Русь и Орда - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Каратеев cтр.№ 150

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Русь и Орда | Автор книги - Михаил Каратеев

Cтраница 150
читать онлайн книги бесплатно

— Ты сегодня много поведал мне об умельстве ваших хорезмских мастеров, — сказал послу Дмитрий Иванович. — Так вот, ежели тебе случится, покажи там эту саблю и кубок. Они сработаны здесь, в Москве, руками наших русских умельцев.

— Такую работу можно хвалить целый день, и все-таки будет мало, — ответил Карач-мурза, разглядывая художественную чеканку, покрывавшую кубок. — В Ургенче не сделали бы лучше. И многие иные вещи, что я видел в Москве, такоже сработаны с великим уменьем. Ты по праву можешь гордиться своими мастерами, княже.

— Есть у меня немало людей вельми умелых и добрых поможников, но сколько их еще надобно! Земля наша велика и не сделана, чтобы поднять ее, рук не хватает! И потому на Руси всякий знающий человек — книжник ли, воин, либо какой рукомесленник — всегда желанен, отколе бы он ни пришел. И ты, князь, ведай и помни: коль захочешь мне служить — мало ли чего может не ныне, так завтра случиться у вас в Орде, — я всегда тебе рад буду. В боярах моих есть уже один ваш царевич, а тебя еще выше поставлю! Истинно говорю: полюбился ты мне, да и святитель наш сказывал, что ты не такой татарин, как иные, и хвалил тебя, как доселе никого, кажись, не хвалил. А он людей видит наскрозь!

— Спасибо на добром слове, князь, — ответил Карач-мурза. — И коли однажды Орду покину, никому, кроме тебя, служить не стану. Но на все воля Аллаха, она же мне повелевает быть покуда в Орде.

— И ты ей повинуйся, сыне, — вставил митрополит, внимательно слушавший этот разговор. — Быть может, она поведет тебя долгой дорогой, но выведет куда надо. А Дмитрею Ивановичу, когда придет час, я открою то, что покуда лишь мы двое знаем. Ты когда из Москвы тронешься?

— После завтрашнего дня на рассвете выеду, святой отец.

— Ужели же ты мыслишь на Литву ехать со всеми своими татарами? Ведь их при тебе, почитай, более полусотни!

— Нет, аксакал, нукеров моих и слуг сотник Ойдар поведет отсюда прямо в Орду. Я оставлю при себе лишь двоих либо троих.

— Гм… А нет ли средь твоих людей таких, чтобы добре знали русскую речь?

— Есть один, что знает не хуже меня. Он сын русских родителей, давно полоненных татарами. Я потому и взял его к себе в нукеры, чтобы было с кем говорить по-русски.

— Он тебе предан?

— Он при мне неотлучно уже шесть лет, аксакал. И много раз доказал свою верность.

— Вот его и возьми. А другого я тебе дам — он тоже человек надежный и отменно знает все те места, по которым ты поедешь. Больше никого и не надобно. И мыслю я, что лучше бы тебе обрядиться и сказываться в пути русским. Эдак ты куда больше увидишь и узнаешь. С ордынцем небось всякий будет держать себя начеку и языка перед ним не развяжет.

— Я и сам о том думал, святой отец. По слову твоему и сделаю, а за советы твои и за провожатого великая тебе благодарность.

— Знаю и я от владыки, что хочешь ты поглядеть теперь на литовскую Русь, — вставил Дмитрий. — Ну что же, с Богом! А ежели в чем нужна тебе моя помощь, говори, все сделаю.

— За ласку твою и за доброту, княже, пусть Аллах воздаст тебе девять раз вдевятеро [219] Но, кажись, ничего мне не надобно.

— Ну, гляди. В пути, коли будет тебе сподручно, можешь сказываться московским боярином. По тем землям, которыми ты поедешь, друзей у Москвы немало, и боярина моего навряд ли кто посмеет обидеть. А ежели что худое приключится, пришли весть и я тебе пособлю. Только на этот случай скажи мне наперед каким именем зваться станешь?

— Спаси тебя Аллах, княже, — с непритворной искренностью в голосе промолвил Карач-мурза. И, минутку подумав, добавил: — А назовусь я Иваном Васильевичем Снежиным.

— Ну вот и ладно, Иван Васильевич, — улыбнулся митрополит, — так мы тебя теперь и станем звать. Завтра зайди ко мне — простимся. А покуда оставайся с Богом и веселись, я же пойду. Стар стал и немощен, грешное тело просит отдыха… — И, осенив всех общим крестным знамением, святитель покинул трапезную.

А день спустя, на рассвете, Карач-мурза с двумя спутниками выехал из Москвы, держа путь на Серпухов.

Часть вторая
На земле отцов
Глава 17

Разумные изречения и слова благодарности не стираются со страниц книг и с листов рукописей, а потому, когда достойные люди уходят в мир небытия, память о них остается жить навеки.

Мухаммед ал-Захири Самарканди, XII в.

Карач-мурза не мог помнить своего отца — ему не было и года, когда погиб князь Василий. Но по рассказам близких он представлял его себе необыкновенно живо, наделяя всеми положительными качествами мужчины, воина и князя, в размерах, близких к совершенству. И это было естественно: не только мать и Никита Толбугин, но и все родственники-татары, включая даже сурового и надменного Урус-хана, дядю Карач-мурзы, всегда с таким уважением говорили об его отце, что у мальчика и не могло сложиться о нем иных представлений.

По этим рассказам он хорошо знал все обстоятельства гибели отца и того, что за нею последовало. Будучи уже взрослым человеком и улусным князем, не раз подолгу задумывался он о минувшем и о необычности своей собственной судьбы, сидя на берегу Миаса, под той самой ивой, где предательская стрела оборвала жизнь князя Василия. Здесь думалось особенно хорошо — от могилы отца шли, казалось, незримые токи, умиротворяющие сердце и несущие ясность мыслям. И в такие часы с особой признательностью вспоминал он Никиту, благодаря которому сохранилась эта дорогая могила.

Еще со времен язычества татары, чтобы предохранить останки умершего от возможного осквернения врагами, всегда хоронили своих покойников на равнине, в стороне от каких-либо естественных примет, а чтобы скрыть всякие следы ногребения, прогоняли над могилой табун лошадей, тем больший, чем выше был по своему положению покойник. Так, например, когда умер Чингисхан, над тем местом, где останки его были преданы земле, на берегу реки Омон, в Монголии, — гоняли двадцать тысяч коней до тех пор, пока вся окрестность не была ими вытоптана столь основательно, что никто не сумел бы уже определить местоположение могилы [220] .

Позже, под влиянием ислама, этот языческий обычай начал постепенно отмирать, и многих татар — в особенности знатных — стали хоронить в специально выстроенных мавзолеях. Но в отдаленных от очагов культуры, окраинных улусах еще долго придерживались старины, и именно так хотели похоронить князя Василия.

Но Никита этого не допустил. По его настоянию князь был похоронен на том самом месте, где испустил свой последний вздох, — у берега реки, в полуверсте от основанного им городка. За неимением православного священника обряд погребения совершил мулла, но над могилою был насыпан высокий курган, на вершине которого Никита, прочитав все, какие помнил, христианские молитвы, водрузил сделанный им самим огромный дубовый крест [221] .

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию