Дева Баттермира - читать онлайн книгу. Автор: Мелвин Брэгг cтр.№ 29

Гибель его была фантастической. Как-то раз в середине лета, после долгой работы с раннего утра, он позавтракал и лег вздремнуть, прислонившись головой к валуну. И когда внезапно разразилась гроза, именно в этот валун попала молния. От удара камень — как утверждали местные жители — перевернулся и сломал Уильяму шею.

С того самого дня Китти не желала покидать лес.

Сначала отец пытался ее увещевать, однако она, оставаясь совершенно непреклонной, словно бы ожесточилась против мира. И как ни следили за ней родители, Китти снова и снова убегала в лес, как только выпадала малейшая возможность. Им и самим стало невмоготу видеть ее заплаканное личико да слышать беспрестанные рыдания. И наконец они отпустили ее. Мать сочла, что горе повредило рассудок дочери, и теперь, не видя ее, даже испытала некоторое облегчение. Но вот отец, не пережив горя, свалился от какой-то совсем уж пустяковой болезни, с которой прежде справился бы в два счета. С тех самых пор Китти осталась жить в лесу. Далеко в холмах, вверх по долине от Баттермира и Лортона, она никогда далеко не уходила от того злополучного валуна, что послужил причиной смерти ее нареченного.

Когда Мэри исполнилось пятнадцать, отец взвалил на ее плечи целый ряд обязанностей по работе в гостинице, и именно тогда капитан Бадворт, сам того не ведая, принес девушке немало неприятностей своей изданной книгой. Мэри, желавшая найти уединение, стала регулярно, каждую пятницу, рано утром, навещать несчастную женщину. Мистер Фентон одобрял подобную благотворительность, к тому же мать тоже поддерживала дочь в этой христианской добродетели. Почти десять лет; около пятисот визитов; и все это время, стараясь быть вежливой и учтивой, Мэри так и не решилась задать те вопросы, которые не давали ей покоя. Какой он был? Как сильно они любили друг друга? Что Китти почувствовала, когда увидела его мертвым? А не задумывалась ли она над тем, что такая глубокая печаль, поселившаяся в ее израненном сердце, уж слишком безутешна, ни одна память не способна вынести такое?

Лицо пожилой женщины, внешне схожей с цыганкой, было смугло и гладко, точно покрыто глянцевым лаком. Она сидела перед своим вигвамом, с заросшей дерном крышей, как невесть откуда взявшаяся скво. Густая грива каштановых волос, заплетенная в небрежную косу, была сложена на затылке и кое-как завязана бечевкой. Большие глаза цвета незабудок смотрели на Мэри только в те короткие мгновения, когда Китти думала, будто за ней никто не наблюдает. Все же остальное время взор ее был устремлен в пустоту. Ее маленькое, сухое тело, такое ловкое и приспособленное к жизни среди сурового леса, била мелкая дрожь. Всякий раз Китти не могла сдержать волнения, когда ощущала неподдельный интерес со стороны другого человека, тем более, что ей редко доводилось оставаться в компании приятных людей. Время от времени она улыбалась Мэри, обнажая при этом несколько редких, сгнивших до черноты зубов, которые, однако же, нисколько не уменьшали очарования ее чисто девичьей застенчивости. Эта улыбка совершенно покоряла Мэри. И в самом деле, здесь, с Китти, на краю леса, она чувствовала такое облегчение, забывая о собственных бедах, что купалась в этом чувстве, точно в своем тайном водоеме на холме.

Беседовали они о деревьях. О них Китти знала все, как, впрочем, и о живности, водившейся в здешних краях. Китти с воодушевлением рассказывала о новых берлогах, о лисице, которая укусила за ухо щенка, о сове, схватившей крысу. Поведала она и о том, что слышала вой волка, хотя уже давно было известно: последнего волка в Англии убили несколько лет назад в сорока милях к югу, рядом с заливом.

Одного лишь присутствия Мэри было довольно старой женщине, о большем она и не мечтала. Она ничего не желала слышать ни о каких деревенских сплетнях и новостях. Мэри лишь однажды упомянула о Томе, догадываясь, что его столь нежданная женитьба не вызовет никакого интереса у Китти. Сторонний наблюдатель, питая даже самые искренние симпатии к этому несчастному существу, тем не менее наверняка назвал бы ее старой каргой. Однако ж Мэри знала ее куда лучше всех прочих. В ее представлении голос Китти звучал столь же естественно и гармонично, как журчание стремительного потока, шелест ветра, как те звуки, что носились над долиной по ночам. И все же, несмотря на все свои странности, Китти была обычной женщиной, когда-то, в стародавние времена, молодой и красивой, как сама Мэри. У нее был избранник, а затем случилось несчастье, и она, потеряв любимого, нашла в себе силы жить дальше, сохраняя в душе верность своему суженому. Эта одетая в лохмотья старуха пробуждала созвучные струны в душе юной подруги.

— Ты берешь для нее табак из моих запасов, ведь так? — Этими не слишком приветливыми словами отец встретил Мэри по возвращении. Девушка тут же во всем созналась. Джозеф хотел уж было по привычке отругать ее, но на сей раз сдержался. Он и без того с каждым годом все больше опасался, что его сокровище вскорости ускользнет от него. Свадьба Элис стала для него самой неожиданной и желанной отсрочкой.

— Она всю свою жизнь терпела сплошные невзгоды, — заявила Мэри в ответ. Ее недомолвки выводили его из себя и даже пугали.

— К нам прибыл прекрасный молодой джентльмен со своей леди, приехали они в легком экипаже и сейчас отдыхают в гостиной, пьют чай. — Он помолчал, его снедали муки совести от того, что он вот так беззастенчиво выставляет ее на всеобщее обозрение. — Ты не могла бы сходить и узнать, не угодно ли им чего-нибудь еще? Я не без основания полагаю, что они прибыли сюда с такой поспешностью, дабы полюбоваться на Красавицу. — И он улыбнулся с мягкой хитрецой, которая давным-давно уже перестала действовать на Мэри. Однако на сей раз она вдруг ощутила щемящий стыд.

Она подчинилась, испытывая в душе отвращение. С каждым днем Мэри все больше и больше ненавидела ту роль, которую ей уготовили, груз, который невыразимой тяжестью ложился ей на плечи, ведь для приезжих она превратилась в достопримечательность, выброшенную на берег и задыхающуюся Рыбку.

Его меланхолия была жестокой и удручающей. В те времена существовали личности, которые пестовали собственную меланхолию, дабы придать себе весомую значимость. Однако хотя Джон Август даже пытался подтрунивать над собой, надеясь, что его уныние именно такого свойства, на него и в самом деле навалилось настоящее отчаяние от безысходности. Он пытался заглушить его смесью вина и опия, но и это обычно весьма действенное средство нисколько не помогало.

Он попробовал проследить причины теперешнего приступа, который, как и все предыдущие, казался ему самым ужасным и безнадежным. Может статься, что, вычислив причину и вскрыв ее, он сумеет начать процесс излечения. На сей раз ему пришлось заглянуть глубоко в прошлое и восстановить события своей поездки, вплоть до того злосчастного вечера, когда он флиртовал со служанкой в гостинице. Он напрочь изгнал ее имя из собственной памяти и запретил его вспоминать. Холодная ведьма, решил он для себя, ведьма, которая никогда не познает пресыщения в этом мире. Она будто бы заронила в него зерно безучастия, и этот жесточайший приступ меланхолии наступил как искупление за тяжкий грех.

Ему хватило сил задумать бегство. Дочь Баркетта запряжет для него лошадь, и он отправится верхом на восточное побережье Дервентуотера в Лодор на плавучую пристань. Ее отец сядет на весла и переправит его через озеро, и уж там они закинут пару удочек, чтобы легкая поклевка подняла ему настроение.