Пророчество Корана - читать онлайн книгу. Автор: Хесус Маэсо де ла Торре cтр.№ 34

В свите были примас Толедо, приоры орденов Сантьяго, Калатравы и Алькантары, а также знаменосец с королевским штандартом, военачальники, внушавшие невольный страх своими нагрудными щитами и кольчугами, а также грубыми шрамами, обретенными в прошлых войнах, отметинами мужества и бесстрашия в былых кампаниях Саладо, Альгесираса и Тебы. В народе раздавались крики — пожелания расправиться с маврами:

— Разбейте им головы! Дерите с них шкуры заживо, с этих мерзких иноверцев!

Голоса собравшихся громко славили короля, который отвечал им, поднимая руку в рыцарской перчатке. В латах из Падуи, верхом на болонском скакуне, он был охвачен искренней яростью против неверных. Всем был виден его благородный и пламенный взгляд, с которым он мог равно петь сладкие и прочувственные песни своей безоглядно любимой донье Элеоноре. Как же истово обожала Севилья своего повелителя с орлиным, страстным и умным взглядом!

— За Кастилию, дона Альфонса и крест! — воскликнул дон Васко, магистр обители Святого Иакова.

Матери и невесты со слезами на глазах прощались со своими мужьями и женихами, крестьяне, пришедшие из окрестных селений, встав на колени, молили о небесной милости к своим военачальникам. В двух лигах [82] отсюда на поле Таблады их ждал основной костяк войска: рекруты с севера, опытные отряды арбалетчиков, прожженные наемники «Банды морисков», военная техника, механики и двухколесные повозки с мародерами и маркитантками — непременными бедовыми спутниками армии.

Прозвучали военные рожки, войско двинулось в путь.

Сопровождаемая криками толпы, цокотом копыт, бряцанием оружия, дрожащими звуками туб и тамбуринов, кастильская рать прошла через ворога Минхоара и стала пропадать в облаке пыли, в котором скрылся и городской штандарт с лозунгом «Правь, Севилья!», который нес бравый Алонсо Коронель, старший алькайд. А в толпе оставшихся поползли толки

О том, как сложится битва с мусульманским войском Гранады.

— Святая Мария, помоги им! — взывали монахи.

— А что, если их разобьют? — говорили между собой обыватели, боявшиеся голода, который непременно сопровождает проваленные кампании и разбитое войско. Однако общий настрой был таков, что еще до праздника святого Иоанна ратники вернутся с победой, отвоевав скалу у гранадских иноверцев.

Между тем заморосил легкий дождь, усиливая резкий запах конницы, мокрой кожи и гнилой соломы, и толпа поспешила рассеяться.

В это время в усадьбе адмирала слышалось лишь томное перешептывание, царила тягучая расслабленность, а за запотевшими стеклами слышался монотонный и настойчивый шум дождя, словно перезвон персидских цимбал.

Алтарь и изображения святых в церквях были украшены лиловыми тканями.

В проповедях священники призывали отмечать последние дни Великого поста крестными ходами, строгим воздержанием и особенным прилежанием, поскольку при осаде крепости Гибралтар, по сообщениям гонцов, уже взято в клещи назарийское войско и совсем недолго оставалось до момента, когда христианское знамя станет развеваться над башнями Пролива.

Небесный свод неторопливо и тихо развернул ясный голубой веер, сдвинув в сторону скучные зимние тона, и сады, пропитанные влагой, накинули свежее зеленое покрывало. Ласковое солнце растопило изморозь, наполнив площади теплом, что тут же надоумило хозяек вытащить во дворы ткацкие станки, прялки и пяльцы, чтобы отдохнуть наконец от жаровен и печей. Чарующий свет окрашивал пальмы, гранатовые деревья и мирты в необыкновенные краски, предрекая мягкую, теплую весну.

В воскресенье 1 марта Яго проснулся в приподнятом настроении. Фарфан приготовил ему камзол из тафты, побрил, подправил усы и бородку, помог надеть туфли с серебряными пряжками; сам он набросил плащ карминного цвета и надел берет с пером. Наслаждаясь теплынью, они пошли вверх по улице в сторону собора на воскресную мессу, чтобы потом до полудня прогуляться по окрестностям.

Целый поток монахинь и потомственных дворян влился в толпу прихожан, заполнивших молельню церкви Святого Распятия, с нетерпением ожидая конца мессы. Празднично наряженные дамы, вдовы в черном, девушки на выданье и просто незамужние прогуливались после мессы вокруг кафедрального собора, останавливаясь и соревнуясь в остроумии возле продавцов орехового печенья и фисташек и всячески стараясь продемонстрировать свои прелести мужчинам и юношам, в надежде подыскать себе пару.

На выходе из храма их поджидал Исаак в блестящей тунике из шелкового «сети», чтобы в компании с Яго пофлиртовать с девушками. На этой прогулке молодых хирургов и Фар-фана разыскал слуга врача Церцера и передал Яго записку с предложением отобедать с ним в его роскошной усадьбе. Молодой человек извинился перед Исааком и углубился в узкие улочки квартала.

Яго был доволен приглашением, потому что усадьбу, находившуюся в монастыре, посещать было приятно. Когда-то она принадлежала высокому сановнику, кади мусульманской Исбилии, и пользовалась привилегией иметь проточную воду, подведенную от акведука Кармоны. Тенистые сады, мраморные фонтаны, каналы, розовые плантации и арки, отделанные под мрамор, услаждали душу и давали ей отдохновение. Там были беседки летние и зимние — свидетельство былого величия, банный зал в римском стиле, с мраморными статуями Аполлона, Венеры, Дианы-охотницы и прочих божеств, покорявших посетителей неувядаемой красотой.

Его встретил добродушный Бер Церцер, дружески пожал руку.

— Сегодня ты познакомишься с новыми людьми, которые должны тебе понравиться, Яго, — тут же заявил он.

— Им можно доверять, мастер?

— Да, пользуйся их обществом и дружеским расположением, — загадочно улыбнулся хозяин.

Яго уже бывал в библиотеке обращенного иудея, где разговаривал с талмудистами необыкновенной учености, встречался с великим раввином, или гаоном, Якобом бен Асером, со стариками, казалось, сошедшими со страниц Книги Бытия — патриархальные бороды, длинные одежды. Здесь были алхимик академии Ханока, ученик астронома Хуана де Севильи и наставник школы при соборе Сан-Мигель.

Эти севильские иудеи гордились своим прямым происхождением от Гамалиэля, учителя святого Павла, и тем, что они являются толкователями таинств каббалы. Их речи были учеными настолько, что это удручало молодого врача. Они с гордостью рассуждали о «Сефер Хамада» — «Книге наук» Маймонида [83] , являвшейся «gloria orientis et lux occidentis» [84] . Это про нее говорил великий Фома Аквинский: «Что была бы наука Римской церкви без Маймонида?»

Яго задал себе вопрос: кто разделит с ним обед, но усиливавшийся говор и беспорядочная беготня слуг покончили с его сомнениями на этот счет. По лестнице, окруженный толпой лакеев, тяжело поднимался архиепископ Санчес собственной персоной, воинствующий прелат с желчным лицом, которое в тот день было мраморной бледности. Его поддерживал под руку кафедральный каноник, проповедник Нуньо Фуэнтес [85] , один из пациентов Яго. Помимо старых недугов — подагры и астмы — архиепископа убивала вынужденная малоподвижность и невыносимая мысль о том, что он не может находиться рядом с королем, осаждавшим Гибралтар. Годами он привык менять на время кардинальскую шапочку и пурпурную мантию на кольчугу и меч; его преследования иноверцев с булавой в руке стали притчей во языцех. Дышал он с трудом, будто мехи в кузнице, Яго показалось, что лицо его словно отмечено печатью скорой, неизбежной смерти.