Хранители Кодекса Люцифера - читать онлайн книгу. Автор: Рихард Дюбель cтр.№ 48

Мальчики ворвались в зал, два хихикающих и ликующих дервиша, бросились к замершей фигуре у окна, а за ними и Александра, которая, как только они вышли из экипажа, почувствовала напряжение, царившее в доме. Агнесс, обернувшись, тут же прижала к себе обоих сыновей, наперебой принявшихся рассказывать, что они ели в Вене, какие обещания им удалось выманить у бабушки с дедушкой и какие чудеса они увидели в столице Габсбургов, которую кайзер Маттиас сразу же после вступления на престол снова объявил столицей всего государства. Впрочем, они каждый год рассказывали одно и то же. Наконец Агнесс выпрямилась, и Андреас вместе с маленьким Мельхиором выбежали из зала, чтобы вновь отвоевать свой домашний очаг. Мать и дочь стояли друг против друга. Александра почувствовала укол, оттого что заколебалась, причем колебания эти исходили не только от нее самой, но и от ее матери. Затем они все же обнялись. Александра поразилась подавленности, которую она заметила в Агнесс и которая тут же передалась и ей. Высвободившись из объятий, она спросила:

– Где папа?

– В дороге, вместе с дядей Мельхиором, – хрипло ответила Агнесс.

– Я думала, он встретит нас.

– Разве я не встретила вас?

– Но ведь он знал, что мы должны приехать сегодня…

Взгляд Агнесс снова скользнул к окну. Александра неожиданно поняла, что мать стоит у окна с утренней зари.

– Мама, что-то случилось? – Девушка и сама удивилась, как тоненько прозвучал ее голос.

– Он должен был вернуться еще вчера.

– Подумаешь, одним днем раньше, одним днем позже… Нас тоже задержали, когда мы подъехали к Брюну, и…

– Я не поцеловала его на прощание, – перебила ее Агнесс.

Александра вздохнула. Все было, как всегда. Она и ее братья только что вернулись из двухнедельного путешествия, проведя в пути несколько дней, а мама беспокоится из-за того, что отец задерживается на один день. Само собой разумеется, что она опять была разочарована. Александра заранее предвкушала встречу с обоими родителями – хотя, если быть честной в большей степени с отцом. Рассказывать о своем путешествии Агнесс Хлесль было всегда сложно. Ее мать разрушала всю интригу, отвечая на вопрос «И как ты думаешь, что я сказала?» непременно то, что Александре так хотелось рассказать. Создавалось впечатление, что Агнесс читала мысли дочери. Однажды, когда Александра из-за этого полезла в бутылку, она, смеясь, объяснила, что они слишком похожи друг на друга, и попросила ее продолжить рассказ. «Видишь ли, – с улыбкой произнесла Агнесс, – у меня возникает такое ощущение, будто я снова становлюсь юной и все переживаю заново». Александре это тогда польстило, и все же – а точнее, именно из-за этой схожести – с отцом ей было проще с тех самых пор, как она перестала быть ребенком. Киприан всегда бормотал что-то, кивал или прищелкивал языком, когда она сообщала ему о своих переживаниях или находках. И хотя казалось, что отец думает о чем-то своем, на самом деле он очень внимательно слушал дочь и тем самым позволял ей абстрагироваться от происшедшего и заново обдумывать свои чувства.

А сейчас отца не было, и между ней и матерью обнаружилось еще одно сходство: они обе по нему скучали. Александра снова почувствовала свою отстраненность от любви, в которой она была чем-то вроде пятого колеса в телеге. Испытывая некоторое разочарование, девушка задалась вопросом, не будет ли она сама когда-нибудь относиться к мужчине подобным образом, так что все окружающее окажется для нее на втором месте. Перед ее мысленным взором возникло лицо Вацлава, и она вздрогнула. Затем на смену этому лицу пришло другое, и она вспомнила молодого человека с легкой улыбкой, буйными кудрями и синими глазами, который не сводил с нее взгляда. Она почувствовала прикосновение его руки и то, как медленно расслабляются ее сведенные судорогой пальцы.

– Ты знакома с семьей Валленштейн-Добрович? – спросила она мать. – Здесь, в Праге?

Агнесс наморщила лоб, на секунду вырванная из задумчивости.

– Есть один Генрих фон Валленштейн-Добрович, напечатавший в прошлом году памфлет, в котором он ругал императора. Его приговорили к штрафу. Насколько мне известно, он покинул Богемию и живет теперь в Саксонии. А что?

– Сколько ему лет?

Агнесс пожала плечами.

– Думаю, столько же, сколько и твоему отцу. Я с ним лично не знакома. Почему он тебя так интересует?

– Это не может быть он, – пробормотала Александра, у него есть сын?

– Понятия не имею. Возможно, у него несколько детей. Как бы там ни было, у этого имени дурная слава. А почему для тебя это так важно, кисонька?

Это детское обращение рассердило Александру, вместо того чтобы смягчить ее. Впрочем, такая реакция скорее была вызвана небрежностью, с которой Агнесс говорила о Валленштейн-Добровиче.

– Куда поехал отец?

Агнесс не ответила.

– Мама!

– Тебе вовсе не обязательно знать все! – резко ответила Агнесс.

Александра вздрогнула. «Да уж, радушный прием, – с горечью подумала она. – И часа не прошло, как я вернулась домой, а на меня уже кричат». Но она сдержалась. В голосе матери она безошибочно уловила нотки страха. Это был не тот страх, который присущ каждому, кто боится за свою жизнь, за имущество, которым владеет, за благополучие любимых. Это был страх перед чем-то, что лежало подобно мрачной тени на прошлом ее родителей – страх, принадлежавший пустоте, присутствующей в истории жизни Вацлава. И эта тень падала на всех членов семьи Александры, о которой ни она, ни ее братья ничего точно не знали, потому что на их вопросы отвечали одно и то же: им не нужно знать все, и это ради их же блага.

Александра подошла к застывшей у окна Агнесс и посмотрела на узкий проулок.

– Она всегда стоит между нами, – заметила она.

– Кто? – удивилась Агнесс.

Помнишь тот жаркий летний день, пару лет назад, когда нам доставили груз с вином, а оба кучера никак не соглашались разгружать, потому что они, видите ли, кучера, а не поденщики?

Та сцена снова возникла перед глазами Александры. Возможно, она тогда стояла у этого самого окна и выглядывала на улицу с той лишь разницей, что окно в тот день было открыто из-за жары. Ее отец и дядя, услышав заявление кучеров, переглянулись, а затем начали ухмыляться. Как будто наяву она видела, как мужчины снимают камзолы и рубашки и подходят к повозке отец с его коренастой фигурой борца и жилистый Андрей.

– Отец и дядя Андрей устроили настоящее соревнование – кто первый захочет отдохнуть. Они затаскивали бочки в подвал чуть ли не бегом. Кучера стояли как громом пораженные.

Агнесс, улыбаясь, кивнула. Александра поняла, что и перед ее мысленным взором возникли оба владельца фирмы, нашедшие такой вот наглядный способ устыдить кучеров и одновременно развлечься. Как всегда, ее кольнуло, когда она увидела любовь, блеснувшую в глазах матери при мысли о Киприане. Эта любовь была такой глубокой, что никто, даже дети, не мог на нее претендовать.