Слепой. Приказано выжить - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 13

Взяв себя в руки, Клюв приступил к распределению обязанностей. Спокойствие и уверенность в себе вернулись к нему с первыми звуками собственного голоса, в котором не было и тени овладевшей им минуту назад растерянности. План дальнейших действий родился сам собой — просто сложился из слов, которые, почти не задумываясь, одно за другим произносил Клюв: ты делаешь это, ты — это, а я — все остальное. Через тридцать секунд они с Хомяком уже сидели в машине, оставив сообразительного Змея приглядывать за добычей.

Аллея привела их к ажурным кованым воротам в высоком каменном заборе. Над забором сквозь туман расплывчатыми облаками густого мрака угадывались кроны деревьев. Начинающаяся от ворот мощеная цветными цементными плитами, ярко освещенная низкими газонными фонариками дорожка, плавно загибаясь вправо, терялась в глубине парка. Там, за деревьями, тоже горели какие-то огни, но узнать, что это за огни, не было никакой возможности: ворота были закрыты, и вышедший из сторожки при появлении «десятки» верзила в камуфляже явно не торопился их распахнуть. Широко расставив ноги в армейских ботинках и запустив большие пальцы рук за широкий офицерский ремень, он смотрел на подъехавшую машину из-под низко надвинутого козырька пятнистого кепи так, что казалось: отпусти сейчас педаль тормоза, и машина под воздействием этого тяжелого взгляда покатится назад, набирая скорость с каждым оборотом колес.

С воротных столбов на «десятку» недобро таращились камеры видеонаблюдения. Слева от ворот поблескивала надраенной медью табличка с названием расположенного тут учреждения. К некоторому удивлению компаньонов, это оказался не военный или правительственный объект повышенной секретности, а всего-навсего клуб — правда, судя по тому, как он охранялся, не для простых смертных. Другая табличка, поскромнее, сообщала, что въезд на территорию осуществляется исключительно по членским карточкам.

Членской карточки ни у Клюва, ни у Хомяка не было, причин вступать в пререкания с охраной и ломиться в запертые ворота также не наблюдалось, и, когда к первому охраннику присоединился второй, Клюв сдал назад, развернул машину и удалился тем же путем, которым приехал.

По дороге у него в голове сложилось что-то вроде цепочки, что связала в единое и, опять-таки, довольно странное целое закрытый элитный клуб с входом по членским картам, которые имеются далеко не у всех, и загадочное исчезновение в окрестностях упомянутого заведения их очкастого клиента, который вырядился в смокинг и лаковые туфли явно не затем, чтобы совершить прогулку по ночному парку. Похоже было на то, что Глеб Петрович тоже не располагал вожделенной картой, но, в отличие от Клюва и Хомяка, так рвался посетить клуб, что рискнул пролезть туда через какую-то дыру в заборе, в обход охраны и камер наблюдения. Это была еще одна странность в длинном ряду связанных с этим человеком непонятных явлений, но Клюв не стал на ней сосредотачиваться: одной больше, одной меньше — какая разница? У этих москвичей все не как у людей, и пойди, разберись, что и зачем они делают…

Примерно на полпути между воротами и тем местом, где остался «БМВ», он остановил машину и, выкопав из кармана мобильный телефон, набрал номер Паштета Самары. Клиент все время ускользал из рук, прямо как намыленный, и, по мнению Клюва, пришло самое время вызвать подкрепление.

Самара вник в ситуацию с полуслова. Особенной радости по поводу срочного ночного вызова он не выказал, а когда услышал название клуба, вблизи которого потерялся клиент, отчего-то совсем заскучал. Но Клюв напомнил ему о двух вещах — об авансе, который надлежало отработать, и об уголовной ответственности, которая в случае чего не обойдет и некоторых нечистых на руку сотрудников столичной ГИБДД, — и Паштет смирился с неизбежным.

— Ждите, буду через полчаса, — недовольно пробурчал он в трубку и первым прервал соединение.

* * *

Старый парк утонул в густом, плотном, как молочный кисель, сыром тумане. Свет вычурных, под старину, уличных фонарей на фигурных бронзовых столбах с трудом пробивался сквозь белесую пелену, почти столь же непроницаемую, как стелющийся по земле дым лесного пожара. Опутанные электрическими гирляндами кроны деревьев призрачно сияли в сырой ночной мгле, как затерянные в межгалактическом вакууме световые туманности. Туман гасил звуки, путал направления, менял местами стороны света; если бы не ощущение твердого сырого асфальта под ногами, в нем ничего не стоило перепутать верх с низом и, окончательно утратив ориентацию в пространстве, улететь вверх тормашками в тартарары, догонять комету Галлея или какое-нибудь другое странствующее космическое тело.

Со всех сторон доносились таинственные шорохи и множественные шлепки срывающихся с мокрых ветвей тяжелых капель. Главной причиной этих звуков, как и самого тумана, была весна — долгожданная и, тем не менее, внезапная, небывало дружная и теплая, даже жаркая. В апреле на Руси всегда найдется чему таять, но нынешняя весна, казалось, твердо вознамерилась побить все климатические рекорды. Что бы ни говорили синоптики, после свирепых снежных штормов, в конце марта заваливших пол-Европы полутораметровыми сугробами, было легче поверить в наступление нового ледникового периода и скорый конец света, чем в приход тепла. Но тепло пришло, обрушившись на заметенный снегами гигантский мегаполис внезапно, как массированный парашютный десант на тылы оккупационной армии. Обычного в средних широтах слякотного межсезонья на этот раз не случилось. Зима была застигнута врасплох, окружена и уничтожена едва ли не в одну ночь, и теперь ее бренные останки в виде почерневших, сочащихся ледяной талой водицей бугристых сугробов тихо разлагались в канавах, овражках, тенистых уголках лесопарков и прочих местах, куда редко заглядывало беспощадное солнце. Прогретая им, пропитанная влагой земля по ночам обильно потела туманом, который с заходом солнца, как по расписанию, выползал неведомо откуда, чтобы заполнить своей шевелящейся, студенистой массой каменные ущелья улиц.

Туман седыми прядями стелился над черной, как сырая нефть, неподвижной поверхностью искусственных водоемов. Над каналом, что соединял два больших пруда, был перекинут горбатый каменный мостик с ажурными перилами тяжелого литого чугуна. Четыре установленных по его углам фонаря маячили в ночи размытыми шарообразными облаками жемчужного света. Поодаль, у противоположного берега пруда, сияло еще одно световое облако; хорошенько приглядевшись, там можно было различить очертания старинного парусного судна, мачты которого, как и деревья вдоль аллей, были оплетены сетью электрических гирлянд. Парусник, разумеется, представлял собой довольно грубый макет, но сейчас, в тумане, эта дешевая имитация выглядела так, словно сошла со страниц старинного романа о морских приключениях. Летом палуба этого, с позволения сказать, корабля служила открытой верандой ресторана; сезон еще не начался, но унизанный сотнями светодиодных лампочек бутафорский такелаж сверкал, как россыпь фантастически крупных бриллиантов — на электричестве тут не экономили, и это, как и прочие здешние излишества, окупалось сторицей.

Откуда-то послышалось медленное, неровное постукиванье подошв по сырым цементным плиткам дорожки. Поначалу оно сливалось с перестуком и шорохом капели, но вскоре шаги приблизились, и стало ясно, что это именно шаги — не слишком твердые и уверенные, как будто бредущий в тумане человек боялся оступиться или плохо себя чувствовал. Туман мешал определить направление, с которого доносились эти звуки; впрочем, коль скоро дело происходило не в сибирской тайге и не в джунглях Амазонки, а в большом столичном городе, обманутые туманом чувства могла с успехом заменить простая логика. Старый парк с богатой усадьбой, некогда принадлежавший канувшему в кровавую Лету революции графскому роду, давно поменял хозяев. Теперь здесь расположился престижный загородный клуб для VIP-персон. Территория тщательно охранялась, посторонние сюда проникнуть не могли, а значит, доносящиеся из тумана неуверенные шаркающие шаги приближались именно со стороны превращенного в фешенебельный кабак графского дома, и принадлежать они могли либо кому-то из местной обслуги, либо одной из упомянутых выше важных персон. Причем наиболее близким к истине представлялось как раз второе предположение. С учетом характера расположившегося на территории бывшего поместья заведения, неверная походка идущего почти наверняка объяснялась избыточным количеством поглощенного за ужином спиртного элитных сортов. Никто из служащих клуба, от управляющего до последнего уборщика, не позволил бы себе допиться до такой кондиции на рабочем месте; к тому же, у персонала, независимо от самочувствия, было слишком много хлопот, чтобы убивать время, слоняясь по ночному парку.