Ледяные небеса - читать онлайн книгу. Автор: Мирко Бонне cтр.№ 20

При полном штиле мы бросаем якорь в бухте Осткамберленд у Гритвикена. На расстоянии голоса стоит огромный старый китобой, чей звездно-полосатый флаг заставил учащенно биться сердце Бэйквелла, и жилые домишки и бараки раздельщиков китов на берегу выглядят так, будто сползли с черных горных склонов и остались лежать в снегу. Читхэм и Хёрли, которые уже бывали тут, оживленно жестикулируя, рассказывают о достопримечательностях Гритвикена: там китов вытягивают на берег, там под кранами, похожими на часовни с удочками, их разделывают, а прямо впереди стоит настоящий храм, место, где пастор Гюнвальд, которому, по словам Читхэма, палец в рот не клади, заглядывает в души китобоев и словом Божиим очищает их. Грязно-желтая башня гритвикенской церквушки не выше мачты, на которой неподвижно в полном безветрии висит такой же флаг, какой уже три года водружен на полюсе, — норвежский крест.

Известно, кто поплывет на берег в двух из трех шлюпок. Когда Сэр определил, кому стоять на вахте и ухаживать за собаками, шлюпки спускают на воду. Я почти лопаюсь от напряжения, потому что глава артели по разделке китов является якобы шурином Роальда Амундсена.

Уайлд и Гринстрит остаются на борту с шестью членами команды, среди которых, к счастью, боцман и кочегар Стивенсон, и, к сожалению, также Холнесс, которого я тем временем очень полюбил. Остальные, в том числе и я, в двух шлюпках по десять человек в каждой, отваливаем и гребем, смеясь и горланя. Мы соревнуемся — восьмерка гребцов против восьмерки, потому что больше весел в лодках нет. Шеклтон стоит на носу моей шлюпки, а кэп Уорсли правит ею. Ветераны дают возможность салагам пошуметь. Их лодка вырывается вперед и получает большое преимущество, и в этот момент Крин одной рукой набивает себе трубку. Он бросает взгляд на соперников, и мне кажется, что в уголках его рта мелькает улыбка, похожая на медленную молнию. Но я в этом не уверен.

Горы на острове, кажется, висят в воздухе. Небо абсолютно белое, такое же, как руки и пальцы глетчеров, которые по склонам гор падают в бухту. Воздух обжигающе холоден, и веришь, что горы парят в нем, потому что смотреть вверх долго невозможно. Из-за холода невольно начинаешь жмуриться.

К тому времени, когда наша шлюпка прошла примерно половину пути до причала, я постепенно привык к холоду и вижу теперь отчетливее, как выглядит остров: вдоль изрезанной береговой линии бухты земля и холодное ледяное море встречаются в хаосе темных от синих теней складок каменных склонов и проделанных ледниками борозд. Окружающие фьорд склоны скал отражают слабое свечение снега, и над водой лежит едва заметная и легкая как дыхание дымка. Пахнет, как в заснеженном еловом лесу.

Но недолго.

— Два румба лево на борт, кэп! — кричит Шеклтон без особого волнения, но все же уверенно. Я гребу и не вижу, что происходит за моей спиной и что побудило его отдать эту команду. До тех пор, пока не почувствовал запах и не увидел, что вода сначала стала фиолетовой, а потом красной, кроваво-красной.

Над серединой бухты плывет омерзительный запах разложения.

— Боже, как отвратительно, — говорит мой сосед Хуссей и поднимает весло из воды. Лопасти весел подняты на уровень голов, наша шлюпка бесшумно скользит по красной воде, а мы оборачиваемся в сторону носа. Киты дрейфуют бок о бок, пять или шесть принайтовленных друг к другу и привязанных к поперечному бревну китовых трупов, головами в воде; видны лишь пасти, челюсти с зубами, каждый зуб толщиной и длиной с бедро взрослого мужчины.

— Гребите! — кричит Шеклтон. — Человеку такого не выдержать. Гребите!

Мы проплываем мимо еще одной группы трупов, запах мало-помалу ослабевает. Шлюпка Крина уже швартуется, норвежцы помогают матросам установить трап и приветствуют их.

— Большая честь для нас, сэр Эрнест! — обращается к Крину высокий и худой китобой. Тот сразу краснеет и пытается исправить ошибку, наклоняясь и помогая Сэру высадиться на берег.

— Разрешите представить: Том Крин, — говорит Шеклтон, оказываясь наверху и не давая возможности другим узнать себя.

Вода, бьющаяся о причал, все еще такая же красная.

До глубокой ночи мы сидим с десятком гораздых на выпивку норвежцев в зале их основного здания. Пол, как и в мастерской моего отца, густо усыпан опилками. На стенах висят китовые челюсти, гарпуны и фотографии короля Норвегии, позирующего около гарпунной пушки. Низкое ворчание, затем треск и долгое жужжание… еще некоторые шумы и звуки из моего сна я снова слышу на Южной Георгии. Неожиданный шум, который раздается угрожающе близко и пробирает до костей, исходит от ледника, от которого много дней отрывается лед и падает в море. Каждый треск означает новый айсберг. Чем громче треск, тем больше ледяная гора.

— Не бойся, — смеется мне в ухо Фритьоф Якобсен и хлопает меня своими лапищами по плечам. Нет, он не шурин Амундсена. — Такой звук раздается, когда от глетчера отрывается айсберг! И это. — Мы снова слышим протяжное жужжание, похожее на звук мотора падающего с большой высоты биплана «Сопвич Кэмел». — А сейчас это лавина, которая сошла с глетчера Норденшельда, чтобы сбросить новый айсберг.

Шикарный капитан Якобсен нежно щелкнул меня по уху и поцеловал в затылок. Нет, шурина Амундсена зовут Сёрлле, Торальф Сёрлле, и он руководит китобойной базой Стромнесс в двадцати пяти километрах к северу.

Постоянный шум не имеет никакого отношения к отрывающимся от ледника айсбергам или падающим в фьорд лавинам; он исходит от генератора, который снабжает Гритвикен электричеством. Освещаются даже свинарники и курятники, говорят нам. И действительно, когда мы выходим на улицу, целая связка желтых и красных гирлянд освещает нам путь к гавани. Домик, в котором помещается генератор, сначала стоял в Стрёммене, норвежской деревушке, откуда родом большинство подчиненных Якобсена. Стрёмменскую церковь тоже разобрали на части, перевезли сюда и здесь собрали. Сейчас она пустует. Пастор Гюнвальд находится на Фолклендских островах, но скоро вернется, чтобы успеть отслужить мессу перед нашим отправлением во льды.

Перед домом капитана Якобсена вся наша группа разом останавливается, хотя некоторым из нас это дается с трудом, так сильно их качает. Я еще не видел Бэйквелла таким пьяным, как сегодня, когда он набрался крепкого норвежского пива. Уорди и Хуссей без конца хихикают, сбивают друг у друга с голов шапки и треплют друг другу волосы. Дом ярко освещен. Беззвездное ночное небо висит над ним, и вдали снова слышится звон глетчера.

Капитан Якобсен представляет нам свою молодую жену, единственную женщину на острове, да что уж там, единственную женщину в Южном Ледовитом океане, как он гордо объявляет. Фрау Якобсен протягивает каждому из нас руку и представляется каждому по имени, так что мы двадцать раз подряд слышим одни и те же два слова: «Стина. Привет», «Стина. Привет»…

Кажется, у Якобсена есть несомненная склонность ко всяким странностям, поэтому он показывает нам еще кое-что примечательное: в окне эркера висят цветочные ящики, в которых цветут герани. Это единственные цветы на острове, единственные цветы в Южном Ледовитом океане…