Русь и Орда - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Каратеев cтр.№ 235

* * *

Ночью великого князя разбудили: возвратился из Орды боярин Тютчев. Дмитрий пожелал его видеть тотчас и, наспех одевшись, принял своего посла. Тютчев, скакавший несколько дней почти без отдыха, был покрыт пылью и еле держался на ногах от усталости, но его почерневшее от солнца лицо излучало безмятежное спокойствие, которое сразу передалось и Дмитрию.

— Слава Христу, — воскликнул он, обнимая воеводу, — жив ты, Захар Матвеич! Боялся я за тебя… Ну как? Говорил с Мамаем?

— Говорил, великий государь.

— Ну и что? Да ты садись, чай, притомился изрядно. Где застал орду?

— За Доном, княже, чуть ниже Красивой Мечи.

— А велика ли?

— Велика, но не столь, как Мамай кажет. Более трехсот тысяч едва ли будет.

— Ну, сказывай все, с самых начал!

— Доехал я без помех, княже, и принял меня Мамай в тот же час, поначалу будто милостиво. Спросил о твоем здоровье, — все по чину, — должно, думал, что ты согласился платить ему десятину и с тем меня прислал. Но когда вычитал ему толмач твою грамоту, он враз озверел. Стал кричать, что еще до зимы обратит Москву во прах и что ты будешь ему ноги целовать. Снял с себя чувяк и мне сует — на, говорит, отвези своему князю, чтобы загодя целовать его наловчился! Я, вестимо, не беру и ему ответствую, что о моем государе слушать мне такое не подобает. А свой чувяк, говорю, ты, хан, побереги: он тебе сгодится, когда будешь бежать от Москвы, ибо земля наша для татар колючая, — коли побежишь босиком, попортишь ножки.

— Так и сказал? — в восхищении воскликнул Дмитрий.

— Так и сказал, государь. Юрий Нелидов да Тимофей Кикин при том были.

— Ну, а Мамай что?

— Он сперва обомлел на миг, а после крикнул страже, чтобы меня схватили и вели на казнь. Скрутили мне его нукеры руки, а он тогда спрашивает: может, я еще что сказать имею? Я говорю: сказал тебе такое, ибо не стерпел поношения своему государю, а больше сказать мне нечего. И ежели у тебя обычай казнить послов, я готов принять муки и смерть. Ну тут он чуток подумал и велел слугам отпустить мои руки. «Вижу, говорит, что ты князю Дмитрею верный слуга, а я бесстрашных людей люблю. Скоро, говорит, тебе некому будет служить на Руси, тогда приходи ко мне, — я возьму тебя в службу и поставлю высоко. Теперь же ворочайся к своему государю, и коли не хочешь везти ему мой чувяк, — отвезут мои послы, коих отправлю с тобой; им же дам грамоту для князя Дмитрея».

Ну наутро выехал я в обрат, и со мною четыре Мамаевых посла: Казибек, Агиш, Урай и Сеид-Буюк, а при них полета нукеров. К ночи приехали мы на то место, где оставил я свою сотню. Узревши ее, послы было всполошились, но я их успокоил, что это-де мои люди и что будут они нам охраной. Повечеряли дружно и легли спать, только средь ночи велел я своим молодцам всех нукеров повязать, а послов привести ко мне. Подвели их к костру, и я говорю Казибеку: давай, князь, Мамаеву грамоту, буду ее читать! Он, вестимо, уже смекнул, что дело их плохо, не сказал и полслова, — дает. Прочел я, плюнул в ту грамоту, разорвал ее надвое и подаю Казибеку: садись, говорю, теперь на коня и вези эти шмотья обратно Мамаю, скажи ему, что к русскому государю так писать негоже. Да и чувяк не позабудь ему воротить! С тем он уехал, а других послов и их людей я привез сюда, — может, ты пожелаешь их о чем расспросить.

— Что же было писано в Мамаевой грамоте? — спросил Дмитрий.

— Да всякая похвальба и хула на тебя, государь. Неохота и повторять.

— Повтори все же.

— Слово в слово я не запомнил, но написал Мамай вроде того, что если жалеешь ты свою землю и не хочешь, чтобы всю ее вытоптали татарские кони, — должен выйти ему навстречь с покорностью и повиниться, что не способен править Русью. Тогда он тебя помилует и пошлет пасти своих верблюдов, а на Русь поставит другого князя.

— Малого он хочет, — засмеялся Дмитрий. — Что же, навстречу ему я выйду, только едва ли он тому останется рад. Ну, молодец же ты, Захар Матвеич, дай еще раз обниму тебя! Спаси тебя Господь за верность и за службу твою, век того не забуду! Мыслю я, что Мамай теперь так взъярился, что беспременно пойдет на нас, не ожидая Литву и Рязань. А мне того и надо!

— Он уже идет, княже. Следом за Казибеком послал я тайно из моих людей сына боярского Михаилу Лялина, наказавши ему высмотреть, что там будет. На третьем ночлеге он нас догнал и сказал, что в тот самый день, когда воротился к Мамаю его посол, орда стронулась и пошла вверх по Дону.

— Ну, слава Христу! Завтра и мы выступаем, авось успеем ударить на татар, покуда они одни. А ты, едучи Рязанской землей, ничего там не вызнал?

— Вызнал, государь: войско князя Олега Ивановича не вельми велико и ныне стоит близ реки Вожи, недалече от того места, где запрошлым годом побили мы Бегича. Прежде стояли они под самым Пронском, да вои его, как прознали о том, что собрал их князь в помощь Мамаю, почали разбегаться, вот и увел их князь подале от городов и сел, чтобы не так бежали.

— Ну, оттуда он едва ли поспеет ко времени, да по всему видно, не слишком ему хочется и поспеть. Эти нам не страшны: если бы и дошло до дела, почитай, все рязанцы, кроме своего князя, сами бы на нашу сторону перешли. Иное Ягайло. Знать бы наверное — где он?

— Передовой литовский полк ныне стоит в Одоеве, княже, а сам Ягайло, со всею своей силой, к нему подходит. Так мне сказал в пути человек, который ехал прямо оттуда.

— Должно быть, то истина, потому что сегодня и здесь такие слухи были. Ну, добро, Захар Матвеич, иди теперь отдыхай, да и я посплю. Завтра день будет трудный.

На Москве кони ржут, звенит слава руская по всей земле. Трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона великого на берегу. То не орлы слетошася со всея полунощныя страны, — съехалися вси князи руския к государю-князю Дмитрею Ивановичю, рекучи ему: господине великий, уже поганый татарове на поля наши наступают и отчину нашу берут. Пойдем же за быструю реку Дон, прольем кровь за землю Рускую и за веру крестьянскую!

«Задонщина» — повесть Софония Рязанца (конца XIV в.)

Двадцатого августа, выслав вперед большой разведывательный отряд под начальством воеводы Семена Мелика и детей боярских Игнатия Кренева, Петра Горского, Фомы Тынина, Карпа Олексина и Петра Чирикова, с наказом бдительно следить за всеми передвижениями орды, Дмитрий Иванович с войском выступил из Коломны и через три дня прибыл к месту переправы.

Здесь уже находился со своим отрядом князь Владимир Андреевич Серпуховский, который не терял времени даром: часть его людей разведывала броды через Оку, промечая каждый из них двумя рядами шестов, вбитых во дно реки; все остальные валили в лесу деревья и вязали плоты для перевозки телег и клади. Сам князь Владимир и оба его набольшие воеводы — Данила Белеут и Константин Кононов — руководили этими работами, кипевшими на обоих берегах одновременно.