Пророчество Корана - читать онлайн книгу. Автор: Хесус Маэсо де ла Торре cтр.№ 71

Молчаливая процессия сначала посетила пустовавшее теперь помещение послушниц, место ночных оргий, которое внешне выглядело приютом крайнего смирения и молитв; здесь судья в первую очередь пожелал рассмотреть акушерское кресло — сооружение, снабженное ремнями и всякими жуткими шарнирами. На нем ворожея избавляла от бремени послушниц, оказавшихся в интересном положении. Здесь также, судя по показаниям молодого Гусмана, те беззастенчиво удовлетворяли свою разнузданную похоть. Яго, разглядывая это искусное приспособление, подумал, что оно чем-то напоминает пыточное колесо инквизитора из Авиньона.

— Только из-за одного этого предмета колдунья должна была бы взойти на очистительный костер, — вырвалось у главы церковной общины, и он перекрестился.

Потом, молчаливые и задумчивые, они пошли за комендантом по направлению к водоему, пересекли двор с могильными плитами, заросшими травой и сухим колючим кустарником, — здесь по-прежнему царили беспорядок и запустение.

У Яго забилось сердце, да и Церцер явно волновался. Неужели они дожили до дня, когда будет раскрыта тайна Дар ас-Суры? Тут Яго, привлеченный любопытным и непонятным зрелищем, тронул Церцера за руку.

— В чем дело, Яго? — спросил тот, и оба остановились в растерянности.

— Там, у колодца, мастер! Пойдемте посмотрим! — сказал молодой человек.

Прямо на бадьях ветхого водоподъемника висели обрывки обгоревшего пергамента, вокруг был пепел, фитили, черные обуглившиеся куски бумаги. Яго, не обращая внимания на остальных, подошел и оторопело стал копаться в сотнях листов, вырванных из манускриптов и антикварных книг, разбросанных по земле, разорванных в клочья и сожженных. Он с ужасом разглядел кое-где тексты на греческом, арабском, латыни и даже кастильском языках. Кто мог совершить подобное варварство? С какой целью? Как восполнить теперь потерянные знания, так безнадежно, непоправимо уничтоженные? Может быть, в Дар ас-Суре случился пожар, а они не знали об этом? Красный от гнева, он поднял глаза, требуя объяснений у матери аббатисы, но за нее с простодушной заносчивостью ответил Альвар, управляющий:

— Что вас так удивило, мастер Фортун? А-а, эти трубки для фейерверка? В другие годы мы использовали речной тростник, но на этот раз берег оказался заболочен и мы использовали эти свитки, которые пропадали здесь, в этом строении. Они отлично послужили для запуска «китайских огней», потому что другие были из овечьей шкуры и даже из шкуры молодых бычков. Этим мы нашли замечательное применение, не так ли, сеньор? — И он разинул свой страшный беззубый рот.

Яго посмотрел на него, не пытаясь скрыть гнева, и, нагнувшись, попробовал подобрать один к другому куски пергамента, покрытые мусульманской росписью. Но это было бесполезно. На обгорелых фрагментах проглядывали искромсанные и изувеченные огнем ученые фразы Авиценны, Макалы, Диоскорида, Евклида. Врач зарычал от ярости. Тут же валялись отрывки из Codex Argenteus [172] , латинских палимпсестов, арабских миниатюр, византийских манускриптов и даже египетских папирусов — все это, с почерневшими от китайского пороха вычурными буквами и росписью, было раскидано в грязи в хаотическом беспорядке. Все из-за таких болванов, как этот управляющий и эти монашки, что в течение нескольких поколений либо жгли рукописи как бесполезные, либо соскребали с них текст, чтобы записывать на них свои песнопения. Яго был в отчаянии, но старался умерить свои эмоции, заподозрив, что уже, наверное, ничего стоящего не удастся найти из книжной сокровищницы султана и поэта аль-Мутамида.

«Какая глупейшая и бессмысленная катастрофа из-за обыкновенного тупого невежества».

— На любом этапе человеческой истории всегда находится какой-нибудь варвар, готовый вот так распорядиться результатами кропотливой ученой работы, — сказал Церцер.

— Невозможное и непростительное варварство, — вырвалось у Яго. — Господи, вразуми же свою паству!

— Нам нужно поторопиться, мастер Фортун, — напомнил дон Лопе, озабоченный своей целью, которая, собственно, и привела сюда комиссию.

В полном смятении чувств Яго потащился следом, спустился со всеми по мокрым ступеням, а перед глазами так и лежали грудой те обугленные остатки библиотеки. Эхо шагов под сводами подземного водоема и плеск воды тем не менее вывели его из задумчивости. Управляющий открыл засов решетки на входе в помещение, которое Яго и Церцер принимали за Дар ас-Суру, и они прошли под знак, который им был известен как «рука Фатимы». Церцер при этом тронул рукой пиктограмму, которая была похожа на раскрытый цветок, а у Яго, несмотря на холод, вспотели руки. Они с трепетом всматривались вглубь, словно находясь в священном аванзале Святая святых храма Соломона. Их глазам открылось то, что не погибло под грузом времени, от плесени или глупости смертных: хранилище тайн султана и поэта, многоголосое собрание древних манускриптов, былого форпоста мировых знаний.

Отнюдь не пышное помещение имело форму раковины, которая расширялась сразу за колонной из красного порфира с барельефом двух газелей, обращенных друг к другу; раковина — таинственный символ мусульманского знания, которое «имеет форму морской раковины». Эта загадочная фраза султана и поэта, сказанная перед смертью, сразу всплыла в памяти Яго.

Аль-Мутамид хранил в подземелье свои самые ценные книги, здесь мог находиться и его личный экземпляр Корана — почему бы и нет? Он должен был построить это хранилище для того, чтобы убрать свои мудрые книги подальше от глаз альморавидов, известных поборников чистоты ислама; простая архитектура нисколько не наводила на мысль, что помещение составляло часть великолепных залов Дар ас-Суры, в которых выступали лучшие поэты того времени и где составляли свои гороскопы астрологи. В конце концов он был вынужден закрыть его, чтобы спасти от разгрома, а потом, спустя два века, король Альфонс Мудрый позволил вынести отсюда несколько томов, хотя хранилище ревностно охранялось деспотичным своеволием монахинь, набожных и ограниченных. «Подумать только: все это время самые ценные научные тома хранились будто в глиняном чане посреди океана!»

Однако здесь их ожидало разочарование; то, что уцелело, находилось в полнейшем беспорядке. Здесь царил хаос. Полки зияли страшными пустотами, свидетельствовавшими о том разорении, которым подвергалось хранилище многие годы. Церцер расставил факелы и фонари так, чтобы можно было работать — при этом крысы спешно покинули помещение, — и начал просматривать оставшееся, откладывая, словно добросовестный учитель, то трактат Гиппократа, то труд по математике или то, что осталось от описания Страшного суда багдадским Самарканди.

После добросовестных, но не слишком результативных поисков он пожаловался, что из библиотеки, похоже, исчезли все книги по медицине, принадлежавшие эмиру, хотя был в наличии труд аль-Фараби «Идеальный город» и «Quatripartitum» Птолемея [173] , которые избежали гибели. Это вызвало у него такую радость, будто ему удалось раскопать половину Александрийской библиотеки. Однако, как он ни надеялся, здесь не оказалось ни «Планетария», ни «Трактата о неизлечимых болезнях», ни «Медицинской материи». С помощью этой последней книги он хотел наладить преподавание в больнице Арагонцев.