Клан Ельциных - читать онлайн книгу. Автор: Анна Гранатова cтр.№ 68

Так, в статьях о Глебе Дьяченко говорится, что он все это время учился в специальных яслях, а затем — в специальном интернате для детей, больных аутизмом, находясь все это время в документации учреждений под чужой фамилией. Здесь возникают сразу два сомнения. Во-первых, при неизвестном «псевдониме» ребенка и при неопубликованной в прессе его медицинской карте можно ставить любой диагноз, хоть родильная горячка, — попробуй опровергнуть! Второе. Нет ни в России, ни за рубежом специализированных «школ-интернатов для аутов».

Аргумент в пользу того, что у Глеба никакой не аутизм, а, к сожалению, более тяжелый порок, — это его фотография. Портретов Глеба в прессе опубликовано было немного, но и тех трех фотографий, где он лежит в коляске, сидит на коленях бабушки и стоит на крыльце спецшколы, достаточно. На всех трех (причем на третьей он уже в возрасте школьника начальной школы) фотографиях бросается в глаза серьезный дефект его лица. Видно, что он не контролирует мышцы лица, и нижняя челюсть у него находится в столь расслабленном состоянии, что у ребенка изо рта даже вываливается язык.

Это говорит о стойком органическом поражении центральной нервной системы.

Нам не известны данные, полученные при тестировании Глеба Дьяченко на уровень интеллекта (надо сказать, что количество тестов интеллекта — более двух десятков, так что ошибиться в этой диагностике сложно).

Однако нам известно, что несовместимость по иммунологическим показателям крови матери и ребенка вполне могла спровоцировать развитие недуга. Отрицательный резус-фактор — это всегда риск, приводящий подчас к самым неожиданным проявлениям. И отрицательный резус Татьяны вполне мог спровоцировать, как пишут в медицинских книгах, у ее ребенка недоразвитие головного мозга.

Из интервью первого мужа Татьяны, Вилена Хайтруллина:

— Вилен, говорят, что, когда ты собрался жениться на Татьяне Борисовне в 1980 году, тебя и всю твою семью заставили пройти унизительный медосмотр?

— Никакого осмотра моя семья не проходила. Хотя могу сказать, что у Татьяны Борисовны отрицательный ре-зус-фактор. А у меня — положительный.

Если наше предположение верно, то можно себе представить, какой дикий комплекс вины добавился в характере Татьяны к ее уже существующему комплексу профессиональной невостребованности.

Результат — активное бегство от самой себя в политику, выборная кампания на грани фола в 1996 году и должность «советника по имиджу» собственного отца, фактически превратившая Татьяну в «передаточное звено» и «инструмент влияния» для олигархов на пути к телу президента.

Нет нужды и искать какие-то особые причины во внезапном разводе Татьяны Дьяченко и ее мужа Алексея. Они не смогли дальше жить без конфликтов — каждый винил другого в несчастье этого ребенка. Оба они знали о бесперспективном будущем этого ребенка.

И тогда нет нужды искать странную мотивацию матери, бросившей шестимесячного ребенка ради выборной кампании отца, чему так поражались в прессе.

Никакое внимание, никакая материнская забота не может превратить ребенка с врожденным недоразвитием мозга в нормального человека. Есть такие проявления природы, против которых бессильна даже материнская любовь и забота.

Приход Татьяны в большую политику откроет для нее новый мир, параллельный привычному — здесь все будут на словах отстаивать интересы государства, говорить о несуществующих достижениях российской экономики, о вымышленных успехах демократии, будут строить нереальные планы строительства нового цивилизованного общества. На деле же эти люди будут интересоваться лишь своей личной выгодой.

Здесь важно будет изучить науку официального имиджа. Придется вопреки всему «держать лицо». Татьяна придет в Кремль и освоит эти правила. Она научится общаться с журналистами и будет говорить прессе отнюдь не то, что есть на самом деле, а что выгодно для ее имиджа как кремлевского советника. Имидж-мейкерство — это наука о лжи.

Впрочем, науке этой Татьяна выучится гораздо раньше своего официального назначения на политическую должность…

Из интервью Татьяны Дьяченко журналу «Огонек».

«В личной жизни у Тани все сложилось. Ее муж, Алексей Дьяченко, конструктор и сын конструктора, работал в том же бюро. Сын Борька был уже старшеклассником, младший сын Глеб только что родился. Таня как раз была в отпуске по уходу за ребенком, растила маленького Глеба.

— Алексей — совершенно замечательный человек, и, наверное, никто другой просто бы такого не выдержал. Все считают, что в семье должна быть нормальная жена, которая заботится о муже, о детях, готовит обеды, все убирает. Домашняя любящая женщина, которая всегда ждет. У нас все эти четыре года не то что наоборот, но близко такого не было. Последние годы Леша стоически переносил такую семейную жизнь. Всегда меня только поддерживал. Он просто молодец. Наверное, Леша ревнует меня к папе, но как-то он сумел тонко к этому приспособиться. Вообще, у них с папой масса общих интересов, оба любят охоту, играют на бильярде. Леша интересный собеседник. А с мамой… Он считает, что с тещей ему жутко повезло, что это самая чудесная женщина, и, что интересно, мама всегда на его стороне. Когда про нас публиковали все эти слухи про мои романы, мы вместе читали и смеялись».

На момент публикации этого интервью Татьяна воспринимала свой будущий развод с Алексеем Дьяченко как неизбежность, и до юридического расторжения брака оставались считанные дни.

«Кошелек семьи». Головокружительный бизнес Романа Абрамовича

Нет, такие «слабаки от бизнеса», как родной муж Алексей Дьяченко, вызывали у Татьяны все более противоречивые чувства. На фоне «молодых и наглых» бизнесменов, успешно продвигающихся на поприще завоевания капиталов, эти «интеллигенты» и «бизнесмены от науки» выглядели блекло. Алексей Дьяченко, казалось бы, имел все, включая «доступ к телу» президента страны, чтобы развернуть по-настоящему крупный бизнес… Но… что-то мешало ему это сделать.

По воспоминанию А. Коржакова, «Алексей Дьяченко всегда вел себя отстраненно и сидел на семейных праздниках дальше всех, дальше детей». Значит, Алексей не был лидером, не был рожден для дел, где надо проявить силу наглости и агрессию, прессинг и откровенное запугивание…

Совсем другим был молодой еврейский парень, вовсе не скрывающий своей национальности, все больше времени проводящий в обществе Татьяны. У него, казалось, не было морали, не было совести и прочих «тормозов», присущих «бизнесменам от науки» и «бизнесменам от военной службы».

И потому его карьера была головокружительна и беспрецедентна.

— Мир циничен, — говорил этот бизнесмен, — и чтобы добиться успеха, надо быть еще циничнее, чем сам мир!

И он действовал на пределе цинизма.

— Жизнь — игра, нельзя к ней относиться слишком серьезно. Нельзя жить по книгам, бессмысленно вкладывать свои силы в фундаментальные науки — они не имеют ничего общего с жизнью! А все эти «бумажки» с гербами да печатями — пустые и глупые «фантики».