Тайные дневники Шарлотты Бронте - читать онлайн книгу. Автор: Сири Джеймс cтр.№ 63

Нам с Эмили удалось избежать тифозной лихорадки, но Элизабет не повезло. Ее отправили в переполненную семинарскую больничную палату, которую я посещала при любой возможности.

Во вторую неделю мая нас с Эмили позвали на личную встречу с мисс Эванс в ее кабинет. До сих пор помню, во что она была одета в тот день: прелестное платье из темно-фиолетового шелка с черным кружевным воротником и черной ленточкой на горле.

— Девочки, — строго изрекла мисс Эванс. — Сегодня я получила письмо от вашего отца. Мне очень жаль, но ваша сестра Мария скончалась.

Той ночью мы с Эмили заснули в слезах в объятиях друг друга. Неужели мы больше никогда не услышим нежный голос Марии? Не увидим ее ласковую улыбку, не ощутим тепло ее материнских объятий? Конечно, мы не могли попасть на похороны — дом был слишком далеко.

Через две недели врач повторно осмотрел Элизабет и заключил, что она не страдает от тифа, на самом деле у нее была последняя стадия чахотки, той же болезни, что убила Марию. Мы с Эмили беспомощно наблюдали, как служанка сажает Элизабет в общественный экипаж до Китли и тот стремительно несется прочь. Папа был потрясен, когда частная двуколка с Элизабет нежданно появилась у ворот хауортского пастората. Ему хватило единственного взгляда на изможденное лицо дочери, точную копию лица Марии всего несколько недель назад, чтобы оставить больную на попечение тети Бренуэлл и немедленно примчаться за мной и Эмили.

— Вы больше не вернетесь в эту школу, — сквозь слезы пообещал отец по дороге домой. — Довольно.

Как описать облегчение, которое мы с Эмили испытали, навсегда оставив позади тяготы Школы дочерей духовенства и приехав в любимый дом? Но к облегчению примешивалась безмерная печаль: то был дом без Марии, а вскоре и без Элизабет. Болезнь Элизабет зашла так далеко, что сестра умерла всего через две недели после возвращения в Хауорт.

Слезы обжигали мои глаза, когда двадцать один год спустя я стояла у окна комнаты в Манчестере и размышляла об утрате двух любимых сестер. Мои горе и негодование оставались такими же свежими и глубокими, как если бы мучительные события случились только что. Если бы в тот миг джинн предложил мне исполнить заветную мечту, я попросила бы перенести меня в прошлое, где мои сестры были живы, и еще раз обняла бы их; я попросила бы также оставить меня на минутку с юной Шарлоттой, чтобы обнадежить, утешить и ободрить ее.

Озарение пришло, когда я перебирала свои печальные мысли и воспоминания; по спине прокатился холодок, вздыбив волосы на затылке; затем лицо вспыхнуло от жара, а сердце забилось что есть силы.

Внезапно я поняла, о чем писать дальше.

Та страдающая, одинокая школьница, такая несчастная, голодная и обездоленная, каждую мысль и эмоцию которой я до сих пор храню в глубине души, — надо писать о ней.

Черпая из собственного опыта, я могу без опаски наделить эту маленькую девочку любыми чувствами и сочинить страстную историю вроде тех, какие мне так нравилось придумывать в прошлом. Моя кровь бурлила от волнения, разум лихорадочно обдумывал идею. Главная героиня должна быть сиротой — мне ли не знать, каково это — и обузой семье, воспитавшей ее. Возможно, она вырастет и станет гувернанткой — это тоже было мне знакомо.

Разумеется, должна быть любовная линия с элементами чего-то странного, поразительного и душераздирающего, подобно моим юношеским литературным экспериментам. Но это не будет обычный роман о молодой красавице, нет! На этот раз я попытаюсь сотворить нечто совершенно отличное от историй, которые я писала, и книг, которые читала: я создам маленькую, некрасивую героиню вроде меня самой. Можно назвать ее в честь сестры… Впрочем, нет, это слишком откровенно; лучше дам ей среднее имя Эмили: Джейн.

Я не была уверена в одобрении издателей или читателей, но решила: пора приступать. Это будет моя следующая книга.

Сев за стол и взяв лист бумаги, в мерцающем свете единственной свечи я обмакнула перо в чернильницу. И начала писать «Джейн Эйр».

Первые главы «Джейн Эйр» поспешно переносились на бумагу. Следующие пять недель, ожидая, когда отец пойдет на поправку, я трудилась дни напролет и почти все ночи. Впервые в жизни я говорила от лица женщины, и это казалось таким правильным!

Ощущение предельной изоляции и одиночества, которое я испытала, будучи гувернанткой, я вложила в описание детства Джейн в Гейтсхэде, нелюбимой и ненужной Ридам девочки. Я воссоздала свою жизнь в Школе дочерей духовенства и возродила воспоминание о своей нежной, терпеливой сестре Марии в образе ангелоподобной, но обреченной Элен Бернс, подруги Джейн. Возможно, именно личная природа этих воспоминаний, скрепленных неистовой яростью и горем из-за смерти сестер, и заставила меня работать над романом с таким рвением, какого я не прилагала ни к одной своей ранней литературной попытке. Я писала в горячке; писала, словно от этого зависела моя жизнь; писала, пылко изливая давно сдерживаемые чувства, которые терзали мою душу много лет. Каждое слово казалось беспредельно искренним и подлинным — да так оно и было, ведь меня вдохновляли факты, — будто мне диктовал некий сверхъестественный, волшебный голос.

Пока я занималась романом, здоровье и зрение отца, к моей радости и облегчению, улучшались с каждым днем. Хирург выражал удовлетворение исходом операции и уверял нас, что папа сможет видеть одним глазом совершенно отчетливо и вскоре снова будет читать и писать.

Мы приехали домой в конце сентября, полные надежд. Два месяца спустя папа чувствовал себя настолько хорошо, что смог вернуться к исполнению своих обязанностей. Тем временем я продолжала лихорадочно писать. Другие воспоминания и случаи из моего настоящего и прошлого тоже отыскали дорогу в роман. Торнфилд-холл стал чем-то средним между Норт-Лис-холлом и Райдингсом, домом детства Эллен. Моя любовь к чердакам и их загадочным обитателям стала центральной темой, украшенной историями о Вест-Индии — их рассказывала мне подруга из Школы дочерей духовенства, Мелани Хейн, некогда обитавшая в тех экзотических краях.

Тихая, скромная жизнь, которой наслаждались мы с сестрами, была подарена Диане и Мэри Риверс в Мурхаузе, а также Джейн, когда она жила с ними; добрая служанка Риверсов Ханна была отражением Табби. Многие внутренние конфликты, испытанные героинями историй моей юности, нашли приют в «Джейн Эйр», а тревожное событие, случившееся в ту осень, вдохновило меня на создание похожего случая и позволило Джейн спасти мистера Рочестера от смертельной опасности.

В начале ноября стряслось происшествие. День приближался к середине; папы не было дома. Мы с сестрами только что вернулись в пасторат после прогулки по пустошам с собаками. Через несколько мгновений после того, как Анна поднялась наверх, мы услышали крик и грохот. Вне себя от страха, мы с Эмили побежали за сестрой и почуяли резкий запах гари. Достигнув верхнего этажа, я увидела, как из комнаты Бренуэлла вырвалось сизое облако дыма.

— Постель Бренуэлла горит! — отчаянно крикнула из двери Анна. — Он не просыпается!