Кью - читать онлайн книгу. Автор: Лютер Блиссет cтр.№ 44

Я киваю, не совсем понимая, что делаю.

— Спасибо. Я буду тебе благодарен всю свою жизнь.

Запоздало и тупо реагирую на его спешку:

— Как ты намерен покинуть город?

Он указывает на одного из своих компаньонов:

— Огород за домом Карла — как раз под стеной. Воспользовавшись лестницей, мы, с наступлением темноты, сможем сделать это. Придется бежать по полям всю ночь. Я найду способ дать тебе знать, что я добрался до Базеля живым и здоровым.

Он целует дочь и крошечного Натана. Обнимает жену и шепчет ей что-то на ухо: невероятная сила по-прежнему не дает ей плакать.

Я провожаю его до лестницы.

Последнее прощание:

— И да защитит тебя Господь.

— И да осветит Он тебе путь в ночной тьме.

Братья подбадривают его, и его тень быстро исчезает, карабкаясь вслед за ним вверх по лестнице.

Антверпен, 4 марта 1538 года

— Больше я никогда не видел его. Уже много лет спустя до меня дошли слухи, что в конце того же года он умер в Базеле от чумы.

В горле у меня пересыхает, но со временем все слабеет, даже тоска.

— А его семья?

— Их всех приютили в доме брата Якоба Дашера. Гута схватили 15 сентября, это я еще помню. О своей дружбе с Томасом Мюнцером он рассказал лишь после того, как его долго пытали. Он умер глупейшим образом — так же глупо, как и жил. Попытался бежать, устроив пожар в погребе, где его заперли, чтобы стражники поспешили открыть камеру. Но никто не удосужился это сделать: он умер, задохнувшись от дыма после того, как сам же и развел огонь. Леопольд, самый умеренный из братьев, оказался и самым крепким орешком: он ничего не признал и никого не выдал. Его пришлось отпустить, но он был изгнан из города со всей своей сектой, мне удалось присоединиться к ним. Я покинул Аугсбург в декабре двадцать седьмого, чтобы больше никогда туда не возвращаться.

Элои — темный силуэт в кресле за массивным сосновым столом.

— И куда же ты тогда направился?

— В Аугсбурге я узнал, что мой старый товарищ по учебе живет в Страсбурге. Его звали Мартин Борхаус по прозвищу Целлариус. Когда я писал ему с просьбой о помощи, я знал, что он окажется истинным другом. — Стакан снова полон: это поможет мне все вспомнить или напиться пьяным, что, впрочем, не слишком важно.

— Итак, ты отправился в Страсбург?

— Да, в баптистский рай.

Страсбург, Эльзас, 3 декабря 1527 года

Каблуки привратника стучат у меня над головой, когда мы проходим в дом. Анфилада просторных залов, где скрещиваются взгляды персонажей, изображенных на холстах и гобеленах, а безделушки самых разных форм и из всех возможных материалов теснятся на блестящем дереве и мраморе роскошной мебели.

Меня приглашают расположиться на диване между двумя большими окнами. Занавес едва скрывает роскошные формы лип в парке. Привратник снова проходит наверху в своих черных туфлях, стучится и появляется с другой стороны двери. Голос мальчика нудно твердит странные звуки, которые я тоже, как помнится, зубрил еще в школе, когда учил древние языки.

— Господин, посетитель, которого вы ожидали, прибыл.

В ответ — скрип отодвигаемого стула по полу и слащавый голос, торопливо прерывающий слова школяра:

— Хорошо, очень хорошо. Сейчас я отойду на минуточку, а ты в это время повтори эвристические и саркастические парадигмы, ладно?

Он останавливается прямо против дверей — выход опытного актера:

— В лучшем месте и в лучшее время, не так ли?

— Надеюсь на это, друг мой.

Мартин Борхаус, прозванный Целлариусом, один из тех людей, с которыми я никогда не думал встретиться снова. До меня доходили слухи о его назначении наставником детей высшей знати, и я был уверен, что наши пути никогда не пересекутся.

Он, напротив, утверждает, что всегда надеялся на нашу встречу, а когда переехал в Страсбург — на то, что она состоится именно здесь. Он говорит, что студенты, заполнявшие аудитории Виттенберга, преисполнившись большими симпатиями к Карлштадту, чем к Лютеру и Меланхтону, покинули этот город, переехав в Эльзас. И сам Карлштадт тоже.

Он говорит о Страсбурге с необыкновенным энтузиазмом, пока мы проходим мимо достраивающейся части собора, направляясь к месту моего будущего проживания. Он описывает его как город, где никого не преследуют за убеждения, где ересь превращается в увлечение и главную тему для обсуждений в лавках и в гостиных, если она основана на блестящей аргументации и безупречной морали.

Повозка, везущая куски песчаника, с трудом продвигается по мощенной булыжником площади. Колокольня у собора Богородицы — самое высокое и внушительное здание, которое мне доводилось видеть за всю свою жизнь. Она расположена с левой стороны фасада, а еще через несколько лет ее близнец справа удвоит величие этого необыкновенного здания.

— У печатников, — вещает Целлариус, — нет проблем с публикацией самых последних рукописей. «Благословением Гутенберга» мы называем их привилегии перед многоуважаемыми коллегами из других регионов. Ибо именно здесь отец книгопечатания открыл свою первую типографию.

— Мне очень хотелось бы посетить ее, если это возможно.

— Конечно же, но вначале нам необходимо заняться более важными делами. Этим вечером ты обязательно должен познакомиться с собственной женой.

— Моей женой? — изумленно переспрашиваю я. — Я женат, а никто не удосужился сообщить мне об этом!

— Урсула Йост, девушка, вскружившая головы половине Страсбурга. Ты, Линхард Йост, — ее муж.

— Ладно, дружище, давай разбираться по порядку. Мне приятно узнать, что она роскошная женщина, но, прежде всего, кто этот Линхард Йост?

— Ты писал мне, что хочешь пожить спокойно, сменить имя, чтобы ищейки навсегда потеряли твой след? Доверься Мартину Борхаусу: теперь я стал мастером в подобных вещах. Страсбург полон людей, которые хотят замести свои следы. Ко всему прочему, Линхарда Йоста никогда не существовало, и это все значительно упрощает. Урсула тоже не замужем, хотя, едва прибыв в город, объявила себя замужней дамой.

— И почему, если мне будет дозволено спросить тебя?

— По множеству причин, — отвечает Целлариус с тем же выражением, с каким объяснял мне суть учения святого Августина. — Женщину, путешествующую в одиночестве, большинство в городе сочтет ведьмой, в то время как она предпочитает не слишком обращать на себя внимание: я даже не знаю, действительно ли ее зовут Урсулой. К тому же благородный господин, в доме которого она гостила вплоть до последнего времени, начал оказывать ей чересчур пристальное внимание, делая сомнительные предложения…