Терновый венец Екатерины Медичи - читать онлайн книгу. Автор: Неля Гульчук cтр.№ 161

Неосторожный король еще не пересек границу, когда узнал о смерти Маргариты, унесенной внезапно вспыхнувшей эпидемией. Таким образом он потерял единственного гаранта верности Савойи, и выгоды от его дипломатического хода стали очень проблематичными. Увы, слово было дано, и Генрих III счел долгом чести сдержать его.

Когда об этом решении нового монарха стало известно, оно вызвало всеобщее возмущение во Франции.

Канцлер Бираг наотрез отказался скреплять этот договор печатью.

Королева-мать, стараясь не противоречить сыну, устранила препятствия, и крепости были отданы, но клан Гизов и протестанты не преминули выставить короля легкомысленным вертопрахом, распродающим наследие отцов.

Пока ее любимый сын открывал для себя заальпийские наслаждения, Екатерина Медичи вела жестокую борьбу за то, чтобы сохранить его королевство. За двенадцать лет гражданской войны во Франции пышно расцвели анархические нравы, причудливо сочетая варварские обычаи с распущенностью упадочных культур.

Дворяне радовались наступившему хаосу, им легко было удовлетворять свои пристрастия к войне, грабежу и разгулу. Сторонники католической партии, которых каждый день воодушевляли монахи, доводя до фанатизма, возлагали все надежды на Генриха де Гиза; его приверженцы стремились сделать из него сверхчеловека за счет предсказаний, обещаний и, главное, мешков золота, раздаваемых без меры.

Протестантам после Варфоломеевской ночи недоставало руководителей. Они потеряли короля Наваррского, насильно обращенного в католичество и содержащегося в Лувре практически на положении пленника. Его отсутствие давало свободу действий пасторам, превратившим юго-запад Франции в настоящую республику – сплоченную, организованную, грозную, союзниками которой были Англия и немецкие князья.

Промежуточное положение между двумя этими группировками занимали «политики»; их либеральная программа привлекала умеренных, интеллектуалов и сторонников порядка. Они желали просто завоевать власть и в этом по-прежнему рассчитывали на герцога Алансонского. Запертый матерью во дворце, новый месье строил темные заговоры вместе с Генрихом Наваррским, пока скрывавшим свои амбиции под маской наивности и распутства.

Все эти зачинщики смут видели в новом суверене естественного врага. Будь у них власть, Генрих нашел бы по возвращении свое королевство раздробленным, но на пути у них всех стояло одно препятствие – королева Екатерина Медичи.

В 1574 году, сосредоточив в своих руках почти всю власть, она не потеряла способности удерживать ее. Несмотря на чрезмерную полноту, в свои пятьдесят пять лет она была все так же активна: вникала в дела большие и малые и по-прежнему успевала все.

Восшествие любимого сына на престол примирило флорентийку с потерей Карла IX. Она не сомневалась, что Генрих с его престижем, изрядным умом, военными талантами быстро наведет порядок в королевстве.

Теперь главным для Екатерины было сохранить свое положение в сердце любимого сына. Она догадывалась, что победитель при Монконтуре не даст управлять собой так же легко, как Карл.

Екатерина рада была бы преподнести своему любимцу такой бесценный дар, как мир в королевстве. Увы! Протестанты все еще представляли грозную силу.

В конце сентября Генрих прибыл в Лион, где его ждала королева-мать.

Встретив сына, она горячо обняла его.

– Наконец-то, ты дома! Ты король Франции! Как я ждала этого дня!

Флорентийка была близка к обмороку, когда целовала милые глаза своего любимца, теперь оказавшегося на вершине. Все ее несчастья, заботы, изнурительные труды были забыты, и будущее не вызывало тревог.

Глаза Генриха наполнились слезами:

– Нет в мире страны, которая стоила бы этого королевства!

Генрих раскрыл объятия брату и зятю, которые вместе с королевой-матерью приехали встречать его. Он объявил, что прошлое забыто. Бывшие заговорщики ответили верноподданническими заверениями.

Эти трогательные излияния никого ни к чему не обязывали. Франциск по-прежнему чувствовал к старшему брату ненависть, какую испытывают неудачники к баловням судьбы.

Во время торжественного вступления в Лион Екатерина ехала рядом с сыном.

Отныне так будет всегда, решила она. Я постоянно буду находиться возле него, и мы вдвоем будем править Францией.

Король хотел немедленно отбыть в Париж, примчаться к Марии, начать дело о разводе и приготовиться к свадьбе. Но поскольку протестантский юг взбунтовался, королева-мать посоветовала сыну на какое-то время остаться в Лионе.

Генрих с большой досадой ей повиновался и, войдя в свои апартаменты, тут же написал письмо той, кого уже считал своей супругой.

Через несколько дней Екатерина получила письмо с сообщением о смерти принцессы Конде: она умерла во время родов. Королева-мать искренне огорчилась и думала, как ей поведать об этом Генриху. В конце концов она положила это письмо в государственные бумаги, с которыми король собирался знакомиться. Между двумя посольскими донесениями ее сын и нашел сообщение, изменившее его судьбу…

Прочтя письмо, он упал без сознания на пол…

Екатерина приказала перенести сына в свои апартаменты, где он несколько часов лежал без чувств с неподвижным взором, опасались даже за его рассудок. Он отказывался от пищи и нарушал свое молчание лишь судорожными рыданиями. Его жалобы напоминали предсмертный хрип, и королева-мать не на шутку испугалась.

Будучи суеверной, она содрогалась от мысли, что ее сын стал жертвой колдовства и умрет.

– Не носит ли он на себе какого-либо предмета, принадлежавшего принцессе? – спросила она у Сувре.

– Да, – ответил камергер короля, – крест и серьги, подаренные ею.

– Ну что ж, сделайте все возможное, чтобы он их больше никогда не носил.

У Генриха забрали эти украшения, но он объявил, что его сердце разбито. Как безжалостна к нему судьба! Он жил одной надеждой на воссоединение с любимой.

Он потерял ее после стольких месяцев изгнания…

Целую неделю король рыдал, а на публике появлялся в черных одеяниях со знаками и символами смерти. На лентах башмаков и завязках одежды он носил маленькие украшения в виде черепов. Не стремясь победить свою страсть и исцелиться, а, напротив, всячески ее лелея, он заказал Сувре такого рода украшений более чем на шесть тысяч экю и заявил матери:

– Я любил ее больше жизни и всегда буду ходить только в этих мрачных одеждах. Поймите, мое сердце разбито навсегда.

Когда первые порывы чувств утихли, Генрих впал в прострацию, вывести из которой его не могли ни мать, ни друзья. Большего сумел добиться только его исповедник-иезуит отец Оже. Генрих испытывал огромное удовольствие от действий, удачно сочетающих мистицизм и чувственность. Прислушавшись к уговорам иезуита, король решил продемонстрировать всем пылкость своей веры и дать успокоение своей истерзанной душе. Он организовал гигантскую процессию, в которой должен был принять участие весь двор, и сам встал во главе кортежа – босой, с факелом в руке и капюшоном на голове. Вельможи, знатные дамы, суровые монахи следовали за ним в таком же виде, обдирая ступни ног о камни мостовой и умерщвляя плоть ударами бичей по плечам. Это продолжалось целый день. К вечеру эту толпу, одурманенную собственными экзальтированными воплями, охватило исступление. Раздевшись до пояса, молодые кавалеры хлестали друг друга ремнями до крови с возгласами, призывами к высшим силам, с неистовством мазохистского благочестия. По мнению Генриха, это давало ощущение духовной общности, а прикосновение хлыста к плечу доставляло огромное удовольствие.