Серебряная ветка - читать онлайн книгу. Автор: Розмэри Сатклиф cтр.№ 23

— На ферму я идти не хочу, — объявил Флавий за несколько дней до этого. — Сервий, конечно, раздобыл бы для нас денег, но на это потребуется время, и большая часть судов уже будет вытащена на берег. Нет, мы отправимся к тете Гонории — вдруг она еще не перебралась в Аква-Сулис. Она одолжит нам денег, а Сервий отдаст ей, когда и как сможет. Да и потом, мне кажется, если мы попадем в Галлию, то вернемся не скоро. И я не хотел бы уехать, не попрощавшись.

Они прошли в Каллеву через Восточные ворота, и Флавий сказал: — Здесь мы свернем. Покинув крикливый, мычащий поток, который тек на рынок, они взяли влево, прошли насквозь полосу лавчонок, миновали затихшие сады больших домов, где слышалось лишь предутреннее шуршание зимнего ветерка, и очутились на задах какой-то скромной виллы.

— Здесь, за углом, — шепнул Флавий. — Ляжем за поленницу и осмотримся. Неохота напороться на раба и объяснять, что к чему.

Они обогнули толпившиеся темной кучей надворные постройки и через минуту уже выглядывали из-за груды хвороста. Перед ними, совсем близко, только перейти дворик, которым пользовались слуги, стоял дом. Дом постепенно просыпался. Вот в окне появился свет лампы, послышался голос — кто-то кого-то распекал. Небо над крышей начало светлеть, лимонно-желтая полоса все разрасталась, и вскоре на пороге кухни появилась сухонькая женщина небольшого роста, с красным платком на голове, и принялась выметать из кухни на двор пыль и мусор, напевая себе под нос.

Уже совсем рассвело, когда из дверей дома вышла толстуха необъятных размеров, в шафранно-желтой накидке на седой голове, и остановилась, озираясь кругом и свете тоскливого, серого утра. При виде ее Флавий испустил вздох облегчения.

— Ага, тетя тут.

— Это она?

Флавий покачал головой, на лице его заиграла улыбка:

— Нет, это Волумния. А где Волумния, там и тетя Гонория… Попробую привлечь ее внимание.

Необъятная толстуха вперевалку прошлась по двору, чтобы понять, какова погода. Флавий подобрал камешек и швырнул его в сторону толстухи. Легкий шорох заставил ее обернуться, и в этот момент Флавий тихо свистнул — каким-то особенным, состоящим из двух низких нот свистом. Заслышав этот сигнал, Волумния дернулась, будто ее ужалил слепень. С минуту она стояла, глядя на их укрытие, затем, переваливаясь с боку на бок, направилась прямо к ним. Флавий молниеносно, как ящерица, скользнул обратно, Юстин — за ним, и, когда она, задыхаясь, обогнула кучу хвороста, они были уже скрыты от чужих глаз

Она появилась из-за хвороста, прижимая руки к необъятной груди, тяжело, с присвистом, дыша.

— Неужто это ты, мой Флавий, птенчик мой?

— Не говори мне, Волумния, будто кто-то еще вызывает тебя таким способом, — тихо ответил Флавий.

— Да уж конечно, как услыхала, так сразу и смекнула, что это мой птенчик. Сколько раз ты в полночь-заполночь меня так вызывал, чтобы я впустила тебя в дом незаметно. Радость ты моя, да что ж ты тут делаешь, за поленницей? А мы-то думали, ты на Валу… И оборванный какой, тощий, как зимний волк… и еще кто-то с тобой…

— Волумния, дорогая, — прервал ее Флавий, — нам надо поговорить с тетей Гонорией. Можешь ты ее привести сюда? Но только больше никому ни слова.

Волумния хлопнулась на груду бревен и схватилась за грудь:

— О боги, неужто настолько плохи дела? Флавий ободряюще ухмыльнулся:

— Плохи, но не настолько. Яблок мы не воровали… Но нам очень нужно поговорить с тетей, можешь ты это устроить?

— Это-то проще простого. Ступайте в беседку и ждите, я ее пришлю. Но что же такое случилось, птенчик ты мой милый? Неужто ты не можешь рассказать твоей Волумнии? А кто тебе пряничных человечков пек, кто спасал от порки, когда ты был маленький?

— Все расскажу, но не сейчас. Некогда. Если ты застрянешь тут надолго, кто-нибудь явится проверить, не утащили ли тебя Морские Волки. Потом тетя Гонория, не сомневаюсь, тебе все расскажет. А это… — он засмеялся, обхватил ее руками за то место, где должна была находиться талия, и чмокнул в щеку, — это тебе за пряничных человечков и за избавление от порки.

— Убирайся, — пропыхтела Волумния. Тяжело поднявшись с бревен, она чуть постояла, глядя на него сверху вниз и поправляя накидку на голове. — Скверный мальчишка, и всегда был скверный! Одним богам ведомо, что ты сейчас затеял. Но госпожу я тебе в беседку пришлю.

Юстин, все это время молча стоявший около хвороста, проводил ее взглядом. Через несколько минут до них долетел ее громкий голос, жалующийся кому-то в доме:

— Нет, пора что-то делать с крысами. Одну только что за поленницей видела. Слышу — скребется, пошла поглядеть, а она там сидит — громадная, серая — и смотрит на меня нагло, точно волк какой, зубы оскалила, усы торчат…

— У нас тоже была такая няня, — тихо проговорил Юстин. — Старая нянька моей матери. Лучшее в-воспоминание моего детства. Но она уже умерла.

Они продрались сквозь заросли бирючины и можжевельника, отделявшие здешний сад от соседнего, и очутились в беседке и опять принялись ждать, усевшись на холодную мраморную скамью.

Долго им ждать, однако, не пришлось: послышались чьи-то шаги, и Флавий, приглядевшись сквозь ограду из плюща, сказал:

— Она.

Юстин последовал его примеру и увидел женщину, закутанную в красный плащ такого яркого и насыщенного цвета, что казалось, он согрел серое утро.

Женщина шла медленно, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, будто просто прогуливалась по саду. Наконец она обогнула густые заросли, загораживавшие дом, и они как по команде вскочили со скамьи, едва она показалась в арке беседки.

То была худая старая женщина с гордым орлиным профилем и блестящими глазами, смуглая, сморщенная, как грецкий орех, и накрашенная, как танцовщица, — правда, никакая танцовщица неналожила бы краски так неумело. Веки были намазаны сурьмой кое-как; губная помада, криво нанесенная решительной рукой, алела, словно рана. И все же она показалась Юстину привлекательнее многих встречавшихся ему женщин — такой жизненной энергией дышало ее лицо. Она переводила взгляд с Флавия на Юстина и обратно, недоуменно приподняв тонкие брови.

— Приветствую тебя, мой внучатый племянник Флавий. А это кто? Кто с тобой? — Голос у нее был хрипловатый, но слова она выговаривала четко, и удивления в голосе не слышалось.

«Она, вероятно, никогда не тратит времени на удивление, что бы ни стряслось», — подумалось Юстину.

— Тетя Гонория, я приветствую тебя, — отозвался Флавий. — А это, кажется, еще один твой внучатый племянник Юстин. Тиберий Луций Юстиниан. Я тебе писал о нем из Рутупий.

— Как же, как же. — Тетушка Гонория повернулась к Юстину и протянула руку, сухонькую легкую ручку, над которой он гут же склонился. — Я рада видеть, что у тебя хорошие манеры. Мне было бы отвратительно иметь внучатого племянника с дурными манерами. — Она оглядела его оценивающим взглядом: — Должно быть, ты внук Флавии. Помнится, она вышла за кого-то очень некрасивого. — В словах ее до такой степени ясно сквозило «и вот результат», что Юстин покраснел до кончиков своих злосчастных ушей.