Наследница Кодекса Люцифера - читать онлайн книгу. Автор: Рихард Дюбель cтр.№ 30

Первый иезуит опустил руку. Оба обернулись. В доме напротив на первом этаже открылось окно, и из него высунулся человек.

– Простите? – величаво сказал второй иезуит.

– Monita sécréta, – произнес человек в окне, несколько раз заговорщицки оглядевшись.

– Что он сказал? – спросил второй иезуит.

Первый иезуит впился в незнакомца взглядом. Затем опустил глаза и уставился на дверь.

– Monita… – повторил незнакомец.

– Хватит уже!

– Он назвал пароль, – удивленно заметил второй иезуит.

Его взгляд тоже переместился на дверь дома. Он заморгал, будто цвет двери колол ему глаза.

– Мы – пилигримы в безбожной стране, – заявил первый иезуит.

– Входите. Быстро, быстро, – ответил мужчина и закрыл окно.

– Зеленая! – заметил второй иезуит. – А вы думали, что она красная.

– А вы вообще думали, что она синяя!

– Синий цвет ближе к зеленому, чем красный.

– Если у парня в этом доме почтовые голуби еще не готовы, я пошлю вас на ближайший пост летучей почты. Собственноручно, – пригрозил первый иезуит.

– Я на вас пожалуюсь.

– Послушайте, – сказал первый иезуит и остановился перед дверью. – Спорить бессмысленно. Ни вам, ни мне не нравится то, что мы здесь делаем. Но мы выполнили первую часть задания, а именно: убедили королеву, что Папа непременно хочет получить эту проклятую книгу. Теперь мы можем выполнить вторую часть и сообщить, что все идет по плану. И наконец, потом мы сможем посвятить себя своей миссии: подготовить почву для перехода в католичество этой языческой страны.

– Кому сообщить? Кому? – простонал второй иезуит. – Вам это известно? Я бы очень хотел знать!

– Наше учение требует послушания, – напомнил ему первый иезуит, – и мы будем послушны.

– Но кому именно мы послушны? Разве вы не знаете, как называют эту книгу? Может, наше послушание принадлежит сатане?

– Omnia Ad Majorem Dei Gloriam, [30] – ответил первый иезуит. – Вот наша цель.

Дверь распахнулась, и их связник выглянул наружу. Он снова бросил заговорщицкий взгляд в переулок.

– Входите. Скорее, скорее!

Второй иезуит протянул руку.

– После вас, дорогой брат, – заявил он.

Первый иезуит улыбнулся и потянул своего товарища по ордену за рукав.

– Нет-нет, брат мой. После вас. Все к вящей славе Божией, Они одновременно вошли в дверь. Мужчина из окна последний раз посмотрел в переулок, после чего сорвал клочок бумаги, который он прикрепил к двери. На нем было коряво нацарапано: OAMDG SJ – Omnia Ad Majorem Dei Gloriam Societas Jesu… Человеку, не принадлежащему к ордену иезуитов, листок ни за что не бросился бы в глаза. С другой стороны…

– Идиоты, – буркнул мужчина, скомкал листок и закрыл дверь.

Сначала Александра думала, что Вунзидель – все-таки не город-призрак. Что просто те, кто остался, притаились в темных пещерах нескольких частично уцелевших домов. Однако потом она увидела кое-кого из этих несчастных и поняла, что они были не чем иным, как живыми трупами. Некоторые из них не переживут и Рождество.

Менее пострадавший район города, где стояла лагерем шведская армия, был огорожен плотной цепью сторожевых постов. У Александры возникло ощущение, что охрана предназначалась для отражения опасности не только снаружи, но и изнутри. Она догадывалась, что даже жалкие жители развалин не могли считать себя в безопасности по соседству с солдатами, если тех не держали в условиях лагеря. Тишина, окутавшая обе части города, была давящей. Тот, кто однажды слышал горланящую орду солдат, которые двигались по переулкам, заливая глаза, набивая желудки, избивая, пытая и насилуя, – как испытала это Александра в Праге, когда там квартировали ландскнехты из Пассау, – не поверят, что существует что-то еще хуже, чем этот шум. На самом деле отсутствие каких-либо звуков в военном лагере, где проживали, наверное, несколько тысяч человек, было еще более зловещим. В тишине можно было буквально почувствовать гнев, исходящий из лагеря, гнев голодающей, мерзнущей, одичавшей солдатни, которая ненавидит все, с чем сталкивается, но больше всего – свою собственную жизнь, замаранную множеством преступлений, уже совершенных и еще предстоящих. Александра обрадовалась, что их маленькую группу путешественников не оставили в закрытом районе. Она знала, что так сделали не ради нее и матери, а поскольку дисциплину, державшую военный лагерь в неестественной тишине, вряд ли можно будет поддерживать, если в непосредственной близости от него окажутся две женщины.

Она спросила себя, зачем нужна эта тишина. Ей казалось, армия Кёнигсмарка достаточно велика, чтобы суметь отразить любое нападение, кроме того, она расположилась в развалинах города. Чисто технически армия генерала Врангеля отступила из этой местности и предоставила ее баварским солдатам; фактически же фронт на этой войне всегда находился там, где был хотя бы один солдат. Уже встречались небольшие воинские части, которые отделялись от основной армии и двигались, грабя всех подряд, через район, вообще-то занятый врагом. Но она сомневалась, что эта шведская армия была всего лишь воинской частью, предводитель которой решил не дожидаться следующей битвы, а прямо сейчас нападать на обедневшие крестьянские усадьбы и города, выжимая из них сохранившиеся остатки еды и имущества. Для этого дисциплина в лагере была слишком строгой. Она знала, что за каждым войском следовали обозы с семьями солдат, мастеровыми, оружейниками и поварами, причем иногда их численность превышала количество самих солдат, и что такую кучу народа практически невозможно было дисциплинировать. Однако тот факт, что здесь дисциплина присутствовала, похоже, указывал на то, что войско не просто стоит лагерем, а готовится к миссии – миссии, самым важным элементом которой было держать собственное присутствие в как можно более глубокой тайне. Но задавая себе вопрос, что это может быть за миссия, она уже поняла, что еще может означать такое стремление держать все в секрете.

– Солдаты охраняют даже бреши в стенах и городские ворота в той части города, которая находится за пределами лагеря, – произнесла Агнесс и указала на смутно различимые фигуры в конце переулка.

Никто не мешал женщинам бродить по темным улицам. Александра отправилась в путь, даже не задумавшись об этом, а если бы и задумалась, то стала бы размышлять, что произошло с Самуэлем Брахе и его людьми.

Когда Александра складывала медицинские инструменты, Агнесс молча подошла и стала помогать ей. Писарь и крестьянин и пальцем не пошевелили. Александра сдержала поднимающуюся в ней ярость и напомнила себе о том, что сначала нужно научиться дарить снисхождение и сочувствие людям в своем ближайшем окружении.