Кью - читать онлайн книгу. Автор: Лютер Блиссет cтр.№ 88

— Пока ты будешь считать, твои люди могут заняться погрузкой.

Достаточно одного кивка, и пара пиратов нехотя поднимает первые бочки и начинает неуклюже шагать по тропе.

Чайка кричит у нас над головой.

Крабы заползают под остов старой лодки.

Солнце начинает разгонять утренний бриз.

Абсолютное спокойствие.

Ван Брахт заканчивает подсчеты:

— Здесь достаточно, дружище.

С силой сжимаю обе рукоятки:

— Неправда. Тут меньше половины того, что вам причитается. — Мгновенное колебание: они не видят пистолетов пол плащом. — Награда за поимку Герта из колодца в десять раз больше.

Я не даю ему времени пошевелиться — стреляю прямо в лицо.

Остальные возвращаются бегом с обнаженными мечами. Двое против одного… Засыпаю порох в разряженный пистолет, забиваю пули, снова порох, утрамбовываю его поршнем, оттягиваю собачку… Они всего в нескольких шагах с оружием наперевес… Глубокий вдох, не дрожать… Целюсь в движущиеся конечности: два выстрела звучат почти одновремен но, первый валится к моим ногам, второй падает, его пистолет стреляет… Возможно, я уже мертв, но мой призрак вытаскивает короткий меч и засаживает его ему в горло.

Хрип.

Тишина.

Я стою на том же месте. Смотрю на чаек, которые возвращаются, чтобы вновь рассесться на пляже.

Бочки приходится грузить самому.

* * *

Роттердам, 21 июля 1534 года

— С этими будет пятьдесят.

Адриансон заканчивает проверку, потом протягивает мне перечень груза:

— Пятнадцать аркебуз, десять бочек пороха, восемь бочек свинца. И десять тысяч флоринов.

— Нам понадобятся две повозки. Рейнард дал тебе пропуска?

— Вот они. Он говорит, их не отличишь от настоящих — на них печать, какую ставят в Гааге.

— Они послужат нам до границы. Потом придется придумать что-то еще. Надо выехать как можно раньше. Придется останавливаться еще в Нимвегене и Эммерихе, и я не знаю, надолго ли мы там застрянем. Путь будет долгим, придется избегать самых прочесываемых дорог.

Коновал предлагает мне свернутый в трубочку сушеный табачный лист, присланный из Индии, и рассказывает, что научился курить у голландских торговцев. Испанцы называют их cigarros, от них исходит запах другого мира, хижин, кожи и зеленого перца. Ароматный привкус — от него остается приятное ощущение во рту.

Мы валимся на койки, предложенные братом Магнусом, проповедником баптистской общины Роттердама. Его стол скуден, но щедрость в отношении нашего дела позволяет простить ему полное отсутствие пиршеств.

Мы выпускаем дым, закручивающийся, подобно нашим мыслям, и он еще долго остается висеть в воздухе в комнатушке, приткнувшейся на чердаке.

Здешние братья — слабые люди. Они восхищаются Мюнстером и пожертвовали нам золотые горы, причем буквально. Но они не станут дразнить власти восстанием: они привыкли исповедовать свою религию тайно, на ночных собраниях и совместных чтениях Библии. Я не нашел в них боевого духа, на который, признаюсь, рассчитывал, но их щедрость и уважение к нам вполне компенсировали его отсутствие.

Трудно в чем-то их обвинить: в крупных торговых городах все совсем по-другому, нежели в наших немецких городах-государствах. И здесь тоже прибавилось испанцев — значит, император заправляет и у них в доме.

Я открыл, что и здесь существует партия недовольных, несколько бунтующих братьев, которые хотели бы последовать нашему примеру. Но они малочисленны и неопытны, и у них нет настоящего вождя. Оббе Филипс, давно отрекшийся от своего апостола Матиса и делающий вид, что всегда придерживался той же умеренной линии, что и сегодня. Потом, есть еще молодой Давид Йорис из Делфта, блестящий оратор, которого наш хозяин считает самым многообещающим лидером. Кажется, судьба будущего движения во многом зависит от него. Его мать стала одной из первых баптистских мучениц, обезглавленных в Гааге, когда Давид был еще ребенком. Он разыскивается по всей Голландии как особо опасный преступник, так что встретиться с ним чрезвычайно трудно. У него нет определенного местожительства, он постоянно пребыва ет в бегах и появляется то там, то там, часто под фальшивыми именами, даже среди братьев и соратников, из страха перед предательством. Кажется, ему не претит ограбление церквей, но он, как и Филипс, яростный противник насилия.

Положение далеко не стабильное, но, скорее всего, выль ется лишь в реки красивых слов.

Между тем мы завтра снова отправляемся в путь, в обрат ном направлении, с нашим драгоценным грузом, который придется держать подальше от дорожных постов и от княжеских глаз. Надо посетить еще две общины. В Мюнстер мы вернемся только через месяц.

— Спокойной ночи, Петер.

— Спокойной ночи, капитан.

Мюнстер, 1 сентября 1534 года

Он показывается из-за горизонта, мрачный и угрюмый. Холодный ветер швыряет в лицо снег, заставляя постоянно щурить глаза. Я различаю черный силуэт на равнине, дамбы на Аа, крепостную стену, фонари стражи — единственные звезды в непроглядном мраке ночи.

Мы погоняем лошадей, чтобы сделать последний рывок, промокшие, изнуренные. Адриансон на второй телеге следует за мной по пятам — вопреки всему, мы добрались. Колеса разбрасывают грязь с дороги, мы едем медленно, но все же приближаемся к цели. Вдали на севере я отчетливо различаю черный ряд укреплений: земляные валы фон Вальдека стали непреодолимым барьером, перекрывшим подъезд к городу и пути к отступлению.

— Что-то не так.

Голос кузнеца теряется в шуме дождя: он прав, необычное тревожное ощущение клещами сжимает мой живот изнутри — это предчувствие страшной катастрофы.

— Колокольни, Герт… башни. Куда они подевались?

Вот чего не хватает. Город стал плоским. Пушки епископа не бьют так высоко и так далеко. Что же случилось с колокольнями?

Не от ночного холода дрожат мои руки и ноги: невидимая рука все сильнее сжимает внутренности.

Мы представляемся охране Людгеритора. Мне не знаком ни один стражник, нет, возможно, знаком один, похоже, это сапожник Хансель, но одряхлевший, седой.

— Хансель, это ты?

Бегающий взгляд, как у преступника.

— С возвращением, капитан.

Я хлопаю его по спине:

— Что, черт возьми, случилось с башнями Мюнстера?

На лице виноватое выражение, глаза потуплены, ответа нет. Я протягиваю ему руку, одновременно пытаясь справиться с паникой, подступающей к горлу:

— Хансель, расскажи мне, что случилось.

Он освобождается от моей хватки, как вор, стоящий перед судом:

— Не стоило вам уезжать, капитан.