Парижские письма виконта де Лоне - читать онлайн книгу. Автор: Дельфина де Жирарден cтр.№ 111

Англичанка преклонных лет может не быть балластом, если вам предстоит поездка в Лондон;

Толстая немка имеет все шансы стать балластом, если у вас нет намерения еще раз побывать в Германии;

Араб в тюрбане, турок в рединготе, грек в юбке, шотландец в мундире не бывают балластом никогда;

Чересчур белокурый датчанин и чересчур смуглый португалец, явившиеся к вам с рекомендательными письмами от дальних родственников, — несомненный балласт;

Модная красавица, причиняющая вам тысячу огорчений, — ни в коем случае не балласт;

Врач, спасший вам жизнь, но не известный никому в свете, — очевидный балласт.

И это отнюдь не полный перечень людей, достойных звания балласта… Да будет нам позволено не перечислять их всех. Говоря короче, на балу для узкого круга все, что не пленяет взора и не тешит честолюбия, безусловно лишнее. Гостей для салона надо выбирать ничуть не менее тщательно, чем мебель. Вельможи и богачи здесь все равно что зеркала и позолота; элегантные юноши и хорошенькие женщины — все равно что светильники и цветы. Что же касается старых друзей и старых книг, благочестивых воспоминаний и прекрасных полотен, добрых искренних чувств и добрых старых кресел, их место — не в гостиной, а в кабинете. Свет — загадка, разгадку которой узнаёт не тот, кто сострадает людям, а тот, кто льстит их тщеславию. […]

11 июля 1840 г.

Переезды по расчету и переезды по любви

Хотите знать, чем занимаются последнюю неделю жители Парижа, а вернее сказать, те из его жителей, которые остались в Париже? — Они переезжают: ведь переезды — одна из традиционных летних забав.

Подобно бракам, переезды совершаются либо по прихоти, либо по расчету.

Существует, правда, и третий вид переезда, который можно было бы назвать переездом по любви: это тот случай, когда, сменив предмет любви, человек желает сменить и квартал; но об этом виде переезда мы сейчас говорить не будем.

Переезд по прихоти не лишен приятности: как правило, если вы решаете сменить квартиру без особой необходимости, то лишь ради того, чтобы вселиться в квартиру гораздо более уютную; нередко случается так, что квартира эта давно вам известна, давно вызывает у вас зависть и именуется в ваших разговорах не иначе как «квартира госпожи Такой-то». В течение года вы говорите сами себе: «Ах, если бы эта гостиная была моя, я бы обставила ее совсем иначе». Поэтому, когда перед вами наконец открывается возможность переселиться в это вожделенное жилище, вы не слишком смущаетесь тяготами переезда. Вдобавок перемена квартиры не вынуждает вас переменять ваши привычки: вы остались в том же квартале, возможно даже на той же улице; рядом по-прежнему живут родственники и друзья, которые спешат посетить вас на новом месте и дать вам советы — иногда полезные, а иногда и престранные.

— На вашем месте, — говорит первый визитер, — я устроил бы в этой комнате спальню, а из этой сделал бы вторую гостиную — элегантный салон, какие сейчас в большой моде [479] . — Превосходно, — отвечает терпеливый новосел, — а куда прикажете поместить моего ребенка? — У вас есть ребенок? — Моя жена на восьмом месяце. — Правда? а я и не заметил. — Да мы ведь из-за этого и переехали. — Ах вот как! — Когда имеешь ребенка, любезнейший, тут уж не до элегантных салонов. — Теперь я понимаю, почему вы не хотите завести вторую гостиную, но в таком случае вы можете завести второго ребенка; комната отличная, из нее выйдет прекрасный дортуар.

— Лично я, — говорит другой визитер, — поставил бы вот этот Булев шкаф между двумя окнами. — Да он там не поместится. — А я вас уверяю, что он там будет смотреться превосходно.

Недоверчивый друг измеряет шкаф и трюмо, стоящее между окнами; разница чудовищная: недостает полуметра, не меньше…

— Пожалуй, вы правы, — говорит он.

Тут является молодая женщина, воображающая себя превосходной музыкантшей.

— Какое святотатство! — восклицает она. — Поставить восхитительный рояль работы Эрара на сквозняке, между дверью и окном! Это непростительно! — Куда же прикажете его поставить? — Вон туда. — Но ведь там он очутится между окном и двумя дверями. — Ах, так вот это — дверь? — Да, сударыня. — Надо же, а я ее не заметила.

Наконец является элегантный мазила, который мнит себя Рафаэлем оттого, что дружит с одним талантливым живописцем.

— Эта картина висит не на месте! — восклицает он. — Перевесьте ее вот сюда; здесь гораздо светлее! — Да, но здесь еще и гораздо теплее: внутри этой стены идет дымоход того камина, что обогревает столовую; на эту стену ничего нельзя вешать. — Ах вот как; тогда дело другое.

В конце концов каждый из советчиков отдает справедливость хозяину дома, который, преодолев множество препятствий, совладав со множеством трудностей, приняв во внимание множество обстоятельств, устроился в своем новом жилище наилучшим образом; затем советчики восхищаются его безупречным вкусом, прекрасным выбором тканей, восхитительным преображением старой мебели. Наконец, истощив весь запас любезных комплиментов, родственники и друзья удаляются, бормоча: «Какое убожество! — Настоящий склеп! — Прежняя квартира нравилась мне гораздо больше!»

Если же, напротив, новая квартира настолько лучше старой, что отрицать это невозможно, тогда в ход идет философия. «Конечно, это стоит больших денег, — говорят визитеры, — но лично я не гонюсь за роскошью; неужели вам нравятся все эти картины, вся эта позолота в гостиной? — Мне? нисколько; чувствуешь себя как в кофейне».

Когда речь идет о нас, друзья наши так требовательны, что всегда хотят чего-то большего.

Что же касается переездов по расчету, они, как и браки по расчету, суть не что иное, как ужасные жертвы, на которые может толкнуть только отчаяние. Вы, например, жили в прекрасном особняке, который вынуждены сдать внаем, а за собой оставить только уголок, чтобы, возвращаясь в Париж, находить приют — ничуть не более удобный, чем приют для найденышей; или — что еще печальнее — вы владели прелестным домом, который вынуждены продать, а с ним связано столько драгоценных воспоминаний! Покидать его вам так тяжело, что к поискам нового жилища вы относитесь с безразличием и даже с отвращением. Все парижские дома, на ваш взгляд, равно безобразны. Вы не можете разобраться в их причудливом устройстве. В тех огромных казармах, которые возводят в Париже последние шесть лет, есть таинственные квадратные дворики и застекленные колодцы, в которых вы угадываете какую-то непонятную ловушку; лестницы кажутся вам бесконечными. Комнаты для прислуги, располагающиеся прямо под свинцовой крышей, напоминают вам страшные венецианские темницы. А при виде чахлых садиков, в которых нет ни деревьев, ни воздуха, ни света, вы вспоминаете словцо одного шутника, который говорил, открывая окно: «Давно пора проветрить мой сад». Вы осыпаете проклятиями всех архитекторов, всех домовладельцев, всех жильцов и всех привратников. Прежде вы жили в своем доме один, а теперь вам придется обитать в некоем фаланстере, населенном целой толпою незнакомцев. И это еще не все: чтобы снять пристойную квартиру по сходной цене, вам пришлось переменить квартал; в новом квартале вы никого не знаете, а старые друзья живут слишком далеко и у вас не бывают; одним словом, переезд по расчету обрушивает на вашу голову все несчастья разом. Вы теряете одновременно и счастливую возможность не зависеть от соседей, и приятное право общаться с ними по доброй воле. В новом доме вы никогда не остаетесь в одиночестве, зато в собственной гостиной вы одиноки всегда. […]