только баснословное состояние Монте-Кристо, а вся философская подоплека истории прошла стороной. Тем не менее такое случалось. Позволю себе цитату.

«Что ж у вас осталось от этой суматохи воображения, от этих судорог любопытства? Какой образ, исполненный художественной красоты, удержался в вашей памяти? Какие сцены, разительные по своей жизни, простоте и истине, напитали вашу душу плодотворными впечатлениями? Что вынесла она из этих терзаний алчности, корыстолюбия, тщеславия, зависти, из этих беспрестанных применений к себе самому: ах, если бы я был Монте-Кристо, ах, если бы мне выйти замуж за Монте-Кристо? На каком слове, на какой мысли задумались вы, погружаясь во внутреннее значение страстей, чувств, человеческой судьбы? Вы ничего не помните; кроме того, что Монте-Кристо богат, чрезвычайно богат».

Таково мнение о романе «Граф Монте-Кристо» русского публициста Н. Ф. Павлова. Выше приведен фрагмент из его обличительной статьи «Вотяки и г-н Дюма», опубликованной в «Русском вестнике» в 1858 году (т. 16, № 8). Напрашивается предположение, что г-н Павлов либо сам не читал романа, либо с очень уж большим неуважением относился к своим читающим соотечественникам. Впрочем, об отношении русской критики, как правой, так и левой, к Дюма и его творчеству мы еще поговорим. Пока же лишь отметим, как опасно было бы составить себе представление о романе «Граф Монте-Кристо» по вышеприведенному, так сказать, публицистическому анализу. А ведь на основании подобных высказываний нередко делают вывод о том, что Дюма — «писатель второго ряда» и т. п.