Сказание о Старом Урале - читать онлайн книгу. Автор: Павел Северный cтр.№ 72

– Василием Олениным кличут.

– А кем он у тебя, Семен Аникиевич, маячит на Чусовой?

– Людей ратному делу обучает.

– Так... Чусовую с Камой он хорошо ведает?

– Мои люди дело знают и все реки ведают. За своим в оба глядим. На то и купцы.

– Вот, значит, хозяин, дашь мне в поводыри Василия Оленина, когда пойду отсюда Ермаковых душегубов искать.

– В своих вотчинах я по царской воле сам за всеми чужими и своими людьми гляжу и ни в чьей помощи не нуждаюсь.

– Как так? Я – царев слуга. Гляди, на груди у меня орел двуглавый.

– Дальше этого городка я тебя по Чусовой не пущу.

– А ежели не послушаюсь?

– Найду и на тебя управу.

– Дружины выставишь?

– Глядя по тому, как дело обернется.

Куренев нахмурился.

– А ты и впрямь нравом крут. Так и доложу в Москве, что не пустил меня Строганов Семен на Чусовую разбойников искать. На Каму тоже закажешь дорогу?

– Посередине плыви, а надумаешь в какой приток свернуть – на моих ратников наткнешься. Те не пустят.

– Крепко заборонился от царского закона.

– Грамотами дарственными царь Московский и всея Руси дал волю Строгановым в здешнем крае свои законы иметь.

– Тогда давай по-другому сговариваться. Разумею, что поклепов на себя не любишь? Слушай. По весне мои дружинники побили Ермака возле Вятки. Так ошпарили окаянных разбойников, что те едва ноги от нас уволокли и на Каму подались.

– Пошто же совсем их не кончили? – усмехнулся Строганов.

– Рубиться пристали.

– А самим от Ермаковых людей тоже по зубам попало?

Куреневу эти слова почему-то показались веселыми. Его живот затрясся от смеха.

– Угадал! Утаивать не стану. Попало и нам на орехи. У Ермака – отпетые молодцы, молотить умеют. Но ты изволь слушать дальше. Отплыли мы после стычки к Волге и встали на роздых. Дело уже считали решенным: разбойники от нас на небо не залезут, а на Каме мы их все равно поймаем. Стоим недельку, другую – силушку копим. И вдруг, не поверишь, плывут мимо нас струги сверху, с Камы. Мы им окрик подали. А они плывут себе безответно, будто глухие. Забили мы тревогу, да им наперерез. Прижали их к берегу и начисто побили. Кто такие оказались, как думаешь?

– А ты сам скажи.

– Ермаковы люди, супротив атамана своего мятеж учинившие. Ермака в трусости обвинили и покинули; над собой нового атамана, по кличке Знахарь, поставили. Этого Знахаря я в полон взял. Пытал его на угольках, пока он чистую правду не выложил. А сказал нам, будто Ермак со своей вольницей к тебе, Семен Аникиевич, на ратную службу нанялся. Что ты на это скажешь?

– Мало ли что под пыткой разбойник сболтнет.

– Верно. Бывает и так, что вранье глаже правды с языка сползает. Только сдается мне, что в словах Знахаря и толика правды есть.

– Велишь понимать, что Ермака в моих вотчинах от царского розыска укрываю?

– Так думаю.

– Ладно. Обыщи всю Чусовую, только вместе со мной.

– Да ты не серчай, Семен Аникиевич.

– Обыщи, огляди Чусовую. Найдешь разбойников – твои, а не найдешь...

– Тогда что?

– Об этом после потолкуем. Но толковать будем по-другому и не за трапезным столом.

– Погоди. Против твоей воли не пойду. На рожон из-за ватажников супротив тебя не полезу. Понимаю, что в твоем немалом хозяйстве разбойники тебе не надобны.

– По-другому запел? Отказываешься? Уплывешь на Москву и станешь слушки про меня пускать?

– Господь с тобой!

– Так я твоей божбе и поверил!

– Не веришь царскому воеводе?

– Нашел чем хвастаться! На своем веку разных воевод вдоволь навидался. Отучили меня на слово верить.

– На Чусовую не поплыву. Там вогулы злые.

– На Каме они тоже не добрее.

– Там они твои. Приучил их по-мирному жить. Каму ты мне помоги оглядеть. Ведомо мне, будто есть на ней островок по названию Медвежий. Чую, что на нем Ермак и схоронился. Так мне кое-кто из твоих людей подсказал. Я бы сам к нему подался, да людишек при мне самая малость.

– Ладно. Поводыря к острову дам. Только ведь он у вогулов за священное место почитается. Помочь тебе сойти на его берег не могу, сговор у меня с язычниками не нарушать их запрета, ногой на остров не ступать.

– А я ступлю. Царский воевода на любое место в государстве ногу ставить волен.

– Не отговариваю, но упреждаю, как гостя.

Серафима налила воеводе новую чару браги, и он осушил ее одним духом. Ермак спросил Куренева:

– Дозволь спросить, что с тем атаманом новым сталось? Как его, Знахарь, что ли?

– А то и сталось, что на березке сохнуть повесили. Всем душегубам такая участь... А вот ежели Ермака словлю, повезу, как медведя, в клетке до самой Москвы. Его там лютой казнью казнят, все косточки на дыбе переломают, а помирать повесят вниз головой. За него царь награду чистым золотом обещал. Дело славное.

– И надеешься, стало быть, и золото и славу добыть? – вмешался в беседу Досифей. – Еще куска в рот не положил, а уже жевать да глотать собрался?

– Видишь, старче, мой кулак? В нем судьба Ермака зажата.

– Что ж, тебе виднее.

– Когда думаешь на Медвежий плыть? – спросил Строганов.

– Коли согласен дорогу показать, то хоть завтра. Весь обшарю. Далече ли отсюдова до острова?

– Рукой подать.

– Вот и дельно, значит, завтра и возьмем там Ермака. Поклон тебе, хозяюшка, за твою хлеб-соль. Соснуть хочу после твоего ужина.

– Не желаешь ли в доме у нас прилечь?

– Нет, на струг вернусь, Семен Аникиевич. Приобык на воде спать.

Куренев встал, но пошатнулся.

– Отяжелел малость от хмельного.

– Беда невелика. Досифей-воевода сам тебя на струг проводит.

Куренев захохотал:

– Вот как ужин твой обернулся! Строгановский воевода – воеводу царского будто под венец поведет...

После ухода Куренева и Досифея Строганов постоял у раскрытого окна, прислушиваясь к вечернему колокольному звону. Обернулся к Серафиме, сказал с улыбкой:

– Вот теперь, Серафимушка, пожалуй, оставь нас, мужиков, одних. Скучный для тебя разговор пойдет.

– Стало быть, есть все же и от меня секреты?

– Неужли осерчала?

– Небось строгановским бабам и мужицкий разговор не скучен.

Как только Серафима ушла, Строганов спросил у Ермака и Иванка: